Алексис Лекей - Дама пик
– Не говори так, любимая. Не надо даже шутить так.
– Ты прав, это не смешно. И никогда не случится.
– Никогда, – подтвердил он, отводя глаза.
Она впервые видела, чтобы он так отводил взгляд. Она похолодела от ужасного подозрения.
Вернувшись домой, Мартен открыл сумку и стал выкладывать деньги на письменный стол.
Марион застала его в разгар этого занятия. Она вытаращила глаза, но природная ироничность быстро взяла верх.
– Знала я, что в один прекрасный день ты это сделаешь, – заявила она.
– Из сыщиков получаются самые хорошие преступники, – отбил мяч Мартен. – Им известны все засады.
Марион дотронулась пальцем до купюр:
– И сколько их тут?
– Именно это я и хотел выяснить. И было бы здорово, если бы ты не оставляла на них свои отпечатки, – добавил он.
– Хочешь сказать, что ты их действительно украл?
– Я хочу только сказать, что, когда эксперты примутся за свои анализы, желательно, чтобы они не спрашивали меня, откуда на бабках твои отпечатки.
– Фу, какой ты скучный, – вздохнула Марион. – А я уже мечтала о маленьком замке на берегу моря.
В этот момент пришла Иза, и ее “привет!” превратился в невнятное хрипение. За ней следовал Франсуа, новый возлюбленный. В руках он держал два пакета с покупками, которые выпали у него из рук и с глухим стуком и разнокалиберным звоном, не сулящим ничего хорошего, приземлились на пол.
Мартен вздохнул. Теперь до полной картины не хватало только консьержки и парочки соседей. Он указал на коробку с резиновыми перчатками.
– Ладно, раз вы все равно тут, надевайте перчатки и помогайте считать, – сказал он.
– А нельзя будет немножко оставить себе? – поинтересовалась Иза.
В отличие от Марион, она не шутила.
– Нет, – ответил Мартен. – И речи быть не может. В любом случае либо это фальшивки, либо они где-то фигурируют в качестве добычи грабителей и их номера переписаны. Или же они помечены невидимыми чернилами. В общем, кончайте грезить. Скажите себе, что это не деньги, а просто цветная бумага.
– Объясни хотя бы, откуда они взялись, – попросила Марион.
– Это долгая история, – возразил Мартен. – Давайте сперва пересчитаем, а потом я расскажу.
Весь день Жаннетта надеялась, что по бесплатной линии прорежется еще один клиент, вернее, хоть один настоящий клиент убитого детектива. Но телефон упорно молчал. Объявление будет печататься всю неделю, однако Жаннетта уже начала сомневаться в его эффективности. Вряд ли кому-то захочется ни с того ни с сего признаваться в том, что заказал слежку за женой или подозревает зятя в воровстве, а любовницу в измене…
Возможно, следовало бы уточнить, сделать текст более информативным. Но тогда возникнет опасность получить десятки, если не сотни звонков, из-за чего застопорится вся работа.
Оливье, Ландовски и она сама тщательно проверили все отчеты о смертях, зарегистрированных накануне и этой ночью, обращая особое внимание на сердечные приступы.
Они звонили в больницы, отрывая от работы перегруженных врачей, которые раздраженно реагировали на их не совсем внятные вопросы.
Вроде бы ничего подозрительного. Или у убийцы иссякло вдохновение, или о его последнем деянии еще предстоит узнать.
Им пришлось организовать непрерывное дежурство у телефона. Мать Жаннетты не могла сидеть с Зоэ все выходные. Так оно обычно и бывало: она, конечно, помогала дочери, но никогда по полной программе. А вторая бабушка, мать ее бывшего, живет в Провене, далековато, чтобы попросить ее посидеть с ребенком в ближайшие день-два. Да и вообще Жаннетта ей не вполне доверяла, в чем сейчас уже могла себе признаться.
Во что впутался Мартен? С одной стороны, она понимала, что Фурнье его вынудил шантажом. Но, похоже, самого Мартена такой поворот событий в какой-то мере устраивал. Она ощутила исходящее от него тайное ликование. Чего он на самом деле добивается, предпринимая это неформальное расследование, которое непременно поставит под подозрение других сыщиков? Просто хочет защититься? Или понемногу обретает вкус к манипуляциям и к власти, чего раньше за ним не наблюдалось? В очередной раз ей оставалось только удивляться тем переменам, которые она в нем открывала.
