Фридрих Незнанский - «Крыша» для Насти
Другими словами, Меркулов как бы и не возражал, чтобы среди прочих была отработана также и версия, связанная с местью выброшенных на улицу боевых офицеров служб безопасности. Но главными темами для него по-прежнему оставались банковская деятельность Романа Воронова, консультантская служба Виктора Порубова — недаром же у него было прозвище Консультант, и, наконец, объединяющая этих двоих, невидная вроде бы и даже непонятно в чем состоящая работа Николая Короткова, в буквальном смысле трясущегося за свою жизнь.
Коротков, этот хитрый и опасный зверь, обретя на конспиративной квартире, куда его определил Грязнов, утерянную было уверенность, повел себя господином, которому необходимы слуги. Сказалась, видно, долгая привычка. Но так он мог бы, собственно, поступить с любым следователем или оперативником, только не с Турецким.
Пользуясь очень кстати появившимися подсказками со стороны Грязнова, Александр Борисович в некотором роде «затерроризировал» бывшего генерал-полковника госбезопасности вопросами о секретном спецподразделении, услугами, если так можно выразиться, которого без стеснения пользовались и Коротков, и его покойные друзья. Не говоря о том, что тот же Порубов впрямую руководил этим секретным спецназом.
Отрицать очевидное, когда называются некоторые события и детали, включая фамилии, было бы неразумно со стороны опального генерала, однако и определенности в его ответах тоже не было. Да, мол, имелись такие разговоры, никто особо и не скрывал, что в каждом государстве содержатся специальные силы быстрого реагирования, что решение некоторых, даже сугубо политических, вопросов иной раз требовало вмешательства сил принуждения. Но этими вопросами лично он, Коротков, не занимался никогда, а Виктору Альбертовичу он, может быть, и сам хотел бы задать какие-то вопросы, о чем теперь приходится писать в своих мемуарах, но… увы: что взять с мертвого?
А с другой стороны, этот хитрый лис постарался извлечь из вопросов, которые ему задавал Турецкий, и для себя пользу. В том смысле, что раз уж удалось как-то определиться с возможным убийцей, то, может быть, нет необходимости тянуть с поиском доказательств, а постараться поскорее схватить его, прижать и добыть таким образом нужные доказательства? Он подсказывал самый простой и радикальный, с его точки зрения, ход, которым наверняка воспользовался бы сам, будь на то его воля и возможности. В тех же вопросах, которыми занимались в последние годы его друзья, он «не разбирался», категорически «ничего не знал».
Словом, как догадывался Турецкий, заставить его разговориться могла бы лишь внезапная и резкая встряска, но таковая не предвиделась. Так, во всяком случае, думал Александр Борисович. И, как оказалось, ошибался…
Стали распространяться слухи о том, что Коротков, который до того довольно охотно встречался с представителями средств массовой информации, охотно и пространно, с мужицкой эдакой простецой, с солдатским юморком отвечал на многочисленные вопросы, касавшиеся и его прежней службы, и бытия на пенсии, вдруг, после пары громких убийств, замолчал. А затем и вовсе исчез из дому.
Его родные — жена, дети — не общались с прессой, и добиться от них чего-нибудь было невозможно. Телефоны не отвечали, не было заметно никакого движения и на даче, в Успенском. Привыкшие к непосредственному общению с веселым генералом журналисты недоумевали, а вместе с вопросами у них появились и разного рода догадки. И все они связывались с уже известными убийствами.
Многим было уже известно, что Коротков собирался выдвигать свою кандидатуру на должность парламентария в Совет Федерации. Речь шла якобы лишь об уточнении адресов избирателей, от имени которых он будет представлять их интересы в верхней палате страны. При этом муссировались слухи, что он, вероятно, придет на место некоего Сергея Анисимовича Барканова, который до последнего времени представлял Республику Дагестан.
С самим Сергеем Анисимович Турецкий был уже знаком, беседовал с ним под магнитофонную запись, а затем отсылал для подписи расшифровку той беседы, в которой, к чести Барканова, практически не было замечаний. Да его и не вынуждал тогда на особую откровенность Александр Борисович. Зато теперь, в связи с участившимися слухами о том, что сам Коротков положил глаз на «маленькую, но гордую республику», появилась возможность немного прижать господина Барканова. И Турецкий не преминул воспользоваться этой возможностью.
