Донна Леон - Высокая вода
— Доброе утро, синьор, — сказал Брунетти, садясь на указанное Паттой место.
— Доброе утро, Брунетти. — Когда Брунетти наклонился, чтобы положить папку на стол Патты, начальник отодвинул ее мановением руки. — Я это читал. Внимательно. Я так понял, что вы прорабатываете версию, что избиение Линч и убийство Семенцато связаны?
— Да, синьор, так точно. Тут нет вариантов.
Он подумал, что Патта, как обычно, будет возражать против любой уверенности, если она не его собственная, но тот удивил Брунетти, кивнув и сказав:
— Да, может, вы и правы. Что вы успели сделать?
— Я расспросил Бретт Линч, — начал он, но Патта перебил его.
— Надеюсь, вы были с ней вежливы.
Брунетти сдержался и обошелся обычным «да, синьор».
— Хорошо, хорошо. Она много сделала для города, и с ней надо обращаться соответственно.
Брунетти постарался пропустить эту фразу мимо ушей и продолжил:
— Закрытием выставки и отправкой экспонатов в Китай занималась женщина-ассистент из Японии.
— Ассистент Бретт Линч?
— Да, синьор.
— Верней, ассистентка? — уточнил Патта.
Патта произнес это слово таким тоном, что Брунетти вынужденно помедлил с ответом:
— Да, синьор.
— А, понятно.
— Мне продолжать, синьор?
— Да, да. Конечно.
— Dottoressa Линч рассказала мне, что эта женщина погибла в результате несчастного случая в Китае.
— Какого несчастного случая? — спросил Патта, как будто ее гибель могла оказаться неизбежным последствием ее сексуальных наклонностей.
— Она погибла при падении в археологический раскоп.
— Когда это случилось?
— Три месяца назад. Это было после того, как Dottoressa Линч написала Семенцато и сообщила, что некоторые из предметов, вернувшихся в Китай, оказались подделками.
— А погибшая женщина была той, которая их паковала?
— Кажется, так, синьор.
— Вы спрашивали у Бретт Линч, какие отношения у них были с той женщиной?
Он не спрашивал.
— Нет, синьор. Я не спросил. Dottoressa была явно потрясена смертью молодой женщины и предположением, что она могла быть вовлечена во что-то незаконное, но не более того.
— А вы в этом уверены, Брунетти? — спросил Патта и прищурился.
— Абсолютно, синьор. Я отвечаю за это моей репутацией. — Как всегда, когда он врал начальнику, он смотрел ему прямо в глаза, стараясь широко раскрыть свои и не отводить взгляда. — Мне продолжать, синьор?
Как только он это произнес, то понял, что ему больше нечего сказать — по крайней мере, Патте. Конечно, он не скажет, что семья японки так богата, что у нее не было финансовой заинтересованности в подмене экспонатов. Мысль о том, как Патта отреагировал бы на мотив ревности, вызвала у Брунетти легкую тошноту.
— Вы думаете, эта японская женщина знала, что в Китай были посланы фальшивые предметы?
— Это вероятно, синьор.
— Но совершенно невероятно, — сказал Патта с нажимом, — чтобы она могла организовать это сама. У нее должны были быть сообщники здесь, в Венеции.
— Похоже, синьор. Это версия, которую я рассматриваю.
— Как?
— Я начал изучать финансовое положение Dottore Семенцато.
— Под чью ответственность?
— Под мою, синьор.
Патта покончил с этим и сказал:
— Что еще?
— Я уже поговорил кое с кем о Семенцато и ожидаю получить сведения о его истинной репутации.
— Что вы подразумеваете под «истинной репутацией»?
О, как редко судьба отдает врага нам в руки, чтобы можно было делать с ним все, что хочешь.
— Не думали ли вы, синьор, что у каждого бюрократа есть официальная репутация, то, что говорят о нем публично, и реальная репутация, правда, которую знают и передают с глазу на глаз?
Патта перевернул правую руку ладонью вверх и стал крутить большим пальцем кольцо на мизинце, наблюдая за процессом оценивающим взглядом.
— Возможно. Возможно. — Он поднял глаза от своей ладони. — Дальше, Брунетти.
— Я думал начать с этого и посмотреть, куда это меня приведет.
— Да, звучит, на мой взгляд, достаточно логично, — сказал Патта. — Помните, я хочу знать обо всем, что вы сделаете или обнаружите. — Он сверился со своими «ролекс-ойстер». — Не хочу удерживать вас от этих занятий, Брунетти.
Брунетти встал, понимая, что пробил час обеда начальника. Он двинулся к двери, ему только было любопытно, как напомнит ему Патта о том, чтобы он обходился с Бретт как можно деликатней.
