Андрей Стрельников - Посмертный бенефис
— Куда, мистер? — дохнул несвежей колбасой в лицо потенциального клиента.
Господин не спеша достал из кармана лист бумаги с нацарапанным на нем адресом. Таксист взглянул на лист, ручкой приписал внизу «100$» и вопросительно поглядел на иностранца. Тот недобро усмехнулся, поднес к носу таксиста увесистый кулак и медленно выпрямил средний палец. Таксист в растерянности обернулся к коллегам. злобно стреляющим глазами. Зачеркнув написанное, вывел «50$». Господин кивнул и уселся на заднее сиденье. Грязно-желтая «Волга», дребезжа и портя воздух, выкатилась со стоянки и поплыла по снежно-дождевой реке в направлении Ленинградского шоссе. «Кожаные» таксисты проводили ее завистливыми взглядами, а высокий белобрысый бугай, облокотившись на крышу раздолбанного «Опеля», сплюнул сквозь зубы и процедил — громко, чтобы все слышали:
— Опять цену скостил, козел!
Иностранец вылез из машины недалеко от станции метро «Динамо» и уверенной походкой направился в арку монументального здания эпохи сталинского барокко. Таксист подождал несколько минут — вдруг вернется? — и, не дождавшись, покатил в сторону Белорусского вокзала. Господин в светлом плаще миновал несколько дворов и вышел на Беговую улицу. Остановил машину.
— Хорошевское шоссе, рядом с метро «Полежаевская», — бросил он водителю на чистейшем русском языке. Тот хотел было поторговаться, но, взглянув на внешность пассажира, молча кивнул. Ясное дело: человек богат, а едет, наверное, на пьянку, потому и не за рулем. С таким лучше насчет цены не бодаться — сам даст, сколько сочтет нужным.
19 ноября 1996 года. Москва
Дед выключил двигатель и с тоской посмотрел на небо. На лобовое стекло тотчас же плюхнулось несколько комьев тяжелого мокрого снега. Дед открыл «бардачок», достал миниатюрный японский зонтик, повертел его в руках, хмыкнул и швырнул на заднее сиденье. Открыв дверцу с решительным видом, выбрался из машины и тут же провалился в грязное снежное месиво. Обреченно махнув рукой, захлопнул дверцу и направился к лестнице.
Солдатик отдал ему честь и услужливо открыл тяжелую входную дверь. Дежурный наряд вытянулся во фрунт, а молоденький капитан звонко пропел:
— Здравия желаю, товарищ генерал!
— Здорово, капитан! Тяжко вам, молодым…
— Никак нет, товарищ генерал!
— Вижу-вижу, тяжко… Ты же полминуты думаешь, как обратиться — «товарищ» или «господин».
— Никак нет, товарищ генерал, — заулыбался капитан, покрывшись румянцем. — Я себе памятку составил, кого как величать. Одним нравится так, другим — эдак. Но мы, дежурные, точно знаем, кому что.
— А мне, значит, «товарищ» нравится? — Дед приподнял одну бровь. — Вот уж не знал…
— Никак нет, господин генерал, — по-прежнему улыбаясь, заявил дежурный. — Напротив вашей фамилии — плюс.
— Что это значит?
— По мнению нашего психолога, вам до лампочки! — отчеканил дежурный. — А «товарищ» — это мне больше нравится.
Дед тяжело вздохнул и пробормотал:
— Ох, достали вы меня, господа-товарищи, психологи доморощенные…
Он шагнул в сторону лифта, но остановился, вновь услышав голос дежурного:
— Товарищ генерал, вам посылка. — Капитан держал в руках запакованную в крафт и перетянутую скотчем коробку размером с обувную. — По-моему, брат передал, — неуверенно добавил он.
— Чей брат? — спросил Дед.
— Ваш. Очень на вас похож.
— Мой, говоришь? — Дед задумался, глядя на коробку. — А ты, значит, вот так просто взял — и все?
— Никак нет, товарищ генерал, — обиделся дежурный. — Пиротехники все просветили. Там только бумага.
— Документы у «брата» ты, конечно, не проверил?
— Нет, — смутился капитан. — Да он и не заходил. Передал через солдата — того, что снаружи. Я выскочил, а он только подмигнул мне и ушел.
— Почему же ты решил, что это — мой брат? — Дед криво усмехнулся, стараясь скрыть тревогу.
— Так он похож на вас, как близнец! — выпалил капитан. — Ну, может, на годик-другой моложе…
— Хорошо, капитан, спасибо. — Дед взял коробку и направился к лифту.
Никаких братьев у него никогда не было.
