Жан-Люк Банналек - Курортное убийство
Бовуа явно чувствовал себя не в своей тарелке и очень хотел сменить тему.
– Все это очень сложно.
– Да, это очень сложно, господин комиссар, и не обо всем можно говорить. Думаю, что я и так уже слишком много сказал вам.
– У вас были какие-то еще совместные проекты? Я имею в виду ваши с Пьером-Луи Пеннеком проекты.
– Мы обсуждали очень многие вещи, когда встречались, но в последние годы не говорили ни о чем конкретном. Я хочу сказать, что никаких конкретных общих планов у нас с ним не было, если не считать маленькой фотовыставки. Да, вот об этом мы подумывали всерьез. Речь шла о тех фотографиях, о которых я вам рассказывал. Пеннек очень хотел их выставить.
– Вы говорили об этом во вторник?
– Да, коротко коснулись и этого. Я сказал ему о выставке, но он не стал углубляться в эту тему. Во вторник речь шла о брошюре, это казалось ему очень важным. Кроме того, мы говорили о будущем ремонте музея.
– Вы договорились с Пеннеком о следующей встрече?
– Да, мы должны были встретиться вечером в понедельник. Мы всегда договаривались незадолго до встречи.
– И он не показался вам каким-то другим, не таким, как обычно?
– Нет, он, как всегда, был полон энергии и нетерпения.
Честно говоря, Дюпен не знал, как вести беседу дальше. Правда, узнал он уже довольно много. Бовуа казался ему комическим персонажем, тщательно играющим какую-то свою роль. Но самым главным было другое: что-то начало грызть Дюпена изнутри. Это неотчетливое ощущение преследовало его с утра и с каждым часом становилось все сильнее, особенно теперь, после разговора с Бовуа. Он не знал, в чем суть дела, но это чувство сильно его донимало и тревожило.
Тем временем с морским петухом было покончено. Блюдо было действительно изысканным и очень вкусным. Дюпен ел с большим удовольствием. Самым пикантным был горьковатый, но очень нежный вкус плотного белого мяса. Горчинка оставалась после искусной разделки, подумалось Дюпену. Они с Бовуа выпили по второму стакану сансерского, хотя Дюпен не хотел много пить.
– Так, теперь нам надо обсудить с Морисом десерт, – заговорил Бовуа после недолгой паузы.
– О, десерт уже без меня. Все было на самом деле просто превосходно, но, к сожалению, у меня еще очень много дел.
– Вы упускаете большое удовольствие, господин комиссар.
– В этом я абсолютно уверен, но мне действительно пора идти. Но вы, естественно, оставайтесь и наслаждайтесь десертом.
– Хорошо, если вы мне приказываете.
Бовуа от души, искренне рассмеялся.
– Ну, значит, я остаюсь. Мы, пенсионеры, заслужили отдых.
– Я благодарю вас, господин Бовуа, вы очень мне помогли.
Дюпен был страшно рад отделаться наконец от Бовуа.
– Надеюсь, в расследовании вам будет сопутствовать успех.
– Спасибо, до свидания.
Дюпен встал, пожал руку господину Бовуа и уже сделал два шага, когда вдруг вспомнил, что забыл расплатиться. Он обернулся и увидел приветливую улыбку на лице Бовуа.
– Я с радостью расплачусь, господин комиссар, ведь вы – мой гость.
– Нет, нет, я не могу принять такую любезность, я…
– Тем не менее я настаиваю.
– Ну хорошо. Еще раз спасибо вам за все, господин Бовуа.
– Рад был помочь, до свидания.
– Хорошего вам дня.
Дюпен быстрым шагом покинул ресторан.
Было половина четвертого. Сейчас Пеннеки находятся у мадам де Дени. Дюпен хотел еще раз поговорить с супругами. У нотариуса они наверняка пробудут недолго, и комиссар решил навестить их дома, ближе к вечеру. У него еще оставалось время позвонить в пару мест, и Дюпен решил пойти к своей заветной скамье, чтобы посидеть и подумать, тем более что идти было недалеко.
Снова здесь было совершенно безлюдно. Подойдя к скамье, Дюпен остановился у самой воды и принялся смотреть на быстрину. Среди камней резвились две форели. Если на минуту забыть о том, что находишься в паре метров от Атлантики, то можно было подумать, что ты сейчас в маленькой деревеньке, откуда родом был отец Дюпена, – на другом конце Франции, у самого подножия гор Юры. Ему и раньше не раз приходила в голову эта мысль. Ду была такой же маленькой речушкой там, как здесь Авен. Атмосфера в городке была абсолютно такой же, непостижимо похожей. Его отец, Гаспар Дюпен, очень любил тот маленький городок, хотя и жил в Париже и был женат на Анне, дочери состоятельных парижских буржуа, парижанке до мозга костей, до сих пор готовой скорее умереть, чем покинуть Париж. В семнадцать лет Гаспар уехал из своей деревни, где проживала сотня душ обоего пола, и поселился в Париже, где поступил на службу в полицию. Он быстро выдвинулся, дослужившись до чина старшего комиссара. Дюпен плохо его помнил – отец умер от инфаркта в сорок один год, когда Жоржу было всего шесть. Но он хорошо помнил, как они с отцом ловили форель в речке Ду.
