Раскаянье дьявола - Гранхус Фруде

Ида села, ударившись головой о следующую полку. Было больно, но она не заплакала. Она сосредоточилась на звуке. Нет, кажется, шум слышен не с верхнего этажа, а из… другого места в подвале. В этот момент раздалось пронзительное шипение и маленькие когти процарапали край полки. Ида закричала, но сама не смогла понять, вслух или про себя. Девочка поползла вперед изо всех сил и продолжала ползти, пока не добралась до стены, не вытянулась вдоль окна и не поставила ногу на следующую полку. Вторая нога на несколько секунд осталась в воде — и в эти секунды время замерло. Она почувствовала, как сотни маленьких зубов вцепились в ее плоть, но когда она попыталась ударить зверя, его там уже не было. Не было и следов укусов.

Теперь она была в безопасности. На какое-то время. Она снова услышала звук. Это был звук медленных, шаркающих шагов, нечеловечески тяжелых. Ида закрыла лицо руками. Теперь она была уверена, что звук раздавался из другого конца подвала.

— Он идет, о господи, он идет!

Она попыталась прогнать представшее перед глазами видение, но ничего не вышло. Огромные, как тарелки, глаза, и самая злая улыбка, которую она когда-либо видела в жизни. Она всегда ненавидела клоунов!

Глава 61

Гюру скрылась в туалете. Ей нужно было побыть одной. Она снова чувствовала, что ее поглощают пустота и мрак, а нечеловеческая печаль нависает над ней. Возможно, она расстроилась из-за того, что была уверена: всего через пару часов они возьмут похитителя Иды, и он приведет их к останкам девочки. Она слишком хорошо знала профили преступников. Чрезвычайно малое количество жертв смогли столько прожить. И никто не бросил бы маленькую девочку одну так надолго… если бы она была жива.

Возможно, именно ей придется известить семью о смерти ребенка. Ей, женщине, которую, как уверял Эйнар Халворсен, он читает как открытую книгу? В этом случае ей предстоит преодолеть свою неприязнь и стать тем, кто утешит его в момент низвержения. Она представила себе, как обнимает худощавые плечи. Загляни в меня, проповедник, и я утешу тебя. Гюру вздрогнула. Соберись! Она похлопала себя по щекам, а затем подошла к раковине. Женщина в зеркале казалась меньше, тоньше и беспомощнее, чем та, которая в свое время выпустилась из полицейского училища с красным дипломом. Загляни в меня, проповедник, повторила она. Пожалуйста, загляни.

Глава 62

Когда Гуннар Дитлефсен вошел в коридор, под его ногами захрустело разбитое стекло. Две двери — одна распахнута, вторая закрыта. Он остановился и прислушался. Только звуки дождя. Он осторожно открыл дверь в конце коридора. Кухня, довольно уютная. Коллега следовал за ним. В гостиной сложившееся впечатление подтвердилось: хозяин любил возвращаться в чистый и уютный дом. Дитлефсен выглянул из окна — высокие березы склонялись под ужасным ливнем. На заднем плане все сливалось в единую массу, и только отблески штормовых волн позволяли отличать море от неба.

Сандакер открыл двери шкафа и заглянул под мебель. Дитлефсен стоял, охваченный ощущением, что они что-то упустили. Чисто и аккуратно. Может, даже слишком чисто? Замел следы? Он зашел на кухню и открыл дверцы шкафчика под скамьей. Мусора не было. Он заметил, что надо будет проверить мусорный бак на улице. По пути на чердак они почувствовали странный запах — что-то портило сложившееся впечатление чистоты. На чердаке было три спальни, во всех аккуратно застеленные постели. В шкафах висела одежда: рубашки, свитера, старые костюмы. В одном из шкафов одежда была только женская. Что это? Тоска по той, кого здесь больше не было?

Когда они начали спускаться вниз по лестнице, дождь застучал по крыше с новой силой. В тот момент, когда Дитлефсен потянул на себя дверь в подвал, раздался раскат грома. Он не нашел выключатель и достал фонарик. Луч света выхватил неокрашенную деревянную лестницу. В подвале сыро, и запах подтвердил это. Из-за грома было невозможно что-то расслышать, спускаясь по лестнице. Они понимали, что один из органов чувств выведен из игры.

