Алексис Лекей - Дама пик
Царь-Ворон смотрел на нее в упор, почти не моргая. Она сразу узнала этот взгляд, хотя встречала его когда-то совсем давно и в иных краях, и ощутила пустоту в животе. Несмотря на богатство и почет, голод не оставил Царя-Ворона. Неудержимый голод хищника, который ничто и никогда не утолит.
– Это ваш сын, вот там? – спросила она.
Взгляд председателя потемнел.
– Да. Хотел бы я, чтобы он был похож на Франсиса. Знаете, непонятно, что бы я делал без него, – повторил он.
– Наняли бы кого-нибудь другого. Они сотнями дерутся за такое место, разве не так? Возможно, не такие красивые и способные, но выбор бы у вас был.
– Вы так циничны?
– Да нет, всего-навсего реалистка.
– Он безумно любит вас. Из-за него и мне захотелось узнать вас получше.
Она улыбнулась, но ничего не ответила.
– Через пятнадцать минут я потихоньку ускользну Мы могли бы встретиться около одиннадцати. Вас это устроит?
– Чтобы лучше меня узнать?
Он постарался скрыть раздражение. Ему не нравилось, когда над ним подшучивают.
– Прекрасная идея, – добавила она, и он тут же успокоился.
– Улица Фреголи, 11. Код 19–37. Квартира на третьем этаже. Там всего одна дверь. Так я вас жду?
Она кивнула. Он развернулся и пошел к группе, в которой стоял Франсис. Она увидела, как председатель фамильярно взял ее мужа за плечо и отвел в сторону.
Этой ночью, дружок, я трахну твою жену, наверняка думал он, испытывая от этой мысли двойное удовольствие.
Она остановилась перед маленькой картиной, изображающей горный пейзаж с одиноким всадником в черном, который поднимается по крутой дороге, а к его седлу привязана убитая лань. Черный всадник… Она вздрогнула. Ей казалось, что днем она уже справилась со своими воспоминаниями. Все дело во взгляде Царя-Ворона, это он снова вытащил их на поверхность. Он так похож на всадника…
В десять вчера она кивнула Франсису, он в ответ подмигнул ей, и она ушла. В тот момент, когда она уже покидала зал, она ощутила на себе настойчивый взгляд Франсис? Нет, он стоял спиной к ней. Председатель? Его она не видела, наверное, он вышел в другую комнату Это мог быть кто угодно. Ладно, не важно, подумала она.
Она вернулась на такси прямо домой. За холостяцкой квартирой Царя-Ворона наверняка ведется наблюдение. Есть опасность, что ее снимут на камеру. А может, и нет.
Она переоделась, вставила во влагалище бактерицидную губку, надела очки и черный вигоневый плащ с капюшоном, почти полностью скрывающим лицо.
Затем натянула замшевые сапоги и перчатки из черного шевро, покинула дом через черный ход и быстро зашагала. Пересекла мост пешком и взяла такси только возле станции метро “Альма”. Было одиннадцать часов. Вряд ли председатель привык к тому, что его заставляют ждать.
Она постучала в маленькую, покрытую красным лаком дверь на третьем этаже в двадцать три часа восемнадцать минут. Если кто-то пытался ее снять, этот кто-то будет разочарован.
Дверь открылась практически мгновенно. Царь-Ворон сменил темный пиджак на бледно-голубой кашемировый джемпер на пуговицах, снял галстук и расстегнул верхнюю пуговку сорочки. Он обрызгался туалетной водой с очень сильным запахом и почистил зубы.
Его улыбка была широкой, пожалуй, даже слишком широкой. Он был раздражен ее опозданием.
Хозяин помог ей снять плащ. Она увидела, как расширились его глаза. Она сменила элегантное, но строго классическое вечернее платье на тонкое, словно паутина, творение модного лондонского стилиста. С тем же успехом она могла явиться обнаженной.
– Прошу прощения за опоздание, – извинилась она. – Мне нужно было заехать домой. Вы не слишком сердитесь?
Он покачал головой. Крупные руки со вздутыми венами приподнялись, легли на бедра и резко притянули ее. Она не сопротивлялась. Он начал целовать ее шею, плечи, мять грудь. Она приготовилась испытать отвращение, но вместо этого неожиданно почувствовала сильное и непонятное возбуждение. Она реагировала на ласки. Что-то зашевелилось внизу живота. Но это же невозможно! Он ведь омерзителен!
Он прижался к ее губам, и она задрожала, отвечая на поцелуй. Возбуждение не покидало ее, оно даже нарастало. Она попыталась рассуждать здраво. Это невозможно. Только не с ней. И не с ним. Она любит Франсуа, откуда такие ощущения? Ситуация выходила из-под контроля.
