Вильям Каунитц - Подозреваемые
— Я не понял, к чему ты клонишь? Какой они сделали вывод?
— Это крем для рук или увлажняющий гель, — объяснила Хиггинс.
— Ты хочешь сказать, что это была женщина?
— Слишком много свидетелей утверждали, что видели мужчину. Кроме того, некоторые мужчины тоже пользуются кремом для рук. Особенно старики, у которых дряблая и сухая кожа.
— Надо думать, это так.
Когда спустя полчаса Маккензи убрался. Скэнлон позвонил Джеку Фейблу в 19-й участок и рассказал о своем разговоре с Бакмэном. Фейбл в ответ поведал, что его детективы раздобыли еще одного свидетеля, который развлекался со своей любовницей в ту самую ночь. Они живут через два дома от особняка Циммерманов. В то время, когда произошло убийство, этот человек видел, как какой-то мужчина зашел в «Кингсли-Армс» и вскоре вышел. В руке он нес небольшой чемоданчик. Свидетель показал, что на вид мужчине было лет тридцать с небольшим. В заключение Фейбл сообщил, что пришлет Скэнлону копию протокола допроса.
Дневная почта запоздала. Скэнлон вскрыл один из конвертов, в нем было письмо от благотворительной ассоциации лейтенантов полиции с предложением прислать взнос в фонд памяти Джозефа Галлахера. Такие же письма пришли из ассоциации патрульной службы, ассоциации сержантов полиции и ассоциации детективов. Все они были подписаны: «Искренне Ваши». Скэнлон отнес письма в дежурную комнату и убрал в ящик стола. Увидев Колона, он спросил:
— Ты договорился насчет травли тараканов?
— Да, я оставил им телефонограмму. Они приедут в понедельник.
В это время позвонил Кристофер и доложил Скэнлону, что они с Крошкой Биафра обнаружили мужа Донны Хант в его кабинете на Пенсильвания-авеню. Тот встречался с клиентами, и детективы узнали имена и адреса некоторых из них. Сейчас он еще у себя. Кристофер поинтересовался, не прекратить ли им слежку.
Скэнлон взглянул на часы. Было 19.05. Он приказал снять наблюдение и возвращаться в участок.
В девять вечера Скэнлон сидел за столом в своем кабинете, протез стоял в корзинке для бумаг. Лейтенант выглядел усталым и измученным. Скэнлон вновь и вновь перечитывал показания, ища какую-нибудь зацепку, но не нашел ничего нового. Подписав все необходимые бумаги, он тщетно попытался дозвониться до Линды Циммерман. Потом позвонил Джеку Фейблу и спросил, не знает ли тот, где Линда. Джек не знал, но сообщил, что Линда отказалась от полицейской охраны.
Скэнлон потер глаза, потянулся за протезом и надел его. Выходя из дежурки, он расписался в журнале и нацарапал в нем: «Лейтенант Скэнлон ушел, конец дежурства».
Глава 14
Небо хмурилось, влажность увеличивалась.
Подъезд к мосту Вильямсбург был забит утренним транспортом. Скэнлон остановил машину. Целый рой оборванцев налетел с тротуара. Они засновали между машинами, предлагая протереть стекла. Скэнлон прогнал их взмахом руки. Он провел плохую ночь и не был расположен к благотворительности. Вчера вечером, вернувшись домой, он включил автоответчик и услышал голос Салли де Несто. Она переносила свидание с понедельника на вторник. Скэнлон не хотел сидеть в одиночестве и не знал, чем бы заняться, а посему пошел в «Розлэнд» и, как обычно, потанцевал без партнера. Поздно ночью он заглянул выпить в «Дю Суар», последнее открытое заведение на проспекте Колумба. Он стоял в шумной толпе, потягивая виски и набираясь храбрости, чтобы заговорить с какой-нибудь привлекательной женщиной в баре. «Неужели этот страх не исчезнет? Что надо сказать? Когда и как заявить, что я инвалид?» — лихорадочно думал Скэнлон.
Женщина лет сорока протиснулась сквозь толпу и остановилась рядом с ним. В руках у нее был обернутый салфеткой стакан, глаза лениво оглядывали посетителей. Женщина была рослой и статной, хорошо одетой. Короткая двухцветная стрижка: корни волос светлые, концы — каштановые. Ее взгляд остановился на Скэнлоне, он улыбнулся. Она улыбнулась в ответ. Ее звали Сид. Они разговорились, и все шло прекрасно. Скэнлон расслабился, стал почти самоуверенным. О чем только они не болтали. Скэнлон все старался улучить минутку и сообщить Сид, что у него нет ноги. Может быть, этот ужас позади? Может, он поборол свой страх? Сид полезла в сумку за сигаретами, и тут какая-то другая женщина толкнула ее. Сид споткнулась, из сумочки выпали ключи. Она наклонилась за ними, и ее рука наткнулась на протез.
