Андрей Стрельников - Посмертный бенефис
Совершенно обезоруживающая улыбка.
— Смотрите на вещи философски. Я еще не решил, брать ли с вас деньги. Контракта-то мы никакого не подписывали. Всего хорошего, мистер Гринфилд. Если понадоблюсь — я в отеле.
Гринфилд подождал, когда закроется дверь. Досчитав до десяти, схватил трубку.
— Ну что?
— Ничего, босс. Билет в Рим на 18.11.96, билет из Рима сегодняшним утренним рейсом. Счет из отеля за четыре дня. Куча ватиканских сувениров.
— Ладно, сваливайте. Он выехал.
21 ноября 1996 года. Москва
Мысли цеплялись одна за другую, образуя какие-то сюрреалистические построения и тут же рассыпаясь, как банальный карточный домик. Дед закрыл балкон — холодно уже. Сел за стол., взял бумагу, карандаш. Итак, что мы имеем?
1. Видеокассета с записью хирургической операции, превратившей Божко в Гринфилда. Съемка сделана при прекрасном освещении, с удобного места — хорошо видно и Божко, и хирурга.
2. Фотографии встречи Божко с дочерью в какой-то роще, на мостике через ручей. Качество похуже, но вполне сносное.
3. Фотографии Гринфилда на балконе. Сделаны, очевидно, сразу после снятия швов и повязок.
4. Текст, набранный на компьютере, с датами, фамилиями главных действующих лиц и предполагаемыми направлениями развития событий.
— Генерал, — раздался из кухни голос Сармата. — Я тут кое-какую закуску соорудил. Вы будете продукт? Чистый, как слеза ребенка.
Дед вспомнил круглые глаза кардиолога и проворчал:
— Буду. Пятьдесят граммов еще никому не вредили.
Сармат приволок и уставил весь стол вазочками и тарелочками с грибами, ветчиной, сыром и хлебом. В центр торжественно водрузил запотевшую фляжку «Абсолюта». Они выпили, молча закусили.
Сармат не спеша дожевал бутерброд, вытер салфеткой губы и, откинувшись на спинку стула, посмотрел на Деда:
— Итак, генерал…
— Ты сам все видел и читал. — Дед встал из-за стола, прошел из угла в угол, хмыкнул, как незабвенный красноармеец Сухов, опять сел.
— Хочу знать твое мнение.
— Нет у меня никакого мнения. — Сармат, тщательно избегая генеральского взгляда, снова наполнил рюмки. — Ну не знаю я, кто это вдруг решил заниматься благотворительностью в нашу пользу. Одно ясно — это человек из ближайшего окружения Божко. Остальное — темный лес…
— Не ври, — прервал подчиненного Дед. — И не торопись: успеем еще выпить. У тебя не может не быть своего мнения, и не прикидывайся дураком, не поверю. Выкладывай.
— Попробую. — Сармат достал из кармана сигареты, повертел пачку в руках, вопросительно глядя на Деда.
— Кури, — поморщился тот, но пепельницу к Сармату подвинул.
— Там, в тексте… — Сармат кивнул на бумаги, стопкой сложенные на углу стола. — Там указаны все, кого мы знаем. Кроме одного человека бразильского адвоката Алекса Герры. Это он. Вернее, так… — Сармат выпустил дым в сторону открытой форточки. — Из всех, кого можно считать приближенными Божко, сделать эти фотографии мог только Алекс Герра.
— И написать пояснительный текст по-русски, — тихо обронил Дед. — Сармат, ты что, правда дурак? Или ловко прикидываешься? Какой, к чертовой матери, Герра? Никакого Герры в природе не существует! На, читай! — Он выдернул из папки и бросил на стол два листа. — Это списки пассажиров, прилетевших восемнадцатого из Рима и улетевших двадцатого утром из Москвы в Афины.
Красным фломастером в обоих списках было подчеркнуто одно имя — Алешандре Жорже Герра.
— Что он здесь делал? — в изумлении прошептал Сармат.
— Привез и передал мне эту макулатуру, чтобы мы с тобой, два дурня, не шарили в потемках! — прорычал Дед. — Ты стал ленив, Сармат. Тебе лень ухватить даже то, что лежит на поверхности! Ну-ка, переведи мне его имя на русский язык!
Сармат закрыл лицо ладонями и глухо проговорил:
— Александр Георгиевич Воинов… — Он поднял на Деда глаза. — О Господи… Генерал… Дед… Ведь это же Хантер!
— Вот теперь мы выпьем! — прохрипел Дед, шарахнув кулаком по столу так, что зазвенели рюмки.
22 ноября 1996 года. Алгарве, Португалия
Кирк Фицсиммонс прослушивал запись переговоров с Гринфилдом, анализируя каждую фразу в поисках собственных ошибок, и с удовлетворением отмечал, что их просто нет. Его стратегия — единственно верная.
