Фридрих Незнанский - «Крыша» для Насти
— Это что, угроза? — вспыхнул Барканов.
— Ни в коем случае. С чего вы взяли? — Турецкий с легкой насмешкой посмотрел на разволновавшегося сенатора. — Я просто сопоставил известные факты, которые и привели меня к такому малоутешительному для вас выводу. Ну скажем так: я знаю, где находится сейчас Коротков и чем он занимается. Мне известно также, что, несмотря на свой почти семидесятилетний возраст, он человек деятельный, не растерявший физических сил, а прошедшие после отставки года ничуть не уменьшили его амбиций. Кстати, многочисленные его заявления последнего времени о том, что он собирается баллотироваться на выборах в Совет Федерации от одной из ближних к Москве губерний, я откровенно назвал бы дезориентацией противника. Вот давайте посчитаем факты. Первое. Джичоев, кем бы он ни был на самом деле, сидит сейчас у себя на родине и в Москве фактически не появляется, так? Так. Второе. Заявления Короткова явно сделаны не на пустом месте. Далее, почему именно к Центральному региону приковывает он внимание своих оппонентов? А чтоб они все свои силы бросили именно сюда, верно? И тем самым освободили ему необходимые на Кавказе плацдармы. Ну и наконец, приближаются перевыборы в Совет Федерации. Все карты холдинга «Анализ», после отказа от них Латвина, фактически перешли в руки Короткова. Пусть и через Джичоева, уж этого вы отрицать теперь, полагаю, не станете. Значит? А что это значит для вас?
— Я не совсем улавливаю ход ваших мыслей, Александр Борисович, — сдавленным и чуть охрипшим голосом сказал Барканов и снова вытер лысину ладонью.
— Охотно объясню. А для вас все это означает только то, что через определенное время вам, как в свое время и Латвину, будет сделано предложение, от которого вы не сможете, как и он, отказаться. Продать, передать — разница невелика — свои акции еще какому-нибудь Джичоеву или человеку с иной фамилией. Судя по всему, Коротков не хочет светиться со своими «приобретениями», да к тому же у него есть серьезные опасения за свою жизнь. А вот в том, что ваше место в Совете Федерации он займет охотно, я ничуть не сомневаюсь. Хотелось бы услышать ваши комментарии по данному поводу.
— А для чего это вам теперь? — заметно унылым тоном спросил Барканов, в очередной раз подтвердив предположения Турецкого. — Чтобы остановить его? Но вы же этого не делаете. А с Джичоевым — тут вы совершенно правы — события развивались, как я теперь лишний раз убеждаюсь, именно так. Он действительно был подставным лицом, это сомнения не вызывает, но вот кого — для меня все еще вопрос. Порубова или Короткова? И тот и другой были очень опасны. Но одного уже нет. И вряд ли печальный опыт первого пойдет на пользу второму… А касаемо перевыборов, скажу правду: да, мне уже намекали на сроки истечения моих полномочий. Но делали это ненавязчиво. А тем временем в «Анализе» сменилось руководство, во главе компании стал бывший генерал-лейтенант ФСБ в отставке Василий Исаевич Петровский, большой, кстати, приятель Порубова. Вы его наверняка видели, если были на похоронах Виктора Альбертовича. Он все больше общался там с вдовой Порубова. Моложавый такой генерал.
Ну на похоронах, насколько знал Турецкий, присутствовало несколько бывших и еще служащих генералов, об этом ему Климов докладывал, который был там. Но в чем же суть?
А в том, что уже после смерти Порубова произошли перестановки в руководстве. Олейник как был исполнительным директором, так им и остался, а вот на место председателя совета директоров был неожиданно избран очередной отставник из ФСБ. И здесь уже явно просматривалась рука Короткова, очевидно чувствовавшего себя подлинным хозяином компании.
Словом, Барканов, как уже понял Турецкий, был не боец, он и сам осознавал собственную перспективу. Но расколоть его все же удалось. А теперь можно будет послать на фирму толковую группу сотрудников из отдела по борьбе с экономическими преступлениями и попросить их поточнее выяснить, что там происходило с выборами-перевыборами и где таки сидит неуловимая черная кошка…
Александр Борисович, удовлетворенный собой, вышел на улицу и подошел в своему автомобилю, припаркованному, во избежание обычных уже неприятностей, на официальной стоянке компании — под защитой вневедомственной охраны. И тут его «достал» звонок мобильника. Говорил Грязнов:
— Саня, только что Короткова обстреляли. К счастью, обошлось, но… приходится задуматься.