— Что это такое? — спросила она, выпрямляясь. Лицо ее вытянулось от удивления.
У него сжалось сердце. Изо всех сил стараясь совладать со своим голосом, Скэнлон проговорил:
— У меня нет ноги.
— О? — Она улыбнулась. — Нет, наверное, это для меня слишком.
Сид извинилась и быстро растворилась в толпе. Скэнлон залпом осушил стакан, протолкался к выходу из «Дю Суар» и поехал прямо к Гретте Полчински.
Утром во вторник, приехав в 93-й участок, Скэнлон оставил машину на офицерской стоянке и по обыкновению пошел в кондитерскую на углу, чтобы сделать дневной запас «Де Нобили». Выходя из лавки, он остановился и взглянул на небо над рекой, радуясь, что опять обрел почву под ногами. Он вошел в здание полицейского участка и погрузился в повседневную рутину: читал последние приказы и рапорты. За ночь были арестованы два человека. Бумаги по делу Галлахер — Циммерман лежали в самом низу.
Поднявшись по лестнице, он почуял аромат свежего кофе и приободрился.
— Чем занимаетесь? — спросил он, отодвигая засов на решетчатой двери.
Лью Броуди сидел, закинув ноги на стол, и пил кофе.
— Эрик Кроуфорд заболел. Я записал его в журнале отсутствующих и оповестил райотдел.
Скэнлон нажал ручку кофеварки и наполнил свою чашку. Он подошел к стене, где на прищепках висели разные бумаги, и просмотрел недельное расписание дежурств.
— Найджел и Люкас назначены на вечернее дежурство с Кроуфордом. Они справятся вдвоем, — сказал он, вешая картонку на место. — Кроуфорд сообщил, что с ним?
— Грипп, — ответил Броуди.
Хиггинс оторвалась от кроссворда в «Таймс».
— Надеюсь, толстячок будет держать свой маленький краник в тепле.
Детективы заулыбались, вспомнив, как одно время Кроуфорд ухаживал за Хиггинс и как она его отшила.
Усмехнувшись, Скэнлон пошел в свой кабинет. Только он успел усесться поудобнее за столом и начал читать донесения, как кто-то закричал из дежурки:
— Смирно!
По уставу патрульной службы команда «смирно» раздается, когда в комнату входит офицер чином выше капитана: В патрульной службе такие церемонии происходят ежедневно, но не в следственной бригаде. Тут вставали, только завидев комиссара полиции или начальника следственного управления.
Скэнлон уже направлялся к двери, когда в кабинете появился комиссар полиции Роберто Гомес и швырнул на его стол газету.
— Мы попали на первые полосы всех проклятущих газет этого города. Господи, вся страна уже знает!
— Кофе?
— Черный, без сахара. — Гомес схватил газету и взглянул на первую полосу.
Спустя несколько минут вернулся Скэнлон, он прикрыл дверь и поставил перед комиссаром чашку кофе.
— Вы это видели? — воскликнул Гомес, тыча пальцем в статью. — Видите? Патрульная машина сбила человека, переходившего улицу, а водитель сбежал с места происшествия. В старые времена в день получки мы шли развлекаться с девочками. И все! Новое поколение предпочитает играть в Атиллу и гуннов.
Гомес закрыл глаза, потер виски и тяжело перевел дух.
— Они наехали на меня со всех сторон, Скэнлон. Служба разваливается. Нужно время, чтобы эти скандалы забылись. Галлахер — единственный герой, которым сегодня может похвастаться Служба, но теперь, после всего случившегося, даже его могут спустить в унитаз. — Гомес отхлебнул кофе. — Я работаю комиссаром уже пятьдесят пять месяцев. Еще пять — и мне дадут комиссарскую пенсию. Мне нужно время, чтобы избавиться от газетчиков и избавить от них всех нас.
Скэнлон рассказал ему о своей сделке с Бакмэном.
— Кроме него есть десяток других репортеров. Необходимо арестовать кого-нибудь по делу Галлахера. Тогда газетчики поверят, что оно никак не связано с убийством Циммерманов в Манхэттене. — Он строго взглянул на Скэнлона. — Но связь существует, не так ли?
— Да, я уверен.
— Лейтенант Фейбл того же мнения?
— Да.
— Вы покопались в жизни Галлахера и нашли связь с Циммерманами?
— Нет. И я не обнаружил никаких формальных нарушений со стороны Галлахера, которые могли бы навредить Службе.
— Его личной жизни за глаза хватит, чтобы посадить в лужу все управление. — Он на мгновение задумался, глядя в свою чашку. — Лу, я не хочу, чтобы вся эта скандальная огласка толкнула меня на глупый шаг. — Он ударил кулаком по столу. — Я хочу, чтобы вы выиграли для нас время. Тогда мы сможем вести дело без давления со стороны газет и телевидения.
