Андрей Кивинов - Контрснайпер
— А потому — Маринку свою забудь.
— Как это — «забудь»? С какой стати?
— Не совсем — на время хотя бы. Так надо. Речь сейчас даже не о твоей судьбе, а о судьбе отряда. Нам только умышленного убийства не хватало… Прознают про ваш роман — всё, есть мотив. А коль нет любви, так нет и ревности… Ясно?
— Не могу я так, Николаич.
— Ты вот только Дон Кихота из себя не строй! — разозлился Кленов. — Могу, не могу… Не понимаешь, зачем этот подполковник прискакал? Думаешь, тебя посадить? Им повод нужен, чтобы базу подвести под ликвидацию структуры. РУБОПы разогнали, теперь и наш черед… С Маринкой же, если это тебе так важно, потом объяснишься.
Сергей опустил глаза.
— Короче, запоминай, — продолжил командир. — С Наумовой у тебя серьезных отношений не было. Да — встречались, гуляли иногда, пару раз на ночь оставалась… Баба красивая, и, коль согласна, так почему бы и нет? Дело молодое… Но — никакой любви! Вот он Марину — да, может, и приревновал! Но это его проблемы. У тебя же поводов ревновать не было и не могло быть. Когда стрелял, понятия не имел, что это Ромка. У него капюшон — лица впотьмах не видел. Оружие применял в соответствии с законом — на инструктаже до вас довели, что все участники группы вооружены, у тебя были все основания опасаться за собственную жизнь. К тому же на месте стрельба уже была. Запомнил?
Елагин молча кивнул.
— Давай телефон Маринки, я попробую предупредить… И объяснить, что ты не знал, в кого стреляешь. Вряд ли поверит, но…
— Я так не помню, он в моем мобильнике.
— И домашнего?
— Он отключен сейчас, она ремонт делала, оборвала, а мастера еще не вызвала.
— Черт! Ладно, что-нибудь придумаю… Она не в гостинице сегодня?
— Нет, дома.
— Хорошо. — Кленов поднялся с табурета. — Вернее, ничего хорошего.
Прежде чем уйти, внимательно посмотрел Сергею в глаза:
— А ты его точно не узнал?..
Сережин мобильник не отвечал с девяти вечера.
Марина никак не могла найти себе места. Какое-то неприятное волнение, а точнее, предчувствие заставляло ее нервничать все больше. Причем предчувствие, связанное с Сергеем. Совершенно необъяснимое. Ночью не смогла заснуть, хотя бессонницей обычно не страдала. В половине третьего, поняв, что сна — ни в одном глазу, поднялась и пошла на кухню. Достала из сумочки фотографию, сделанную смотрителем тира, и прислонила к сахарнице. Карточка упала. Марина снова поставила ее, но та снова соскользнула. Прямо мистика какая-то. Сунула фото обратно в сумочку.
Еще раз набрала номер его мобильника. «Абонент — вне зоны…» Чтобы хоть как-то отвлечься, решила помыть пол.
Когда внизу, под окнами, остановилась милицейская машина, Марина почему-то сразу подумала, что это — за ней. И, когда раздался звонок в дверь, совсем не удивилась. Милиционеры, правда, ничего не объяснили. Извинились за ночной визит и передали, что ее срочно вызывают в следственный отдел при прокуратуре.
— Но… Мне завтра на смену, я хочу выспаться. И что случилось?
— Наше дело — доставить. Паспорт возьмите. И бинты с йодом. Шутка… Мы ждем в машине…
В кабинете, куда ее привели, сидели трое: женщина в форменной одежде, показавшаяся Марине знакомой, мужчина в такой же униформе возле компьютера и еще один субъект, лет сорока пяти, в элегантном костюме и при галстуке. Тот расположился в кресле возле окна.
При виде Марины штатский поднялся навстречу:
— Проходите, пожалуйста! Марина Андреевна, если не ошибаюсь?
— Да.
— Присаживайтесь. Меня зовут Кирилл Петрович Журов. Я из Москвы, из Управления собственной безопасности МВД. Это — Краснов Евгений Борисович, следователь следственного отдела Следственного комитета при Прокуратуре. Извините за тавтологию, но не я такое придумал… Вам уже сообщили?
Девушка неопределенно кивнула и, почему-то вспомнив про паспорт, достала его из сумочки и протянула мужчине.
— Вот… Милиционеры сказали, надо захватить.
— Ах да, спасибо! — кивнул тот и передал документ следователю, который уже развернул бланк протокола. — Вы не волнуйтесь, мы постараемся вас долго не задерживать. Евгений Борисович, приступайте.
Следователь заполнил лицевую часть протокола, занеся туда анкетные данные Марины, предупредил об ответственности за дачу ложных показаний, дал расписаться и задал, наконец, первый вопрос:
— Скажите, Марина Андреевна, вам знаком Паленов Роман?
