Андрей Стрельников - Посмертный бенефис
— Твое личное мнение о нем?
— Ничего хорошего. Моя репутация тебе известна, так вот что я скажу: упаси меня Господь иметь такого врага!
— Ты не ошибся? Может, просто очень похож?
— Может, просто похож… Только очень».
— Это тот знаменитый сбежавший киллер?
— Он самый, генерал… Интересная встреча, правда?
— Да уж. Особенно — если послушать МВДэшных генералов. По их словам, они стоптали по сто пар сапог, разыскивая его. Ладно. Что в Америке? От ФБР новости есть?
— Есть фотографии ухажеров Вероники. Вот. Абсолютно случайные люди.
— Что это за Радж Капур?
— Энтони Гринфилд, банкир с Большого Каймана. Родился в Гоа. Наполовину индус, наполовину португалец. Имя при рождении — Антонио Жоаким де Камповерде. А этот красавец-латинос — некто Алекс. В Штатах недавно. Приехал из Бразилии.
5 ноября 1996 года. Гибралтар
Через полтора часа на судно вернется команда, отпущенная на берег еще утром, а телефон все молчит. Кирк бродил по палубе в сомнамбулическом состоянии, пытаясь придать своим невеселым мыслям какую-то законченность. Не помогало ни дневное пиво, ни обеденное вино, ни вечернее виски.
Он спустится в каюту, открыл гардероб. После длительных поисков надел шелковую сорочку с широким воротом и шелковый же светлый костюм. Критически осмотрел себя в зеркале. Повязал на шею легкомысленный платок, этакий общий штрих всех богем мира — от Монмартра до Бродвея. Легче не стало.
Прихватив с собой бутылку «Чивас Салют» и ведерко со льдом, Кирк поднялся на палубу. Насыпал в стакан лед, налил виски, закурил. Сделав четыре затяжки, выпил залпом виски. Налил еще. Страх не уходил. Страх, живший в нем в полуэмбриональном состоянии почти три месяца, вырвался наружу и полностью овладел им.
Надо было покончить с Божко еще там, в Виламоуре. Теперь все усложнилось до предела. Глупо и недальновидно было рассчитывать на то, что Божко, сделав пластическую операцию, заляжет на дно.
Кирк твердо решил никогда не возвращаться к финансированию наркобизнеса — себе дороже. Но возвращать Божко все заработанные деньги он тоже не собирался. Линию поведения он выбрал давно, осталось лишь набраться мужества и следовать ей до конца.
Звонок резанул по слуху и нервам. Кирк сделал глубокий вдох, досчитал до десяти, поднял трубку.
— Алло, Гросс?
— Кирк Фицсиммонс. С кем имею честь?
— Это я, Кирк… Энтони Гринфилд.
— Мы с вами знакомы?
— Не сходи с ума, Гросс! Это я!
— Не понимаю… Где мы с вами встречались? И почему вы называете меня Гроссом?
— Почему? А ты Божко не помнишь, ублюдок? Или тебе память освежить? Ты знаешь, за мной не заржавеет!
— Это угроза? Глупо с вашей стороны, г-н Грин… э-э-э… Грюнвальд?.. Что касается г-на Божко, то он, кажется, был президентом компании «Ситас»?
— Да, был… Между прочим, мне и сейчас принадлежит большая часть акций «Ситаса».
— Приятно слышать. Все свои соображения по нашим финансовым взаимоотношениям я направлю факсом новому руководству компании в ближайшие дни. Если возникнут вопросы — почту за честь встретиться. До свидания.
И тут страх ушел. Кирк понимал, что больно ранил зверя. Таких, как Божко, можно только убить. Победить их нельзя. Да и насчет «убить» — проблематично. Как правило, они стреляют первыми.
Кирк отставил в сторону стакан. Мозг заработал, мысли приобрели привычную стройность и законченность.
Вернувшийся через час капитан увидел бодрого, уверенного в себе босса, который громко диктовал что-то по телефону.
9 ноября 1996 года. Калифорния, США
— Завтра в одиннадцать, помнишь?
— Да, Джоан. Встретимся здесь же.
— Привет твоему ниндзе! Когда он тебе наскучит, дай знать, не забудь.
Вероника отделилась от стайки однокурсниц, перебежала дорогу — и сразу за углом увидела джип Алекса. Пустой. Значит, ждет в кафе.
Она наклонилась к боковому зеркалу, поправила челку, облизала губы и, обогнув джип, увидела Алекса. Он сидел на открытой террасе кафе и читал журнал. Странная привычка — любую свободную минуту использовать для чтения. У них что — вся Бразилия читает? Сомнительно. Алекс вообще весь соткан из странностей. По-английски говорит старательно, как студент Оксфорда. Американизмов не использует.
В высоком стакане плавает огромный кусок льда. Значит, сидит недавно.
