Александра Маринина - Украденный сон
– Еще как боюсь, милый, – горько усмехнулась Настя. – Не боятся только умственно неполноценные, потому что не умеют реально оценивать опасность и не понимают, что такое жизнь и как страшно ее терять. Нормальный человек должен бояться, если у него есть инстинкт самосохранения. А я вообще жуткая трусиха, ты же знаешь. Погаси-ка свет, будь добр.
– Зачем?
– Они могут наблюдать за окнами. Я же сплю, согласно вышеизложенной легенде.
– Ты-то спишь, но меня-то они разбудили, – возмутился Леша.
– Не спорь, солнышко, – устало сказала Настя. – Гаси свет, поговорить можно и в темноте.
Она легла, свернувшись калачиком, и прижалась к Лешиному плечу. Он гладил ее по голове и спине, успокаивал, баюкал, что-то рассказывал шепотом. Наконец под утро ей удалось задремать.
Спортивный, подтянутый дядя Коля, снисходительно улыбаясь и посверкивая железными зубами, смотрел на коротко стриженного «ежиком» парня.
– Не переживай, Санек, ты ни в чем не виноват. Бывает.
Он налил себе стакан минеральной воды и залпом выпил. Санек и в самом деле не виноват. Виноват этот старый хрыч Арсен, который слепо доверяет «своим людям» и не удосужился подстраховаться, перепроверить полученную информацию. Выполнение задания сорвалось, придется искать другие пути, например, подсунуть художнику привлекательную телку, чтобы она пошустрила у него в хате. Художник-то, судя по всему, слабоват по части женского пола, не успел одну красавицу похоронить, а с другой уже так закрутил, что теперь приходится от нее прятаться. Ай да Борис Григорьевич, ай да неутешный вдовец!
– Если б ты знал, чего мне стоило не врезать ему как следует, – вздохнул Санек так жалобно, что дядя Коля не смог сдержать смех.
– Ты молодец, Санек, – одобрительно сказал он, – вор – он и есть вор. Ты должен был убедить его, что ты – безобидный неопытный домушник. Драться нельзя было.
– Да-а, нельзя, – продолжал ныть Санек. – Знаешь, как он меня молотил! Тренированный, гад, все точки знает. Я чуть сознание не потерял.
– Тем более. Если он тренированный, то в два счета раскусил бы, что ты никакой не воришка, а боевик-профессионал. Кончай сопли распускать.
Удивляюсь я вам всем: бравые бойцы, а характер – как у бестужевских барышень.
– У кого? У каких барышень?
– Темный ты, Санек, – вздохнул дядя Коля. – Ты хоть буквы-то помнишь еще?
– Какие буквы?
– Алфавит. Ты когда последний раз книжку в руках держал, а?
– Да ну тебя, дядя Коля, чего ты измываешься. И без того паскудно.
– Паскудно? – Дядя Коля повысил голос и припечатал ладонями об стол.
– Ах ты Боже мой, какие нежности при нашей бедности! Морду ему набили и сдачи дать не позволили! Терпи! Ты дело делаешь и за это деньги получаешь. Не нравится – милости просим, уходи. Только имей в виду, что покрывать тебя уже никто не будет. Сколько на тебе покойников, не забыл? Пока мы в одной связке с хозяином, можешь спать спокойно. Уйдешь – конец тебе. Так что выбирай.
– Да я уж выбрал…
– Тогда не жалуйся и не хнычь.
– Обидно же… Каждый день в зал хожу, качаюсь, железки кидаю, а все для чего? Чтобы какой-то мазила бил меня, как тряпичную куклу?
– Ох, Санек, плохо у тебя с мозгами. Зато самолюбия выше крыши. Ты посмотри на Славика: опытный автогонщик, чемпион, а запретили ему временно пользоваться машиной – и ходит себе пешочком как миленький. И не ноет. Потому что понимает: дело есть дело. И ты постарайся понять.
– Ладно, не шуми. Понял я.
– Вот и ладушки, – с облегчением улыбнулся дядя Коля.
Отпустив парня домой, он долго сидел неподвижно в маленькой комнатушке позади спортзала. Взглянул на часы – двадцать пять минут одиннадцатого. Через две минуты можно позвонить. Дядя Коля пододвинул поближе телефонный аппарат, снял трубку и принялся медленно набирать номер. Крутанув диск в последний раз, он прижал палец к перемычке и не отпускал до тех пор, пока на циферблате электронных часов не появились цифры 22.27. На другом конце трубку не брали. Дядя Коля насчитал семь длинных гудков и отсоединился. Снова набрал номер, на этот раз подождал до пяти гудков и перезвонил опять. Три длинных сигнала. Все. Больше можно не звонить.
Комбинация из семи, пяти и трех сигналов означала, что задание не выполнено и возникли осложнения, которые, однако, срочного вмешательства не требуют.