Дюпен понял, что сильно расчувствовался и отвлекся. Сунув руку в карман, он достал телефон. Риваль ответил сразу:
– Господин комиссар?
– Я только что отобедал с Бовуа.
– И что?
– Пока ничего определенного сказать не могу.
– Очень забавный старый хрыч, как мне кажется. Но небезопасный. Вот что я хотел вам сообщить: супруги Пеннек хотят поговорить с вами. Они звонили незадолго до полудня и потребовали встречи с вами. Побывал здесь и мэр Понт-Авена, господин Гойяр. Вам, кроме того, пытался дозвониться префект. Говорил, что это срочно.
– Что вы имеете в виду, говоря «небезопасный»?
– Я… я очень плохо вас слышу. У вас очень шумно. Вы опять сидите у реки?
Дюпен вместо ответа еще раз, громче, повторил вопрос.
Риваль задумался.
– Сам не знаю, – произнес он наконец.
Дюпен нервно провел ладонью по волосам. Он понимал, что, учитывая, каким тоном произнес Риваль эту фразу, не было никакого смысла переспрашивать. Он и сам испытывал непонятную тревогу. Каждый раз, когда им приходилось сталкиваться с трудным случаем, возникали такие загадочные фразы, объяснить которые было невозможно. Дюпен не мог отрицать, что они – непроизвольно – оказывали на психику какое-то сверхъестественное действие.
– Как дела у вас с Кадегом?
– Мы работаем с телефонным списком, с исходящими и входящими звонками номера отеля. Мы распределили все звонки по направлениям, расстояниям и регионам. Две трети были в Понт-Авен и регион. В регионе большая часть звонков в Кемпер и Брест. Много частных звонков в Париж. Вероятно, это звонки гостей. В «Сентрале» большинство постояльцев – парижане. Есть и еще несколько звонков в Париж. Три звонка в министерство туризма, три звонка в компанию, производящую кухонное оборудование. Два звонка в музей Орсэ.
– В министерство туризма и в музей Орсэ?
– Да.
– Что это за звонки?
– Пока мы этого не знаем.
– Постарайтесь выяснить. Мне хотелось бы знать, кто звонил туда из отеля и зачем.
Дюпен хорошо знал музей Орсэ. Одна из его подруг долгое время там работала. Теперь она жила в Арле. Когда-то он любил бывать в том музее.
– Когда звонили в музей?
– Оба раза во вторник утром. Первый звонок в половине девятого, второй – около половины двенадцатого.
– Хорошо. Я скоро приеду в отель, но сначала мне надо навестить Пеннеков. Реглас не сообщил ничего нового по поводу взлома?
– Ну, пока он ничего не обнаружил. Во всяком случае, в помещении нет никаких следов. Реглас считает, что, возможно, это была злая шутка или отвлекающий маневр.
– Чушь какая-то. Кто-нибудь был сегодня в ресторане?
– Нет, ключи есть только у меня и у Кадега. Ну и, естественно, у вас.
Возникла пауза. Риваль уже привык к тому, что Дюпен мог отключиться не попрощавшись, когда считал, что разговор окончен.
– Вы еще здесь, господин комиссар?
Дюпен ответил не сразу.
– Я хочу еще раз осмотреть ресторан.
Дюпен очень решительно произнес эту фразу, хотя обращался скорее к себе, нежели к Ривалю.
– Что я должен делать?
Снова повисла долгая пауза, и прежде чем Риваль успел еще раз осведомиться, здесь ли комиссар, он действительно отключился.
– Да, прошу вас…
Дверь открыла мадам Пеннек. Она стояла на пороге, с каким-то укором глядя в глаза Дюпену. Он вдруг понял, что у него нет никакого плана разговора – не мог же он прямо с порога спросить, как прошло вскрытие завещания.
– Инспектор Риваль сказал мне, что вы выразили желание поговорить со мной.
Мадам Пеннек взяла себя в руки.
– Да, конечно. Мы очень этого хотим. Правда, муж только что прилег – он устал и неважно себя чувствует. Я сейчас его позову, подождите, пожалуйста, в салоне.
Это было уже знакомо Дюпену. Через пару минут на лестнице появился Луак Пеннек.
– Господин комиссар? Как хорошо, что вы пришли.
Пеннек на самом деле выглядел ужасно. Он осунулся, глаза покраснели.
– Нисколько в этом не сомневаюсь.
Пеннек бросил взгляд на жену.
– Естественно, в первую очередь мы хотим знать, как продвигается расследование, намечается ли прогресс? Вы что-нибудь прояснили относительно ночного взлома?