Суббота, начало вечера
Встреча Мартена и Фурнье была назначена в дальнем зале бара на площади Бастилии со стороны бульвара Генриха Четвертого. В удобном, просторном и – о чудо! – не слишком шумном баре. На закрытой террасе все места были заняты совсем юной и одетой по последней моде публикой, но вокруг выбранного полицейскими столика за большой квадратной колонной царили полумрак и тишина, нарушаемая лишь приглушенными голосами. Мартен ждал уже десять минут, но никто не принял у него заказ. Все официанты сосредоточились на террасе.
Мартен увидел Фурнье издалека. Забавно было наблюдать, как тот ищет его глазами, с презрением оглядывая расположившуюся за столиками молодежь.
Наконец он заметил Мартена, уселся напротив, шумно отдышался и выразительно посмотрел на большие часы в металлическом корпусе с множеством циферблатов.
– По субботам я хожу за покупками с женой, навещаю дочку и внучку, а потом возвращаюсь домой, готовлю себе порцию виски с капелькой минеральной воды и смотрю “Слабое звено” и дурацкие американские сериалы на канале М6, – объявил он. – Мне это нравится. Можно немного отвлечься от того дерьма, в котором мы барахтаемся в конторе всю неделю. И что я здесь делаю, можешь объяснить?
– Ты сам попросил меня расследовать нападение на Лоретту Вейцман. Еще не забыл?
– Но не в субботу же.
У Мартена не было желания продолжать полемику. Он выложил список пациентов Лоретты на маленький круглый стол.
– Я хочу знать, кто из этих ребят принимал участие в расследовании ограбления. Крупного. Примерно на миллион евро.
Фурнье с отвращением просмотрел список.
В мозгу Мартена зазвучал сигнал тревоги. Что-то было не так.
– Могу я спросить, зачем тебе это?
– Не сейчас, – возразил Мартен. – Дай мне время.
– Для начала, – сказал Фурнье, избегая прямого ответа, – я хотел бы понять, зачем ты сегодня утром зашел в итальянский банк с пустой сумкой, а через десять минут покинул его уже с полной.
– Ты пустил за мной слежку?
– А ты как думал? Не строй из себя невинного агнца. Ты знаешь, как это делается. Должен же я прикрыться.
Фурнье был прав. Мартен вспомнил странное ощущение, посетившее его при входе в банк. Но даже знай он, что за ним ведется слежка, все равно не счел бы разумным уходить от нее.
– Если бы мне было в чем себя упрекнуть, я бы с самого начала отделался от твоего парня, – заметил он.
– Ты в своем репертуаре. Всегда все вывернешь к собственной выгоде. И ты хочешь, чтобы я не был настороже?
Мартен постучал пальцем по списку.
– Ну, ладно. Сделаешь то, о чем я просил?
– Нельзя было решить это по телефону?
– Нет, – возразил Мартен. – Ты же установил за мной слежку. Откуда мы знаем, кто прослушивает мой или твой телефон?
Ему показалось, что Фурнье побледнел. Или это игра света?
– Черт, – охнул тот, – ты серьезно?
Мартен кивнул.
Фурнье огляделся по сторонам, на этот раз явно обеспокоенно. Наверняка пытался понять, не следят ли за ним. Охотник, обернувшийся дичью. Любого могут вовлечь в такую игру. Фурнье ввязался в то, чего опасаются все сыщики, – во внутреннее расследование. В охоту на человека, где жертва не менее изворотлива и компетентна, чем охотник. Сыщик против сыщика. И он чувствовал, что это ему не по силам. Фурнье слабак, и Мартен испугался, как бы он не сломался и не пошел все рассказывать Русселю или еще кому-нибудь. Необходимо его успокоить, чтобы он продержался хотя бы несколько дней. А потом это уже не будет иметь значения. По крайней мере, Мартен на это надеялся.
– Я на твоей стороне, Фурнье. Я ведь и тебя защищаю, когда действую по своему плану. И защищаю наше расследование. Найди ответ на вопрос, который я тебе задал, и мы сделаем большой шаг вперед. А теперь тебе пора домой, “Слабое звено” скоро начнется. Я еще ненадолго останусь. Не люблю телевизор.
– А если я спрошу, что было в сумке?
– Зачем ты пытаешься выяснить то, чего не хочешь знать?
Фурнье коротко кивнул и вышел.
Мартен откинулся на спинку глубокого кресла. Ему было хорошо, возвращаться не хотелось.
Он вынул мобильник и позвонил домой.
Ответила Марион.
– Я сижу в довольно славном баре, – сообщил он. – Они здесь готовят отличные салаты и равиоли с четырьмя сортами сыра. Как ты к этому относишься?