Незнаком, не встречались. Да, что-то слышал о вас от господина Божко. Рад знакомству — сухо, дань этикету. И Кирилл, черт возьми, Гринфилд, — совершенно не нервничал. Наверняка придумал какую-то пакость.
«…— Ни вы, мистер Гринфилд, ни вы, доктор Герра, не знали, вероятно, что с Кириллом Божко мы были настоящими друзьями. К сожалению, он предал нашу дружбу, использовав мой кредит в преступных целях. Я не могу допустить, чтобы даже тень этого скандала пала на руководимую мной группу, и именно поэтому я настаиваю на немедленном возврате денег и разрыве всяких взаимоотношений.
— Но ведь все наши активы находятся в банках, контролируемых вашей группой! Вы можете просто вычесть сумму кредита и вернуть нам остальные деньги!
— Вы правы, мистер Гринфилд. Я рад вашей осведомленности. Счета вашей компании по моему распоряжению заморожены. Там действительно есть сумма, сопоставимая с суммой долга. И вот мое последнее предложение: вы забываете о ваших счетах в моих банках, я же, со своей стороны, забываю о кредите и уничтожаю все документы, с ним связанные. Этим мы убиваем сразу много зайцев. Во-первых, уходим от неизбежного в таких случаях судебного разбирательства и связанной с ним огласки. Во-вторых, вы оба сохраняете полный контроль над „Ситас“. В-третьих, я покрываю все свои расходы по этому кредиту. Есть возражения?
— Есть. По моим данным, наших денег у вас, как минимум, в три раза больше, чем сумма долга.
— Это всего лишь слова, мистер Гринфилд, а я, потомственный банкир, привык верить только документам. Есть они у вас?
Долгая пауза. Затем реплика доктора Герры, все это время безучастно смотревшего в окно:
— А вам не кажется, мистер Фицсиммонс, что огласки надо бояться вам, а не нам? Мы — новые люди, моральной ответственности за преступления предшественников не несем. А вот хваленая репутация вашей группы… Вы же ее оберегаете, как перезрелую дочь-малолетку.
Умно. И актуально. Но именно на этот случай у Кирка был заготовлен главный удар.
— Что касается огласки — я ее не боюсь. Неприятно, но не более того. А вот насчет репутации… Вы правы, доктор Герра. В отличие от вас, господа, я испытываю серьезный душевный дискомфорт, когда думаю о тех десятках тысяч несчастных, которых Божко и его подручные превратили в зомби. Эти деньги поставили их на грань, эти же деньги должны и вернуть их к нормальной человеческой жизни. А чтобы развеять ваши сомнения в серьезности моих слов, добавлю: позавчера руководство Всемирной организации здравоохранения при финансовой поддержке моей группы учредило Фонд реабилитации жертв наркомании. Пусть деньги, заработанные Божко на человеческом горе, вернут этим людям радость. Или хотя бы право называться людьми».
Кирк удовлетворенно хмыкнул, но тут же осекся. Именно в этот момент что-то произошло.
Он закрыл глаза и начал вспоминать.
Реакция Гринфилда — предсказуема до банальности Злоба, только злоба, ничего, кроме злобы. Не то. Есть! Вспомнил. Случайно перехваченный взгляд доктора Герры. Недоверие, переходящее в одобрительное удивление. Хороший взгляд, взгляд друга. И… Странно… Очень, очень знакомый…
Где-то раньше Кирк уже встречал этот взгляд. Необычный, незабываемый. Где?
Внезапный телефонный звонок прервал его размышления.
— Мистер Фицсиммонс?
— Да. С кем имею честь?
— Вы меня не знаете. Если вас интересуют планы Гринфилда — приезжайте в ресторан «Родизио а Бразил». Только один. Я к вам подойду.
Что за новости? Приехать я приеду, только вот насчет «один» — не выйдет. Уже неделю Кирка круглосуточно охраняли восемь здоровенных парней из службы безопасности «Траст оф Гибралтар». С Гринфилдом шутить не резон.
— Пауло! Двоих срочно отправь на яхту. Возьми кого-нибудь с собой, поезжай в «Родизио». Знаешь, на виа де Фонте Санта? Я подъеду через двадцать минут. Ко мне кто-то должен подойти. После разговора отправь напарника проследить за моим собеседником, а сам посмотри, не будет ли «хвоста» за мной. Вот деньги.
В ресторане Кирк провел больше двух часов. Никто к нему не подошел. То ли доброхот засек Пауло, то ли Кирка просто хотели вытащить из дома. Проходя в туалет, Кирк задержался возле столика Пауло.
— Заплати за мой ужин, но после того, как я выйду. Беру такси, еду на яхту. За мной ехать не надо. Вернусь утром, вместе с твоими ребятами.
Он прошел мимо первого такси — там уже кто-то сидел — и сел во вторую, свободную, машину.
