Алексис Лекей - Дама пик
Однако отвращение не поможет найти правильное направление расследования, которое она сейчас ведет. Она попробовала придумать план, но безуспешно. А Мартен? Может, ему это удастся лучше? Он теперь изменился и больше, чем раньше, интересуется людьми. Вот только не утратил ли он взамен нечто невосполнимое, эту свою способность молниеносно отыскать верное решение, минуя все стадии, которые в таких случаях требуются остальным, – талант, вызывающий всеобщую зависть и называемый везением?
Рука снова скользнула вниз, и она вдруг ощутила возбуждение. Ей потребовалось несколько мгновений, чтобы осознать, что такую реакцию вызвал Мартен.
Она усмехнулась. Между ними никогда ничего не будет. Никогда. Даже если он будет просить ее на коленях, даже если он положит свою большую башку ей на живот и… Прекрати, сказала она себе громким голосом.
Одним прыжком она выскочила из постели, в висках стучало. Она натянула джинсы и включила маленький телевизор. С трудом понимая, о чем говорят ведущий и сидящие напротив него гости, стала смотреть передачу о гомосексуалистах, открыто рассказывающих о своей ориентации. Как раз то, что ей сейчас нужно. Она уменьшила звук, снова легла, глядя на экран, но ничего не видя, и из глубин сознания вынырнула мучительная и навязчивая мысль, что этой ночью убийца снова нанесет удар.
Объявление для прессы. Жаннетта в это не верила, считала признанием бессилия. Но все-таки подготовила черновик.
Мартен, невольный объект робких эротических фантазий Жаннетты, не спал. Рядом с ним тихонько похрапывала Марион. Время от времени она коротко стонала и дотрагивалась до живота. Наверное, ребенок брыкался. Мартен подумал, не сотворили ли они маленькую жертву бессонницы.
Он осторожно встал, стараясь не пошевелить матрас, накинул старый халат и пошел в гостиную. Сел за стол и снова погрузился в список Фурнье.
Он навестил Лоретту в больнице. Она оставалась в реанимации. Лицо было полностью скрыто под бинтами. Он увидел только силиконовую грудь, торчащую под простыней, и маленькую белую, абсолютно неподвижную кисть руки.
Список содержал больше сотни пациентов Лоретты. Преимущественно мужчины. Только полицейские, в разных званиях. Мартен был уверен, что имя преступника находится в этом списке. Жестокость, с которой действовал преступник, указывала скорее на мужчину, однако использованное оружие – кастет или что-то в этом роде – могло позволить и женщине нанести смертельные удары. Достаточно знать, куда бить, а такие вещи известны всем полицейским, будь то мужчины или женщины.
Фурнье предоставил Лоретте охрану на случай, если агрессор захочет завершить свое дело. Доведи Фурнье свои рассуждения до логического конца, подумал Мартен, он бы поручил охрану Лоретты жандармам, не входящим в штат полиции, а вовсе не полицейским, которых нападавший легко нейтрализует, если у него более высокое звание.
Сократить список на добрых две трети не составит труда, достаточно учесть переводы в другие регионы, алиби и т. п. Фурнье этим как раз и занимался, и действовал крайне осторожно, чтобы не вызвать подозрений. Он обещал передать Мартену укороченный список в ближайшие два-три дня. Почему не через три недели, спросил тогда Мартен.
– Ты вообще соображаешь?! Это же не бандиты, которых можно допросить, это работники полиции с большим стажем, и половина из них старше меня по званию.
Одна фамилия привлекла внимание Мартена. Руссель. Имя совпадало. Его непосредственный начальник, шеф бригады уголовного розыска, был, оказывается, клиентом Лоретты. Мартен презирал Русселя и с большим удовольствием надел бы на него наручники, чтобы доставить в прокуратуру. Однако Руссель слишком ловкий политик, слишком осторожный и озабоченный своей карьерой, чтобы избить собственного психолога в помещении полиции.
Но в любом случае он ходил к ней на консультации, и это показалось Мартену странным. Окружающие нас руссели не ходят к психологам. К ясновидящим – да, иногда, но к психологам – никогда. Против фамилии Русселя были указаны две даты с месячным интервалом, и последняя консультация состоялась пятнадцать месяцев назад.
Значительная часть остальных фамилий была хорошо знакома Мартену. Он даже знал или догадывался о причинах, побудивших некоторых из них обратиться к Лоретте. Алкоголизм, развод, депрессия… Жерар Фалькье, например, потерял двух своих сотрудников во время засады, обернувшейся трагедией. Он так и не восстановился после этого. Суд лишил Иветту Воклер родительских прав, и она слетела с катушек прямо во Дворце правосудия. Дармон, Франкер, Ландовски преступили черту ситуативного алкоголизма, и это было хорошо известно всем.