Зная уже, как детально расписан день сенатора, Александр Борисович без звонка прибыл в приемную Барканова в здании Совета Федерации на Большой Дмитровке, и сказал секретарше Полине, что ему необходимо срочно увидеться с Сергеем Анисимовичем по поводу грядущих выборов парламентариев. Последнее он произнес со значением и низко наклонившись к глубокому вырезу в платье на груди Полины.
Она, надо понимать, поняла меру своей ответственности и немедленно удалилась в кабинет шефа. Так же молча вышла и жестом пригласила войти в кабинет.
— Вам минералку? — вспомнила она, что он попросил в первый раз.
— Похолодней, если можно… Приветствую вас, Сергей Анисимович, приношу извинения, что вынужден оторвать от важных дел, но, когда я объясню вам причину визита, вы меня поймете.
Длинной была вступительная фраза, но тем самым Турецкий не дал Барканову открыть рта для каких-либо возражений.
— Речь у нас пойдет о настойчиво распространяемых в прессе слухах, будто известный вам Николай Алексеевич Коротков собирается занять ваше место в Совете Федерации. Я не газетчик, и за моей спиной не стоит какой-либо печатный орган, который хотел бы скомпрометировать вас или вашего оппонента, но свой интерес объясню, если позволите, ниже. Итак, я вас слушаю?
— Кто вам сказал? — словно бы опешил Барканов. Но его круглое лицо с горбатым клювом носа оставалось непроницаемым. Значит, «новость» вовсе не была для него новостью.
— Я пользуюсь проверенными источниками, — мягко «соврал» Турецкий.
— А цель-то какова? Цель? Если не ошибаюсь, вы занимались убийством нашего консультанта Порубова?
— И этим — тоже. А также убийством генерала Воронова, о котором вы несомненно слышали. А теперь и Коротковым приходится интересоваться, поскольку в его адрес тоже поступают угрозы.
— Да, но я-то здесь при чем? Неужели вы полагаете, что я могу или собираюсь угрожать кому-нибудь? Какая чепуха!
Но вмиг вспотевшую свою лысую голову он все же вытер скользящим движением ладони. Как бы сам того не желая, невольно.
— Вы — ни при чем. Но вы можете также стать жертвой крутых разборок между владельцами «Анализа», вот что мне представляется вполне реальным.
— С чего вы взяли? — фальшиво изумился Барканов и тем подтвердил догадку Турецкого, которая не являлась его «домашней заготовкой», а была высказана отчасти наобум, для пущего нагнетания атмосферы.
— Давайте не будем скрывать друг от друга известные и неопровержимые факты?
— Что конкретно вы имеете в виду? — даже опешил Барканов.
— Рассказываю… — Ну тут у Александра Борисовича был большой простор для фантазии, подкрепленной известными уже фактами из бесед Грязнова с Латвиным. — Хорошо вам известный Лев Борисович Латвин, ваш коллега и соучредитель фирмы «Анализ», как уже известно, не просто продал, а, точнее говоря, избавился от своих акций, переуступив их странному — не так ли? — бизнесмену Джичоеву. Это вы ведь не можете не подтвердить, верно?
— Ну, предположим, — нахмурил свои острые и кустистые бровки Барканов. — Хотя, если разбираться в тонкостях языка, особой разницы между «продажей» и «избавлением от» я не нахожу. Человек продал за хорошие деньги то, что ему оказалось ненужным, в связи… ну вы в курсе, с какими обстоятельствами. По причине отъезда на этническую родину, так говорят.
— Да, но перед этим у Латвина состоялся весьма долгий и неприятный разговор с Коротковым…
— Откуда вам известно? — буравчики глаз так и засверлили Турецкого.
— Это давно уже не секрет. Так называемая беседа проходила на даче Короткова, в Успенском, там же, где, как вам известно, располагается и дача господина Джичоева. И из этой пары Коротков — Джичоев выбрать главную силу несложно. Для этого не надо обладать какими-то феноменальными способностями. Я мог бы предположить больше. Что Джичоев в данном случае был подставной, удобной Короткову фигурой. Судя по вашим высказываниям в прошлой нашей беседе, вы разговаривали с ним и получили уверения, что вмешиваться в дела фирмы он не собирается, как и в ее политику. Так кто же тогда осуществлял, так сказать, «вмешательство»? Сам Коротков? Или он это делал через своего приятеля Порубова? Мне хотелось бы получить от вас, Сергей Анисимович, честный ответ, поскольку от этого в определенной степени будет зависеть и ваше собственное будущее.