— И, Брунетти, — сказал Патта, когда Брунетти дошел до двери.
— Да, синьор? — сказал он с неподдельным любопытством, которое Патта редко у него вызывал.
— Я хочу, чтобы вы обращались с Dottoressa Линч как можно деликатней.
Ага, вот как он это говорит.
Глава 13
Первое, что сделал Брунетти, вернувшись в кабинет и открыв окно, — позвонил Леле. Дома никто не ответил, так что Брунетти перезвонил в студию, где художник и взял трубку после шестого гудка.
— Pronto.
— Ciao, Леле, это Гвидо. Я подумал, позвоню-ка и спрошу, не удалось ли тебе что-нибудь узнать.
— Об этом человеке? — ответил Леле, явно намекая, что не может говорить свободно.
— Да. Ты не один?
— А, да, раз уж вы об этом заговорили, я думаю, что это правда. Вы еще собираетесь побыть у себя, синьор Скарпа?
— Да. Около часа.
— Ладно тогда, синьор Скарпа. Я позвоню вам, когда освобожусь.
— Спасибо, Леле, — сказал Брунетти и повесил трубку.
Кто же это там, раз Леле не хочет, чтобы стало известно, что он разговаривает с комиссаром полиции?
Он занялся бумагами, делая тут и там пометки. Он несколько раз работал со спецотделом, занимавшимся хищениями произведений искусства, но в этот раз не имел ничего, кроме фамилии Семенцато, никаких доказательств. У Семенцато на самом деле могла быть такая репутация, о которой не пишут в официальных отчетах, и вообще нигде не пишут.
Четыре года назад, в связи кражей фигуры готического алтаря из церкви Сан-Джакомо-дель-Орио, он общался с одним римским спецом по поиску похищенных художественных ценностей. Какой-то Джулио, но Брунетти не помнил его фамилии. Он взялся за телефон и набрал номер синьорины Элеттры.
— Да, комиссар? — спросила она, когда он назвался.
— Вы получили какой-нибудь ответ от Хайнегера или ваших банковских друзей?
— Будет во второй половине дня, комиссар.
— Хорошо. До того я бы хотел, чтобы вы полистали дела и, может быть, нашли мне одну фамилию, капитана из римского отдела хищений художественных ценностей. Какой-то Джулио. Мы с ним связывались по поводу кражи в церкви Сан-Джакомо-дель-Орио. Года четыре назад. Или пять.
— Не знаете ли вы, где лучше искать, синьор?
— Под моим именем, поскольку я писал отчет, под названием церкви, или, возможно, под шапкой: кража произведений искусства. — Он немного подумал и добавил: — Вы можете проверить запись о некоем Сандро — Алессандро то бишь — Бенелли, его адрес должен быть в Сан-Лио. Я думаю, что он еще в тюрьме, но там может упоминаться капитан. Мне кажется, он давал письменные показания для суда.
— Конечно, синьор. Сегодня?
— Да, синьорина, если можно.
— Сейчас же и займусь. Может, я смогу найти что-нибудь до обеда.
Оптимизм юности.
— Спасибо, синьорина, — сказал он и повесил трубку.
Телефон тут же зазвонил, и это оказался Леле.
— Я не мог разговаривать, Гвидо. У меня в студии был кое-кто, кто мог быть тебе полезен в этом деле.
— Кто? — Леле не ответил, и Брунетти извинился, помня, что ему нужна информация, а не ее источник. — Извини, Леле. Забудь, что я об этом спросил. Что он тебе сказал?
— Похоже, что Dottore Семенцато был человеком разносторонних интересов. Он не только был директором музея, но еще и теневым партнером в двух антикварных лавках, здесь и в Милане. Человек, с которым я говорил, работает в одном из этих магазинов.
Брунетти подавил желание спросить, в котором. Вместо этого он хранил молчание, зная, что Леле расскажет ему все, что сочтет нужным.
— Похоже, что к владельцу этих магазинов — не Семенцато, а официальному владельцу — попадают произведения, которые никогда не появляются в открытой продаже. Мой недавний собеседник сказал, что дважды на его памяти такие произведения по ошибке вносились в торговый зал и распаковывались. Как только владелец это замечал, он снова их запаковывал и уносил, говоря, что они для его личной коллекции.
— И ты не узнал, что это были за предметы?
— Один — китайская бронза, а другой — доисламская керамика. Еще мой посетитель сказал, и я подумал, что это может тебя заинтересовать, что он совершенно уверен, что видел фотографию этой керамики в статье об украденных из Кувейтского музея экспонатах.
— Когда это случилось? — спросил Брунетти.