О неожиданном «родственнике» он думал, шагая по коридору. Думал, здороваясь с адьютантом, принимая у того из рук несколько конвертов — вчерашнюю почту. Войдя в кабинет, первым делом просмотрел конверты. На одном из них — белом, без адреса, — размашистым почерком Сармата было написано: «Срочно!» Его-го Дед и вскрыл в первую очередь.
«…Севилья — Сармату.
За последнее время на моем участке произошла целая цепь событий, и я считаю необходимым Вас о них проинформировать. Каждое звено этой цепи, взятое отдельно, объяснимо и не вызывает особой тревоги, но странная синхронность событий и, более того, личности людей, замешанных в этом, рисуют картину, на мой взгляд, в высшей степени интересную. Итак:
1. 13 ноября в офисе „Ситас“ появляется бразильский адвокат Алекс Герра и предъявляет доверенность на ведение дел и распоряжение имуществом и финансами, выписанную ему Кириллом Божко около шести месяцев назад. Графологическая экспертиза подтверждает: подпись Божко подлинная. Экспресс-следствие показывает: доверенность действительно была заверена нотариусом на острове Мадейра.
В руководстве „Ситас“ — немая сцена из „Ревизора“. В довершение всего д-р Герра, ничтоже сумняшеся, заявляет, что располагает запечатанным конвертом с завещанием Божко, который вскроет сразу после официального юридического признания факта смерти последнего. А до тех пор намерен действовать в соответствии с доверенностью, поскольку юридически Божко — жив.
2. Буквально через день, не дав директорам даже отдышаться, появляется некто Энтони Дж. Гринфилд, согласно документам — самый крупный из ныне живых акционер „Ситас“. Это, конечно, если Божко мертв. Из нового руководства никто и никогда не видел в лицо этого Гринфилда, но документы реальны — это факт.
3. Самый примечательный факт — д-р Герра и м-р Гринфилд общались между собой, как старые знакомые, не видевшие друг друга долгое время. Так что ждать между ними войны за раздел сфер влияния, очевидно, не следует.
4. Д-р Жоао Мартиньш, адвокат „Ситас“ после пятиминутной беседы тет-а-тет с м-ром Гринфилдом молча закрыл кабинет, поехал в агентство „Топ-турс“ и уже на следующий день улетел в Макао, к бывшей жене. Он никогда не был героем, но что могло его напугать до такой степени — загадка.
5. Д-р Герра и м-р Гринфилд прилетели в Португалию в разные дни, живут в разных отелях, в свободное время между собой не общаются.
6. Наблюдение за адвокатом показало, что все гораздо сложнее, чем представляется. Он вел себя вполне естественно — и вдруг 17-го после обеда исчез с легкостью, повергшей наших топтунов в состояние шока. До сих пор нигде не обнаружен, причем признаки нетерпения проявляет даже м-р Гринфилд. Совершенно очевидно, что наших людей адвокат вычислил сразу, но до поры терпел.
Такие вот новости, Сармат. Если у Вас есть какие-то идеи — всегда к Вашим услугам.
Идальго, 18 ноября 1996 года».20 ноября 1996 года. Москва, аэропорт Шереметьево-2
Дежурный внимательно вглядывался в экран монитора. Ориентировка, пришедшая вчера днем, составлена довольно толково. «Рост —178–180, возраст — 55–60, телосложение — обычное, военная выправка, прическа — короткий седой ежик. Предположительно одет в длинный светлый плащ и в светлый кремовый костюм».
Одетых подобным образом уже с утра хватает, особенно на южных рейсах. Вот, например, на Афины, в 8.30. Белый плащ, кремовый костюм.
Дежурный поднял телефон внутренней связи:
— Леночка, у тебя там стоит господин в белом плаще, подержи его минут пять, я посмотрю поближе.
Он спустился в зал, подошел к паспортному контролю, встал в соседнюю кабинку. Да, одет этот дядя точно по ориентировке, рост — тот же. Но — возраст. И прическа. Этому никак не больше сорока. Длинные черные волосы, собранные сзади в хвостик. Не то.
Правильно, Леночка, поспрашивай его, поспрашивай. Что, по-русски — «ни бельмеса»? А мы его сейчас по-английски спросим.
— Господин Гуэрра?
— Герра. Буква «у» в португальском языке не читается.
— А вы португалец?
— Бразилец.
— Откуда прилетели в Москву?
— Из Италии. Позавчера.
— Почему так быстро назад? Москва не понравилась?
— Я не турист. Я адвокат. И не назад, а в Грецию. Увы, дела.
Все очень естественно. И доброжелательно. И — без всяких нервов. Видимо, крепкий мужик.
— Счастливого пути, г-н Гуэрра. И удачи в делах.
— Герра. Спасибо.
Стоп! Какой-то хрыч в кремовом костюме, рвется во Франкфурт. Правда, без плаща. Пойдем, побдим.
20 ноября 1996 года. Афины. Греция
