Питер Джеймс - Пусть ты умрешь
— Обеты, что вы сейчас произнесете, даются в присутствии Бога, который судит все и ведает все тайны наших сердец.
Сэнди крепко сжала руку сына и потащила его, почти бегом, к выходу из церкви, к солнечному свету.
— Мама! — запротестовал он.
Вслед ей звучало:
— А теперь, если кто-то из вас знает причину, по которой вы не можете стать законными супругами, вы должны заявить об этом.
Она остановилась. Прислушалась. С надеждой. С полунадеждой.
— Мама?
— Тсс!
— Рой, желаешь ли ты взять Клио в жены? Будешь ли ты любить, утешать, почитать и защищать ее и, отвергнув прочих, хранить ей верность до тех пор, пока вы оба живы?
Сэнди застыла на месте. Тишина, казалось, длилась целую вечность. И тут она услышала произнесенные шепотом слова, которых так боялась. Тихие, но отчетливые. Словно дыхание призрака.
— Да.
Снова потянув сына за руку, она побежала — спотыкаясь, полуслепая от слез — по церковной дорожке вниз к дороге, а потом вверх, туда, где припарковала взятую напрокат машину.
81
Суббота, 2 ноября
Казалось, Бог посадил это дерево специально для него. Массивный дуб, с густой золотистой и багряной листвой и мощным основанием, благодаря которому забраться на первый сук оказалось раз плюнуть.
Брайс Лорен объявился здесь еще до рассвета — в водонепроницаемом камуфляже, термальном нижнем белье и балаклаве. После того как он забрался повыше и удобно устроился на прочном суке, всего-то и понадобилось сломать парочку веток, чтобы ясно видеть церковные ступеньки. И получить чистую линию огня.
В рюкзаке он принес с собой мешок из химчистки, термос с кофе, бутерброды, батончик «марс» и бутылку, в которую можно было помочиться. Он уже выпил почти весь кофе и съел большую часть пайка и пребывал в прекрасном настроении. Все шло как по маслу, и он знал, что его никто здесь не видит — зато он видел всех; видел ясно и отчетливо. Как, например, женщину с ребенком, которая выходила сейчас, задолго до окончания службы, из церкви.
Кто она такая? Ошиблась церковью? Вся в черном, не похоже, что пришла на свадьбу. Однако было в ней нечто знакомое.
И тут он понял, что видел их — мельком — в «Земляничных полянах». Они столкнулись на лестнице. Это ему не понравилось. Уж не следит ли она за ним? Нет, вряд ли. Всего несколько минут назад он видел, как она торопливо шагала по тропинке, почти волоча за собой ребенка, как вошла в церковь уже после невесты, когда заиграл орган. И вот теперь эти двое так же поспешно, едва ли не бегом, идут обратно, хотя до окончания службы еще далеко. И на ее лице выражение отчаяния.
Уж не спешит ли на похороны?
Впрочем, какое ему дело? Брайс посмотрел на часы. Прислушался к звукам органа. Это он сам и Рэд могли бы идти сейчас там, в церкви, по проходу между рядами, если бы сложилось по-другому. На мгновение ему стало так грустно. Это могла быть их свадьба. О Рэд, любовь моя, зачем ты все поломала?
У входа в церковь стояли с десяток полицейских в форме. Странно, подумал он, почему они не внутри? Может, собираются изобразить что-то вроде почетного караула, когда появятся детектив-суперинтендент Грейс и его новоиспеченная жена? Что ж, их ждет сюрприз.
Он осторожно поднял арбалет, нашел прочную опору для рук на крепкой ветке и посмотрел в телескопический прицел. Навел перекрестие на деревянные двери. Скоро они оба выйдут, остановятся, позируя для традиционных фотографий, одна из которых должна занять место на каминной полке. Фьють! Да уж, такому снимку определенно не место в семейном альбоме! Жених со стрелой, торчащей из правого глаза.
Он опустил арбалет, представляя, какая поднимется суета. План отхода у него был. Спуститься вниз и, прежде чем кто-то поймет, откуда прилетела стрела, рвануть к дороге, где припаркован автомобиль. Как же ему это нравится! Какой сигнал он пошлет Рэд!
Брайс ждал. Время шло медленно. Наконец он услышал звуки органа. И не поверил своим ушам. Они играли Queen of the Slipstrem Вэна Моррисона.
Его и Рэд песню.
Ах вы, ублюдки.
Ублюдочные ублюдки.
Да этого не может быть.
Двери уже открывались. Брайс увидел, как выходят молодожены. Его цель. Он поднял арбалет, все еще дрожа от гнева, с трудом удерживая в прицеле лицо Роя Грейса. И тут откуда ни возьмись вынырнула, закрыв весь вид, тень. Огромный двухэтажный автобус остановился прямо напротив церкви, заслонив все остальное.