Он погладил ее затылок и сжал пальцами, потом надавил на него. Ласка превратилась в приказ. Ноги ее стали ватными. Давление усиливалось. Она скорее почувствовала, чем осознала, как скользнула на колени, ее руки расстегнули ремень и пуговицы брюк и потянули за ткань. Эрекция впечатляла, скорее всего, он принял лекарство. Она заметила, что он встал таким образом, чтобы видеть ее в профиль в большом зеркале, стоящем в углу комнаты. Он хотел смотреть на нее, когда она будет перед ним на коленях и они займутся оральным сексом. Он взял член в руку и стал ласкать им ее лицо и губы. Она застонала, открыла рот и втянула его.
Он сжал руками ее лицо и заставил двигаться, все время убыстряя темп. Она подчинилась, закрыв глаза. Возвышаясь над ней, Царь-Ворон шумно дышал, постанывал, подбадривал ее скрипучим высоким голосом, не имевшим ничего общего с тем, который он использовал на публике. Давай, сука… Соси… Сука… Да-да… Соси посильней… Его член отчаянно затрепетал, и он вонзил его совсем глубоко. Она инстинктивно вцепилась в его ягодицы, но вместо того, чтобы сразу кончить, он оттолкнул ее с такой силой, что она упала на спину.
– Повернись, – прохрипел он, – быстро повернись.
Он лег на нее. Снова схватил за шею, причем с такой свирепостью, что ей показалось, будто позвонки вот-вот треснут. Он вонзил член между ягодицами, и белая пелена заволокла ее глаза. Спина выгнулась, едва не ломаясь, и мир взорвался. Где-то далеко, очень далеко, она услышала свой голос – он кричал, плакал, умолял, вопил…
Четверг, первое мая 1986 года
Когда она, непрерывно отсчитывая в уме секунды, добралась до пыльной дороги, всадник и лошадь уже исчезли. Она не смогла сдержать нетерпение и побежала, хотя существовала опасность, что он заметит ее слишком рано. Но она обязательно должна присутствовать при каждом мгновении, нельзя допустить, чтобы он умер, не узнав, кто повинен в его смерти.
Подбежав к оврагу, она никого не увидела. Сначала она решила, что он вне опасности и Ромен уже унес его куда-то далеко. И тут вдруг она услышала отчаянное ржание и бросилась к краю оврага.
Лошадь и всадник находились внизу, на десятиметровой глубине.
Жеребец лежал на боку и безуспешно пытался встать: у него были сломаны ноги. Он на три четверти закрывал собой отца, который вроде бы лежал без движения.
Она спустилась по склону оврага, цепляясь за камни и пучки травы, не обращая внимания на боль.
Обе его ноги были зажаты крупом жеребца. Черная рубашка блестела, пропитавшись кровью. Закрытые глаза, застывшее, словно высеченное из дерева лицо, совсем слабое дыхание. Ей удалось! Она выиграла! Больше никогда она не будет ему подчиняться. Больше никогда он не разбудит ее среди ночи. Больше никогда он ее не изобьет. Больше никогда не изнасилует. Больше никогда. Больше никогда. Она пристально вглядывалась в него, все еще до конца не веря, что это не сон.
Нужно было дотронуться до него, чтобы удостовериться. Она стала на колени и наклонилась. Ноги ее мучителя были раздавлены тонной умирающей конской плоти. Левая рука вывернута и зажата между спиной и высохшей каменистой землей. Плечо торчит, наполовину выломанное из сустава. Он полностью обезврежен и, если еще не умер, его терзает адская боль.
Она протянула руку и дотронулась до его бедра. Он не шевельнулся. Она больше не слышала его дыхания. Она наклонилась и прижала ухо к груди, чтобы проверить, бьется ли сердце. Быстрая, словно гремучая змея, свободная рука взметнулась к ее волосам, схватила их и яростно рванула. Она завопила.
Ее голова оказалась прижатой к отцовым ребрам. Он тянул так сильно, что она почувствовала, как хрустит шея. Он уставился ей в глаза. Потянув посильнее, он мог бы сломать ей шейные позвонки и наверняка собирался сделать именно это. Но сначала он должен был заговорить, сообщить о назначенном ей наказании. Это входило в ритуал. Рассказать, что он с ней сделает, увидеть блеск паники в ее глазах и тогда сделать то, что собирался. Так он действовал всегда.
Он открыл рот. Крупные белые зубы покраснели. Кровь заливала рот и горло. Он пробормотал какие-то невнятные слова, на губах образовался пузырь, который влажно хлюпнул, лопаясь. Он закашлялся, разбрызгивая капли слюны и крови по лицу дочери.