— Молодой человек, вы не меня ждете? — Верка чмокнула его в щеку. Он, как всегда, смутился. Еще одна странность — полное несоответствие внешности и поведения.
— Здравствуйте, Вера. — Алекс церемонно поцеловал ей руку. Эта привычка времен позднего неолита приводила в восторг всех ее подруг; ее же начинала уже раздражать. Она давно ждала более реальных знаков расположения. — Рад, что вы сегодня склонны шутить.
— Это вы о чем? — удивилась Вера.
— Это я о «молодом человеке», — усмехнулся Алекс. — Сегодня утром вспомнил, сколько мне лет, и весь день грустил. А вы развеселили.
— И сколько же? — улыбнулась она.
— Добрый вечер, — выдавил, наконец, официант, давно стоящий рядом. Наверное, здоровался он исключительно от нетерпения.
— Привет, — кивнула Верка. — Кофе принеси. Сандвич с сыром и салатом. Грейпфрутовый сок. Очень холодный, но без льда. — Официант, качнув женственными бедрами, уплыл, и Верка проворчала: — Попросишь со льдом — одной воды принесет, гей неотесанный.
— Не любите геев? — спросил Алекс.
— А вы?
Они посмотрели друг на друга и расхохотались.
— Один-ноль в вашу пользу, — заключил Алекс. На столе появились сандвич, сок и кофе.
— Ну, что я говорила? — грустно вздохнула Верка. — Сок, естественно, теплый, а кофе — холодный. Хорошо, хоть безо льда. Почему они так любят во все лед класть?
— Наверное, горячая американская кровь постоянно в нем нуждается. Тем более — в Калифорнии.
— Да здесь настоящих американцев — один на квартал! — Верка хохотнула. — Я думаю — обычное жульничество. Вместо двухсот граммов сока наливают сто, а дерут — как за литр.
— Это не простое жульничество, Вера. Это — Аmerican Life Way[1], — улыбнулся Алекс, и они опять рассмеялись.
Верка сделала глоток кофе, и Алекс поморщился, точно от зубной боли.
— Что такое? Что-то не так? — испугалась она.
— Вера, вы же умная девушка, с хорошим вкусом. Как вы можете пить эти помои?
— С удовольствием пила бы хороший кофе, да где его взять?
— Когда-нибудь, Вера, — он отобрал у нее стакан и выплеснул вонючую жидкость в кадку с пальмой, — когда-нибудь мы с вами поедем в Бразилию. Там вы узнаете, что такое настоящий кофе.
Верка отодвинула в сторону пустой стакан.
— Самый лучший кофе в жизни я пила в Португалии, когда гостила у отца.
— А ваш отец, разве он португалец? Вы же русская, насколько я понимаю?
— Я украинка. И отец, естественно, тоже. Он живет в Португалии. — Глаза ее увлажнились, и она тихо добавила: — Жил…
— А где же он теперь? — спросил Алекс, не замечая перемены в ее настроении.
— Он умер. Недавно, — с трудом проговорила Верка, вытирая глаза салфеткой.
Алекс снял очки, протер стекла.
— Ради бога, простите. Я не мог этого знать. Вы никогда не говорили о нем.
— Ничего, Алекс, ничего. — Она накрыла ладонью его руку. — Я уже почти привыкла к этой мысли. Не будем о грустном. Сейчас сюда должен приехать один его друг. Я хочу вас с ним познакомить. Очень интересный человек. Владелец заводов, газет, пароходов…
— Что это значит?
— Есть такой русский стишок… Про гнилого капиталиста. — Она виновато улыбнулась и сменила тему. — А когда вы собираетесь в Бразилию?
Алекс в задумчивости посмотрел на кончик сигареты. Стряхнул пепел.
— Вчера. Сегодня. Завтра. Каждый день. Пока мне сложно ответить на этот вопрос. Не знаю, Вера.
Она посмотрела в сторону дороги — и вдруг спросила:
— Скажите, Алекс: вы очень любите свою родину?
Он улыбнулся, хитро при этом прищурившись.
— Странный вопрос. Да, Вера. Я очень люблю свою родину. Но, к сожалению, не могу пока туда вернуться.
— Здравствуйте, молодые люди!
Перед столом стоял высокий, статный индус, широко улыбавшийся в роскошные усы. Верка бросилась ему на шею, расцеловала.
— Вероника, вы балуете старика! — Индус шутливо ворчал, не пытаясь, впрочем, отстраниться. — Лучше представьте меня вашему другу.
Алекс выжидательно рассматривал магараджу сквозь очки, незаметно оказавшиеся на носу. Индус тоже вцепился в него взглядом, оценивая его, как боксер неизвестного противника в первые секунды боя. Оба едва заметно улыбались, скорее отдавая дань этикету, чем испытывая друг к другу какое-то расположение.
— Мистер Энтони Гринфилд. — Верка присела в реверансе. — Лучший друг и основной партнер моего отца. — Индус вежливо кивнул.