— Ты где?
— На месте, разумеется.
— Сейчас подъеду.
2
С Коротковым была истерика — вот тебе и «боевой генерал»! Он считал, что сыщики его просто подставили. Он кричал, брызгаясь слюной, бил себя в грудь, хватался за голову, вообще вел себя, что называется, неадекватно.
Турецкий подумал было, что действительно мог стать невольным наводчиком, когда накунуне приехал сюда для беседы с генералом. Нет, «маячка» не было, он уже привычно проверялся каждое утро перед выездом из дома. Но мог оказаться другой вариант — его проследили с двух машин, уследить за которыми весьма сложно. Ведь если помощник генерального прокурора и руководитель следственной бригады едет не на работу а по какому-то странному адресу — в Северное Бутово, это обстоятельство должно было поневоле насторожить наблюдателей. Значит, пока они — если это в самом деле были они — использовали его в качестве подсадной утки. Неторопливо проехали по его следам, наметили затем объекты наблюдения и таким образом вычислили? Похоже на то. И они, опять же, вовсе не покушаются на него, Турецкого, не имеют причин личной ненависти к нему, их «волнует» его, так сказать, клиентура.
Этот факт, к сожалению, подтверждал версию об охоте на троих генералов как на источники ненависти со стороны субъектов убийств. Значит, все-таки месть…
Пытаясь успокоить уже не раз хватавшегося за сердце генерала, для которого факт покушения на него являлся лишь подтверждением его собственной уверенности в том, что вокруг действуют враги, мстители, а сам он к ним не имеет ни малейшего отношения, Турецкий настойчиво попросил того подробно, со всеми деталями, пересказать, чем он занимался здесь все утро. Куда и кому звонил? Может быть, выходил на улицу? С кем-то встречался? Нет, ничего не было — не звонил, не выходил и не встречался. Ну разве что утром, когда взошло солнце, а он просыпается рано и садится за свой труд, отодвинул на окне занавеску на улицу. На солнышке погреться захотелось. Но сделал он все это по строгим конспиративным правилам: внимательно огляделся, дождался, когда исчезнут редкие прохожие, ну и постоял у окна. А вот когда отошел от окна к столу, тут и раздался выстрел. То есть он услышал треск и звяк пробитого пулей оконного стекла и лишь потом разглядел паутинку разбежавшихся во все стороны трещинок. А пуля застряла в стене, противоположной окну, вон ее входное отверстие!
Как же так? А ведь говорили! Уверяли в безопасности! Что это за разгильдяйство? Кому тут можно верить? Кто обязан обеспечить ему безопасность, в конце-то концов?! Неужели для этого надо «поднимать» все свои старые связи?!
Короче говоря, бывший генерал-полковник заговаривался. Он забыл, кем является на самом деле и кому он нужен вообще. Выждав паузу, Александр Борисович корректно ему об этом напомнил. Сказал, что они с генералом Грязновым содержат его здесь, на конспиративной квартире, всего лишь как свидетеля, показания которого потребуются в судебном разбирательстве по делу об убийствах Порубова и Воронова. И ни по какой иной причине.
К тому же, это была еще и личная просьба самого генерала — избавить его от страха перед мстителями. Турецкий буквально слово в слово процитировал самого генерала. Другими словами, это он боится за свою жизнь, а не они с Грязновым. Увы, своим появлением у окна Коротков засветил эту квартиру, и теперь придется ему перебираться на новую, где условия содержания могут оказаться куда хуже здешних. Впрочем, у него остается и крайний выход — вернуться к себе домой, в «замок», и окружить себя двойным кольцом наемной охраны. Средств на это у генерал-полковника должно хватить, это уже известно следствию.
— Что вам известно?! — прямо-таки рявкнул генерал, забыв о постоянно преследующей его боязни за свою жизнь.
— Известно, что акции компании «Анализ» были вами куплены у ее подлинного хозяина Льва Латвина через подставное лицо, которое находится сейчас в Махачкале. А также то, что в руководстве произведены перестановки, после чего вы стали фактически полновластным хозяином холдинга. Акции Барканова, второго соучредителя, ни в какое сравнение с вашими не идут. Так что вы человек весьма не бедный, правильнее было бы сказать, — богатый, и можете при острой нужде сами себе обеспечить безопасность. Большие деньги и не то делают.
Вероятно, генерал был уверен, что в тайну его доходов никто проникнуть не властен, и… растерялся. А растерянность в подобных делах — плохой советчик.