«Блин, — промелькнуло в голове у девушки, — видно, Ромка влип со своими дисками!»
— Рома? — переспросила она. — Да…
— А Сергей Елагин?
— Да, знаком…
— Расскажите, что произошло между ними седьмого августа, в парке? Вы ведь при этом присутствовали?
«Нет, не диски… Это из-за драки».
— А что, Рома заявление написал, да?
— Угадали, — кивнул головой Журов, едва заметным жестом остановив Краснова. — Написал. Вот мы и хотим вас выслушать. Как свидетеля.
— Так он первый начал! Мы с Сергеем гуляли, а он из кустов выскочил — и с кулаками. Только Сережа его и не бил вовсе. Он его…
— Погодите, погодите… Что ж, Роман ни с того ни с сего на Елагина с кулаками набросился? Он же не сумасшедший. Причины какие-то должны же быть, правда?
Марина смутилась.
— Ну, просто я раньше с ним… с Ромой то есть… встречалась. Потом перестала. А после и с Сережей познакомилась.
— То есть у вас с Сергеем Елагиным серьезные отношения? — уточнил Краснов.
— Ну да… Серьезные.
— Получается, у Паленова с Елагиным были реальные основания для взаимной неприязни, так? — снова вступил в разговор Журов. — Ревность, допустим?
— Не знаю… Сережа знал про Ромку, я от него ничего не скрывала. А драку, я вам еще раз говорю, Ромка сам затеял. Он вообще последнее время дурной стал. Во вторник даже в гостиницу к нам с гранатой приперся, Наталью, напарницу мою, перепугал до смерти.
— С гранатой? — Подполковник заметно оживился. — А Елагину вы об этом рассказывали?
— Да. В тот же вечер.
— И что он?
— Сказал — разберется.
Журов выразительно покосился на Краснова. Тот продолжал быстро, от руки заносить показания Марины в протокол.
— А каким образом разберется — не сообщал?
— Ну, просто поговорить хотел… Наверное. А что еще? Не убивать же…
— Отлично… То есть вы подтверждаете, что между вами и Елагиным любовная связь, но Романа он в парке не бил.
— Ну… Подтверждаю.
— Прочитайте и распишитесь, — Краснов развернул протокол и протянул Марине авторучку.
Она пробежала глазами текст, поставила подпись. Потом попросила:
— А можно я с Ромой поговорю? Он заберет заявление.
— Увы, Марина Андреевна, уже не заберет… — вздохнул следователь, опуская глаза.
— Почему?
— Паленов убит, — ответил за следователя Журов.
— Что?!
— Его застрелил ваш любовник Елагин… Видимо, «разобрался», как и обещал…
Марине вдруг показалось, что стены кабинета начали таять, словно мороженое в микроволновке. И стул под ней — тоже. Чьи-то сильные руки (кажется, это был москвич, он ближе всех стоял) подхватили ее, не дав упасть. К визуальным галлюцинациям добавились слуховые — помещение наполнили звуки мчащегося поезда. Последнее, что она расслышала, был женский голос: «Блин, так же нельзя… Выйдите, пожалуйста…»
Девушка очнулась уже в кресле. Окно за ее спиной было настежь распахнуто, кофточка расстегнута, а на груди лежал влажный носовой платок.
— Вот, выпейте!
Женщина в форменной одежде, сидя тут же на корточках, протянула стакан воды. Марина сделала несколько глотков и, благодарно кивнув, откинулась на спинку.
— Вы должны меня помнить, Марина. Мы виделись с вами недавно, в парке. Вы с Елагиным тогда гуляли. Меня Светлана зовут.
— Да… Сережа говорил, что вы еще в пионерском лагере подружились. Скажите, он правда Ромку застрелил?
— Да уж не шутим, — кивнула Воронова. — Якобы — при задержании.
— Якобы?!
— Я же там не была, подробностей не знаю.
— И что теперь?
— Теперь? — Светлана с тревогой оглянулась на дверь. — Теперь у нас мало времени, поэтому слушай меня, девочка, очень внимательно. Если докажут, что это — убийство на почве ревности, ему светит пятнадцать лет… Да-да, пятнадцать! Поэтому все зависит от того, что ты будешь говорить. А говорить надо, что между вами ничего нет и не было. Никакой любви! Просто встречались иногда, время проводили, но без каких-либо перспектив и тому подобное. Понятно?
— Но я же уже…
— Отказывайся от показаний… Ври, что хочешь…
— Но как же? Я ведь люблю его!
— Если любишь, то и молчи об этом! Ради него…
В коридоре послышались шаги. Воронова поспешно поднялась на ноги.
— Всё, они идут.
* * *Краснов дымил сигаретой на площадке между этажами отдела милиции, наблюдая через окно за оперативной обстановкой, с каждой минутой становившейся все тревожней и тревожней — преступность не спала. Из коридора сверху выглянула Воронова:
