Харри Нюкянен - Ариэль
— Вы можете сразу приехать сюда?
— Куда «сюда»?
— Ко мне домой.
— Что-то случилось…
— Пожалуйста, приезжайте немедленно…
Мэттссон продиктовала свой адрес. Я позвал с собой Стенман, и мы помчались в гараж.
Мэттссон жила на улице Кастрэнинкату в районе Каллио. Мы не стали ждать лифта, а бегом поднялись на третий этаж.
Я нащупал в кобуре пистолет и позвонил в дверь. Что-то мелькнуло в дверном глазке, и сразу вслед за этим дверь открылась. Мэттссон спешно закрыла ее за мной.
— Огромнейшее спасибо, что приехали…
Мэттсон казалась не на шутку напуганной, но я начал подумывать, не возобладала ли в ней актриса. Или она задумала заманить меня к себе по той причине, что заинтересовалась мною? Возможно, взять с собой Стенман было не лучшей идеей.
Обстановка квартиры Мэттссон представляла собой такую же смесь старой и современной мебели, как и у меня, многие предметы явно достались ей по наследству. Квартира была вместительной и светлой. Пришла собака, обнюхала сначала меня, потом Стенман.
— Я видела того мужчину.
— Какого мужчину?
— Одного из тех, которые бежали по мосту.
— Когда и где?
— Полчаса назад… Я пыталась сообщить сразу, но не смогла до вас дозвониться. Он заметил меня и пошел следом…
Стенман положила свою руку на руку Мэттссон:
— Расскажите все с самого начала.
На мгновение Мэттссон задумалась.
— Я выгуливала Джерри и уже возвращалась домой, когда рядом со мной на улице Тойнен Линья остановился автомобиль. Сначала я не обратила на него внимания… Но машина все время ехала за мной, и я обернулась посмотреть. Этот мужчина сидел на переднем сиденье, смотрел на меня. Я сразу его вспомнила, и когда наши взгляды встретились, поняла, что он это знает…
Она закрыла лицо руками. Этот жест у нее затянулся.
— Продолжайте, — попросил я.
— Я зашла в бар и попыталась позвонить вам. Машина осталась было ждать на улице, но через мгновение уехала. Когда я вышла, ее уже не было.
— Опишите машину.
— Серая… я была в панике и совершенно не подумала, что надо ее запомнить.
Мэттссон подошла к окну и со страхом посмотрела из-за занавески на улицу.
— Полагаю, теперь вы уже в безопасности, — сказала Стенман. — Он не знает, где вы живете.
Слова Стенман явно не успокоили Мэттссон.
— Он может узнать.
— В машине был кто-нибудь еще?
Мэттссон на мгновение задумалась.
— Наверно, был, поскольку этот человек сидел не на стороне водителя, но я не видела, кто управлял автомобилем.
— Покажи ей фотографии, — сказал я Стенман.
— Здесь два снимка. Может, он есть на одном из них?
Мэттссон взяла фотокарточки и сразу сказала:
— Это он. Я уверена в этом на сто процентов.
Она протянула мне фотографию Каплана.
— А второй мужчина был на мосту?
Она посмотрела на фотографию долгим взглядом:
— Не уверена, он был дальше, и я его толком не разглядела. У вас есть другие снимки?
— Нет.
Мэттссон показала на фото Каплана:
— Кто он?
Стенман посмотрела на меня:
— Мы разыскиваем его, но на данном этапе расследования я не могу сказать.
— Не можете или не хотите? Я что, не имею права знать, как зовут человека, который охотится за мной?
— К сожалению, — сказал я.
— А если я увижу его снова? Я даже не знаю, следует ли мне остерегаться его.
— В этом случае сразу звоните мне.
— Вы хотите сказать, что мне следует его бояться?
Мэттссон взяла меня за руку и приблизилась. Я почувствовал легкий запах духов и разглядел тонкие морщинки на лице.
Она подняла на меня синие глаза.
Как ни фальшив был этот ход, нельзя было не признать его эффективность.
— Мне следует бояться? — повторила она. — Скажите.
— Он может быть опасен.
— Потому что я узнала его?
— Не вижу других причин.
— Я читала в газете, что в Вантаа вчера произошел взрыв и погибла молодая женщина. В статье говорилось, что это связано с трагедией в Линнунлаулу. Вы подозреваете, что мужчина, которого я видела, тоже имеет к этому отношение?
Вопрос был поставлен хитро. Я ответил, что не знаю.
— Что же тогда имелось в виду в газете?
— Есть определенная связь. Вы живете одна?
— Совершенно одна.
Она явно пришла в себя и стала прежней Мэттссон.
— У меня спектакль начинается в половине восьмого. Если он знает, кто я, то может поджидать меня?
Этого, разумеется, нельзя было исключить. С другой стороны, мне было трудно представить себе, чтобы Дан Каплан, которого я лично знал, сделал что-нибудь плохое с женщиной. Хотя у него, похоже, была и темная сторона жизни, неизвестная мне. Наконец, все это могло оказаться просто случайностью. Дан всегда заглядывался на красивых женщин и мог просто заинтересоваться красоткой, когда проезжал мимо.
Эта мысль привела меня в состояние некоторой рассеянности, и я неожиданно выпалил:
— Могу проводить вас в театр.
Во взгляде Стенман я прочел неодобрение.
Мэттссон мгновенно ухватилась за мое обещание:
— Можете? Я вам так благодарна…
Зазвонил мой мобильник. Это был Симолин. Я отошел в сторонку.
— Я тут кое-что выяснил про «Балтик инвест». В криминальной полиции заведено дело на эту компанию.
— Почему эта фирма заинтересовала полицию?
— Они провели проверку, когда по ней стали поступать запросы. Есть время выслушать?
— Ну, говори.
— Как ни странно, но производит впечатление вполне благонадежной фирмы, хотя владельцем ее является зарегистрированная на острове Мэн инвестиционная компания «Айлэнд груп», которая, в свою очередь, принадлежит фирме «Глобал инвест» с местонахождением в Израиле. Основным владельцем фирмы является иерусалимский бизнесмен Беньямин Харарин.
— Спасибо. Поговорим поподробнее, когда я приеду.
— То есть?
— Через полчаса.
Беньямин Харарин?
Я убрал телефон в карман.
Мне вспомнилась фотография на стене в офисе брата, на которой Макс и Эли были запечатлены в компании полного мужчины. Я заметил, что женщины смотрят на меня.
— Нам пора. В какое время за вами заехать? — спросил я, обращаясь к Мэттссон.
— Можете в половине седьмого?
— В половине седьмого.
— Я совершил ошибку? — спросил я у Стенман уже на лестнице.
— Зависит от того, что между вами происходит. Но она может быть права — не исключено, что Каплан охотится за ней.
— Но зачем? — недоумевал я. — Он знает, что нам известно о его участии в событиях в Линнунлаулу.
— Может быть, эта дама знает больше, чем говорит, или Каплан предполагает, что она знает, поэтому он хочет подстраховаться.
Только я вошел в свой кабинет, как Хуовинен вызвал меня на вечернюю летучку. Помимо следователей присутствовал заместитель начальника управления Лейво.
Я доложил о последних результатах расследования и о том, над чем мы сейчас работаем. Патрон, гильзу от которого обнаружили рядом с телом Вейсса, был использован не в том пистолете, из которого стреляли в Линнунлаулу. Напротив, Таги и Али Хамид, а также работавший у Али Вашин Махмед оказались застрелены из одного и того же оружия.
Лейво сообщил, что вместе с начальником полиции встречался с послом Израиля и получил самые последние сведения о Сайеде, Бакре, Вейссе и Каплане. Он не рассказал, какую именно свежую информацию раздобыл посол. Лейво был явно под впечатлением от беседы с послом, и все, что он из нее вынес, свел к краткому напоминанию о том, что преступники есть в любой стране.
— Если кого-то убивает израильтянин, то, вероятнее всего, он просто обыкновенный преступник, а не подосланный «Моссадом» убийца. Вейсс и Каплан — это обычные наркодельцы, которые оказались гражданами Израиля.
— А если убивает араб? Он всегда является террористом?
Я заметил, как Хуовинен предостерегающе нахмурился.
— Нет, разумеется… но в данном случае есть и другие признаки терроризма, — заметил Лейво. — Оружие и взрывчатка, а кроме того, нам известно прошлое подозреваемых.
— То есть в расследовании нам следует исходить из того, что мы имеем дело с конфликтом, где с одной стороны — обычные израильские наркоторговцы, а с другой — опасные арабские террористы? При этом и те, и другие одинаково опасны? Помимо всего прочего, мы пока не знаем исполнителей, а лишь строим предположения.
— Я не готов утверждать, но в свете самой последней информации дело обстоит именно так. Израильтяне уверены, что свалившийся на поезд человек — Сайед, а находящийся на свободе — Бакр.
— По моим сведениям, Вейсс и Каплан связаны с преступлением в Линнунлаулу, — сказал я. — Их трудно считать обычными преступниками.
— Обычные преступники могут помогать террористам за деньги. В этом нет никакой идеологии. По мнению посла, в данном случае мы имеем дело именно с такой ситуацией.