Он аккуратно погасил всюду свет, запер двери и отправился домой.
Услышав телефонный звонок, человек в инвалидной коляске взял ручку и стал тщательно заносить в блокнот данные: номер телефона, с которого звонят, точное время, количество звонков. Через некоторое время ему позвонят, сначала будет шесть гудков, потом три, потом одиннадцать, и только на четвертый раз он может снять трубку. На все остальные звонки отвечать было категорически запрещено. Человек в коляске безупречно выполнял все инструкции, потому что понимал всю важность и ответственность своего задания.
Ему было тридцать четыре года, из которых почти десять он был прикован к креслу. Всю жизнь он любил технику, радиоаппаратуру, с удовольствием возился с микросхемами. Окончил институт электронной радиотехники и автоматики и, осуществляя давнюю мечту, поступил на технический факультет Высшей школы КГБ, но приступить к учебе не успел. Вместе с родителями и бабушкой он попал в автокатастрофу, в которой погибли все, кроме него. Отныне его судьбой стали одиночество, инвалидная коляска и костыли, на которых он хоть и с огромным трудом, но мог перемещаться по квартире.
Придя в себя после шока, вызванного резким переломом жизни, он постарался взять себя в руки и вернуться к своим микросхемам. С детства увлекаясь шпионскими романами, начал придумывать разные хитрые штуковины…
Ему очень хотелось быть полезным, служить укреплению безопасности Отечества, и в один прекрасный день он, превозмогая робость, написал письмо в КГБ, предлагая ознакомить специалистов со своими придумками. Поэтому ни капли и не удивился, когда к нему пришел человек из Комитета и предложил работать на благо Родины.
– Вы, судя по всему, человек аккуратный и пунктуальный, – польстил ему комитетчик, – и именно эти качества так необходимы нам для того, чтобы обеспечивать деятельность контрразведки. Вы же понимаете, сколько врагов засылается к нам в страну и сколько неустойчивых граждан вербуется иностранной разведкой. Чтобы предотвратить подрыв безопасности нашей Родины, мы всех этих людей окружаем нашими контрразведчиками. Так вот, чтобы контрразведчики могли работать в полной безопасности и чтобы враги их не раскрыли, необходимо создавать систему надежной бесконтактной связи. Вы меня понимаете?
Конечно, он понимал. Про будни контрразведчиков и происки врагов он прочитал тонну книжек. И конечно же, он с радостью согласился помогать комитетчику.
Функции его были несложными, но требующими внимания и точности. Записывать время звонков, количество сигналов и номер телефона, высвечиваемый на табло определителя. Вот и все. В строго определенное время и со строго определенной последовательностью сигналов ему звонил тот самый комитетчик, и инвалид докладывал ему, какие и когда поступали звонки.
Условием хорошо оплачиваемой работы на благо Родины была полная изоляция инвалида. Ежедневно люди комитетчика приносили ему продукты, лекарства и все необходимое. Если он плохо себя чувствовал, тот же комитетчик присылал своего врача. Если он хотел что-то купить, все доставлялось ему на дом в лучшем виде, стоило только заикнуться. Ему приносили книги, как художественные, так и специальные, по радиотехнике, детали, инструменты, приборы – все, чтобы он мог заниматься любимым делом и ни в чем не испытывать недостатка. Запрещено было только общение с кем бы то ни было, кроме людей из КГБ. Инвалид даже не знал номера своего телефона, чтобы не было соблазна кому-нибудь его дать.
Он не знал и не мог знать, что над письмом его в КГБ посмеялись и выбросили в корзину. И только один сотрудник осторожно расправил смятые листы и решил использовать больного человека в своих целях, не имеющих ничего общего с безопасностью страны. Не знал он и того, что несколько раз в год номер его телефона изменялся.
Он делал то, что ему нравилось, верил в свою полезность и был счастлив.
Глава девятая
Ровно в восемь утра Настя Каменская подошла к поликлинике ГУВД. Против обыкновения, сегодня она была одета в ярко-красную длинную куртку-пуховик, а голову украшала большая пушистая шапка из чернобурки.
Подойдя к окошку регистратуры, она получила свою медицинскую карту, оставила куртку и шапку в гардеробе и поднялась на третий этаж в диспансерное отделение. Получив все талоны и направления, Настя вышла на лестницу, ведущую к запасному выходу. Там ее ждал Чернышев с большой сумкой из тонкой синтетической ткани. Чмокнув Андрея в щеку, она, не говоря ни слова, взяла сумку и зашла в женский туалет, расположенный здесь же, а спустя десять минут вышла оттуда с ярко накрашенными глазами, в распахнутом темном пальто, из-под которого ослепительно сверкал белоснежный врачебный халат. На шее у нее висел фонендоскоп, а в руках была стопка медицинских карт. Замечательная сумка из тонкой ткани лежала теперь в кармане пальто, сложенная до размеров маленького пакетика.