А что с Русселем? Мартен невольно возвращался к фамилии своего шефа. В конце концов, Руссель вполне мог консультироваться у Лоретты по профессиональным вопросам, как это часто делал сам Мартен. Но Руссель дела не вел. Он ограничивался общим руководством. Никогда не принимал участия в практических мероприятиях. Только передавал приказы высшего начальства, проверял их исполнение, составлял статистические отчеты. Он не нуждался в помощи Лоретты в профессиональном плане.
Мартен вдруг понял, что нападение на Лоретту постепенно вытеснило из его мыслей основное расследование.
Он положил список на подлокотник кресла и откинулся на спинку, закрыв глаза. Неожиданно он ощутил легкое прикосновение ко лбу, за которым последовал поцелуй.
Теплое тело свернулось клубочком у него на коленях. Он обнял подругу, не раскрывая глаз.
– Бессонница? – прошептала она ему на ухо.
Он молча поцеловал ее в шею и положил руку на живот, потом опустил пониже, к лобку, под тугим, как барабан, животом.
Она сильно сжала ее горячими бедрами.
– Пойдем ляжем, – сказала она. – Если ты не можешь уснуть, придумаем что-нибудь другое.
В конце концов она решила остаться до конца ужина. Она видела, как председатель направился прямо к Франсису и фамильярно взял его за руку. Мужчины о чем-то тихо переговорили, потом Франсис подошел к ней и извинился, после чего присоединился к группе гостей постарше. Она наблюдала за ним: он великолепен, ни один юноша с ним не сравнится, и он принадлежит ей. Его обаяние действовало даже на мужчин. Он легко вписался в их компанию и был встречен дружескими улыбками.
Царь-Ворон переходил от группки к группке, то вставляя замечание, то отпуская шутку, которая вызывала подчеркнутый восторг и восхищенное покачивание головой.
Она избегала компании других гостей, предпочитая оставаться в одиночестве.
– Магдалена Пети? Вы супруга нашего очаровательного Франсиса?
Она вежливо избавилась от вцепившейся в нее депутатской жены, отчаянно пытавшейся описать во всех подробностях свой отдых в Мексике.
Чтобы ее оставили в покое, она сделала вид, будто заинтересовалась небольшими этюдами, изображавшими деревенские сценки.
С безразличным видом она наблюдала за Царем-Вороном. Он разговаривал с очень похожим на него высоким худым парнем, чье присутствие на этом ужине казалось почти неуместным, настолько бестолковый у него был вид. Его сын? Их манера поведения резко различалась. Она поняла, что молодой человек – гомосексуалист.
У старого мачо сын – голубой? Очень интересно.
Мужчины отошли друг от друга, и отец продолжил свою прогулку по залу, похлопывая кого-то из гостей по плечу, улыбаясь, лаская взглядом всех встречающихся на его пути женщин. Что ж, она уже достаточно на это насмотрелась и потому отвернулась.
Вдруг она ощутила его присутствие за спиной.
Она обернулась. Он стоял совсем рядом, почти касаясь ее. На ней были туфли на высоких каблуках, но он оказался выше ее на добрых двадцать сантиметров, несмотря на то, что с возрастом стал, как это бывает, ниже ростом. За завесой парфюма она учуяла другие, менее благородные ароматы. Табак, лекарства, пища. Вблизи маска оказалась прорезанной множеством хорошо различимых трещин. Искусственная белизна зубов резко выделялась на фоне слишком темного загара. Искусно нанесенный тональный крем бросался в глаза под крыльями носа и удлиненными мочками ушей. Крохотный слуховой аппарат заметен не был, но она знала, что председатель его носит.
– Счастлив снова вас видеть, – произнес он хорошо поставленным голосом.
Подбородком указал на Франсиса.
– Ваш супруг – выдающийся молодой человек, не знаю, что бы я делал без него.
От Франсиса ей было известно, что он долгие годы посещал частные курсы актера “Комеди Франсез” и брал уроки пения, чтобы улучшить дикцию. Франсис находил это потрясающим.
Царь-Ворон смотрел на нее в упор, почти не моргая. Она сразу узнала этот взгляд, хотя встречала его когда-то совсем давно и в иных краях, и ощутила пустоту в животе. Несмотря на богатство и почет, голод не оставил Царя-Ворона. Неудержимый голод хищника, который ничто и никогда не утолит.