— Убирайся на хрен! — прорычал он.
Но автобус не сдвинулся с места. Следом подъехал второй. Потом — третий.
Черт, черт, черт, черт!
Что там вообще происходит, по ту от них сторону?
Он сунул арбалет в мешок, что принес с собой, и спрыгнул на землю. Три, дьявол их дери, громыхающих автобуса. Он подбежал к ним и увидел, что церковь скрыта теперь вереницей лимузинов. Два водителя, сняв кепки и прислонившись к старому сверкающему черному «роллс-ройсу», курили сигареты. Он подошел ближе.
— Вы бы не шутили так со здоровьем. Эти штуковины убивают.
И, в расстроенных чувствах, он развернулся и зашагал к своей машине.
— Да пошел ты! — прокричал ему вслед один из водителей.
Не оборачиваясь, он вскинул руку и показал средний палец.
82
Воскресенье, 3 ноября
Рой Грейс проснулся внезапно, так и не досмотрев сон до конца. Правая рука, обнимавшая Клио за шею, онемела. Но жена крепко спала, и он не хотел ее будить. Теплая, она прижалась к нему всем телом, и ему было чертовски приятно. Она пошевелилась и вновь задышала в прежнем ритме. Потом вдруг засопела, и он ухмыльнулся — этот звук ему тоже нравился. Стояла полная тишина.
Ощущение было немного странное, но восхитительно умиротворяющее. Они устроились в номере люкс «Бэйлиффскорта», уединенного загородного спа-отеля, расположенного в двадцати милях к западу от Брайтона и недалеко от моря, — на одну ночь перед тем, как в понедельник отправиться в свадебное путешествие. Родители Клио приглядывали в ее доме за Ноем.
В городе никогда не бывало так тихо. Да и так темно — хоть глаз коли. Он мысленно вернулся во вчерашний день. В церкви все прошло прекрасно, и он никогда еще не видел Клио такой милой. Праздничный ужин в Королевском павильоне, в окружении друзей, коллег и родных Клио, тоже удался на славу. Ее отец произнес великолепную речь, а Гленн, храни его Господь, выдал несколько сомнительного вкуса плоских шуток, но вообще проявил себя душой компании и блистал остроумием.
Потом, несмотря на все попытки Беллы Мой усадить его обратно, вдруг поднялся Норман Поттинг и, подняв бокал, заявил, что хочет произнести тост за счастливых молодоженов.
— Рой и Клио, хочу дать вам небольшой совет. Когда будете приобретать кровать для вашего нового дома, не покупайте в «Хэрродсе». Слышал, они за качество своей продукции всегда отвечают!
В неловкой тишине, лишь подчеркнутой парочкой-тройкой смешков, Норман опустился на стул, довольный собой.
По крайней мере, его собственная речь прошла неплохо, хоть он и нервничал.
А нервничал во многом из-за того сна, что приснился в четверг ночью. В том сне, в задних рядах церкви, стояла, отвечая священнику, Сэнди.
Отец Мартин, громко и внятно, произнес: «Прежде всего, я обязан спросить присутствующих, знает ли кто причину, по которой эти двое не могут законным образом сочетаться браком».
И голос Сэнди, столь же отчетливый, пронесся по проходу: «Мне известна! Да, мне. Я замужем за ним!»
Из-за того сна, там, в церкви, он обернулся и увидел женщину в черном, с закрытым вуалью лицом и маленьким мальчиком, стоявшим рядом с ней.
Почудилось? Игра воображения?
Должно быть, да. Потому что когда он обернулся снова, как только Гленн вынес кольца, ее и мальчика там уже не было.
Почудилось?
Он вдруг поежился, словно от холода. «Кто-то ходит над твоей могилой», — говаривала в таких случаях мать.
— Все в порядке, любовь моя? — пробормотала Клио.
Он нежно поцеловал ее в спину.
— Люблю тебя.
— И я тебя люблю, — сонно отозвалась она.
Потом он почувствовал, как ее рука прошлась по его бедру — сначала нежно, потом более настойчиво, — поднялась выше, и пальцы затеяли легкую игру. Он тут же откликнулся.
— Я думал, ты спишь.
— Я тоже думала, что ты спишь, но, похоже, часть тебя вполне уже бодрствует.
Она перекатилась на бок, нашла его рот. Ее дыхание было приятным, губы — мягкими. Она пробежалась по его губам языком, затем вдруг сползла чуть ниже и принялась терзать языком правый сосок.
Он застонал от удовольствия.
Продолжая ласкать его, она опустилась еще ниже, целуя его грудь, живот, потом нежно, очень нежно, приняла его в рот.
— Господи! — выдохнул он.
Спустя какое-то время она медленно распрямилась, улеглась на него сверху, твердо, но осторожно сжала и направила в себя.