Подвал разделяли простые деревянные перегородки. Дитлефсен провел фонариком по всем углам, его не покидало ощущение, что здесь что-то не так. Сандакер взялся за ручку одной из дверей и после одобрительного кивка напарника потянул ее на себя. Комната, обшитая крашеной вагонкой, была пуста. Следующую комнату, скорее, нужно было назвать кладовкой. Там валялись пустые ящики и несколько цветочных горшков — вот и все. Когда открылась последняя дверь, Дитлефсен очень расстроился. Он так надеялся найти девочку. Он хотел стать тем, кто утешит ее, тем, кто позвонит родителям и сообщит радостную новость. Но этого не будет. Эта комната тоже была пуста. Девочки здесь не было.

— Здесь не слишком чисто для подвала? — Дитлефсен поводил фонариком вдоль стен, понимая, что это помещение явно меньше, чем площадь всего дома.

Сандакер уже поднимался по лестнице.

— По крайней мере, убирали здесь без спешки.

Дитлефсен последний раз осветил фонариком подвал, потом погасил свет и поднялся наверх.

Глава 63

— Да? — голос был хриплым, и человек прочистил горло, откашлявшись. — Эйнар Халворсен слушает.

На мгновение ей захотелось бросить трубку.

— Это я.

— Гюру?

По привычке она хотела его поправить, но сдержалась. «Гюру» ничем не хуже «следователя Хаммер».

— Да.

— Что-то случилось?

Его голос звучал уже не так уверенно, как раньше.

— У нас есть подозреваемый.

— Это ведь не Симон Бергхейм?

— Нет, не он. Его арестуют в ближайшее время, но мы, конечно, пока не знаем…

— Разве так написано в ваших учебниках?

— Что?

— Разве можно давать родственникам надежду, не будучи полностью уверенным?

Он был абсолютно прав. Хенрика Хансена скоро задержат. Если он сразу же выложит карты на стол, они получат ответ меньше чем через час.

— Нельзя. Я просто хотела…

Не нужно было звонить. Она почувствовала себя в ловушке, зажатая между двумя обманами.

— Дорогая Гюру…

Горькое «Да» вырвалось из глубины ее сердца.

— Все будет так, как я сказал. Ида вернется домой сегодня.

В горле образовался комок.

— И вы обретете покой.

Она попыталась что-то сказать, но не смогла.

— Нужно открыться.

— Моя мать…

— Я слушаю.

Все это неправильно. Зачем, Господи помилуй, она позвонила этому самовлюбленному шарлатану? Почему он так на нее влияет?

— Подавленные чувства — самый большой нарыв в наших душах.

— Я отказываюсь с ней встречаться. — Она знала, что упустила инициативу, подала ему свою уязвимость на блюдечке с золотой каемочкой, но сопротивляться была не в силах.

— Не стоит. Путь к внутреннему покою лежит через нее.

Она чувствовала, что готова разрыдаться. О господи, если она поддастся, это будет ужасно унизительно.

— Что вам мешает?

В коридоре послышались громкие голоса. В участке царило беспокойство.

— Она психически больна.

— И что?

— Она не могла обо мне заботиться.

— Понимаю.

— Меня у нее забрали.

— Нас всех тянет к корням.

— Я боюсь, что это все сломает.

— Вряд ли ваша встреча станет такой разрушительной.

— Увидеть ее такой…

— Дорогая Гюру…

Все это неправильно, неправильно…

— Я вижу в вас тот же свет, который видел в Эмилии Санде.

Она очнулась от скорбного транса:

— Жизнь Эмилии Санде вот уже тридцать лет — адская смесь горя и тоски. Это раздавленная жизнью женщина.

— Я видел то, что видел.

— Вы видели неправду! — теперь она чувствовала, как он пытается завладеть ею с помощью слов и обещаний.

На другом конце провода было тихо. Ей стоило бы положить трубку, но что-то мешало это сделать.

— Я не хотел получить этот дар, и что-то подсказывает мне, что Ида его тоже унаследовала. Могу лишь надеяться на то, что она видит то же, что и я. Что все закончится хорошо.