Эд Макбейн - Убийца Леди
— Да нет у меня письменного стола, нет! Я работаю за обеденным столом!
— Можно посмотреть?
— Ладно, ладно, не хотите говорить, в чем дело, не надо! — закричал Баннистер. — Продолжайте изображать из себя непроницаемого сыщика-громилу. Валяйте! Чувствуйте себя как дома! Стол в комнате. Только ничего там не перепутайте, или я позвоню вашему начальству!
Хоуз вошел в комнату. Пишущая машинка стояла на обеденном столе рядом с кипой отпечатанных страниц, пачкой копирки и вскрытой упаковкой чистой бумаги.
— Клей у вас есть? — спросил Хоуз.
— Конечно нет. Зачем мне клей?
— Какие у вас планы на сегодняшний вечер, Баннистер?
— А что такое? Кому есть дело до моих планов на вечер? — Баннистер возмущенно расправил плечи. Должно быть, такой вид был бы у Наполеона в нижнем белье.
— Мне есть дело, — ответил Хоуз.
— А если я не стану отвечать?
Хоуз пожал плечами. Жест был весьма выразительным. Баннистер все обдумал и наконец сказал:
— Ладно, скажу вам, что я делаю сегодня вечером. Я иду с мамой на балет.
— Куда?
— В городской театр.
— В котором часу?
— Начало в полдевятого.
— Ваша мать живет в нашем городе?
— Нет. Она живет в Сэнд-Спит. На Восточном побережье.
— Значит, она неплохо обеспечена?
— Да, я бы так сказал.
— Ее можно назвать леди, живущей в богатом пригороде?
— Да, — согласился Баннистер.
— Леди?
— Да.
Хоуз помедлил, прежде чем задать следующий вопрос:
— Вы с матерью хорошо ладите?
— С кем, с мамой? Конечно.
— Ей нравится то, что вы пишете?
— Ей кажется, что у меня талант.
— А ей нравится, что вы живете в трущобах?
— Мама, конечно, предпочитала бы, чтобы я жил дома, но она уважает мои желания.
— Насколько я понял, родители вас содержат?
— Вы правильно поняли.
— Сколько они вам дают?
— Шестьдесят пять долларов в неделю.
— Ваша мать когда-либо возражала против этого?
— Против того, чтобы давать мне деньги? Нет. Да и зачем ей возражать? Когда я жил с родителями, они тратили на меня гораздо больше.
— Кто заплатил за билеты на сегодняшний спектакль?
— Мама.
— Баннистер, где вы были сегодня около восьми утра?
— Здесь.
— У вас кто-нибудь был?
— Нет.
— Кто-нибудь видел, что вы здесь?
— Я печатал на машинке, — сказал Баннистер. — Спросите соседей. Если они только все поголовно не вымерли, то должны были слышать. А что? В чем меня подозревают?
— Вы покупаете воскресные газеты? — спросил Хоуз.
— Да. «Искусство».
— А из общенациональных?
— Например?
— Например, «Нью-Йорк таймс».
— Да, «Таймс» я покупаю.
— Каждое воскресенье?
— Да. Люблю проглядывать списки бестселлеров. Ну и барахло нам рекомендуют!
— Вы знаете, где находится наш участок?
— Вы имеете в виду полицейский участок?
— Да.
— Возле парка, верно?
— Так знаете или нет?
— Да, знаю. Только не понимаю, какое это имеет…
— Когда вы встречаетесь с матерью?
— В восемь вечера, — сказал Баннистер.
— Сегодня в восемь вечера. У вас есть пистолет?
— Нет.
— Какое-либо другое оружие?
— Нет.
— Вы недавно ссорились с матерью?
— Нет.
— С какой-либо другой женщиной?
— Нет.
— Как вы обычно называете мать?
— Мама.
— А еще как?
— Мамочка.
— Есть ли у нее какие-нибудь прозвища?
— Иногда я называю ее Кэрол. Гак ее зовут.
— Вы когда-нибудь называли ее Леди?
— Нет. Вы опять за свое?
— Вы когда-нибудь называли кого-нибудь Леди?
— Нет.
— А как вы зовете свою домохозяйку, ту стерву, которая сказала, что позвонит в полицию, если вы будете продолжать печатать на машинке по ночам?
— Я называю ее миссис Нельсон. А еще стервой.
— Она здорово отравляет вам жизнь?
— Только запрещает печатать на машинке.
— Она вам нравится?
— Не особенно.
— Вы ее ненавидите?
— Нет. Сказать по правде, я вообще редко о ней думаю.
— Баннистер…
— Что?
— Возможно, сегодня на балете с вами будет детектив. Он будет рядом, когда…
— Что вы хотите сказать? В чем меня подозревают?
— …когда вы выйдете из дому, встретитесь с матерью и займете места в зрительном зале. Я предупреждаю вас на тот случай, если…
— Да где мы, черт возьми, живем? У нас что, полицейское государство?
— На тот случай, если у вас появятся неожиданные идеи. Вы понимаете меня, Баннистер?
— Нет, не понимаю. Самая неожиданная идея, какая может у меня появиться, — угостить маму после спектакля содовой с мороженым.
— Хорошо, Баннистер. Так и продолжайте.
Баннистер покачал головой:
— Житья нет от этих копов! Если вы закончили, я хотел бы вернуться к работе.
— Я закончил, — отозвался Хоуз. — Извините, что отнял у вас время. И помните: рядом с вами будет полицейский.
— Черт! — выругался Баннистер, сел за стол и начал печатать.
Хоуз вышел из квартиры. Он побеседовал с тремя остальными жильцами, квартиры которых находились на той же лестничной клетке. Двое из них клялись и божились, что сегодня в восемь утра поганая машинка Баннистера уже стучала. Вообще-то она застрекотала в половине седьмого и до сих пор не останавливается.
Хоуз поблагодарил их и вернулся в участок.
На часах было 12:23.
Очень хотелось есть.
Глава 7
Мейер Мейер поднял штору. Зарешеченное окно выходило в парк; стол у окна, за которым перекусывали детективы, осветился солнцем.
Карелла сидел напротив окна и смотрел на парк через дорогу. От улицы парк отделяла бетонная ограда, которую обступали кусты.
— А может, псих вовсе не имеет в виду какую-то конкретную женщину, — предположил Мейер. — Может, мы взяли ложный след…
— Что ты имеешь в виду? — спросил Карелла, впиваясь зубами в бутерброд. Обед заказали в «Деликатесах Чарли» за углом. Никакого сравнения с сандвичами, которые готовила Тедди, жена Кареллы.
— Мы исходим из того, что наш псих имеет в виду какую-то определенную женщину, — повторил Мейер. — Женщину, даму, иными словами, Леди. Возможно, все не так.
— Продолжай, — попросил Хоуз.
— Сандвич — просто ужас, — пожаловался Карелла.
— С каждым разом все хуже и хуже, — согласился Мейер. — Кстати, Стив, недалеко открылась новая закусочная. «Золотой горшок». Видел? На Пятой, если повернуть с Калвер-авеню. Уиллис там обедал. Говорит, вполне съедобно.
— Доставка у них есть? — поинтересовался Карелла.
— Если нет, они проходят мимо золотой жилы, — решил Мейер. — В нашем участке любят пожрать!
— Так что насчет Леди? — напомнил Хоуз.
— Он хочет, чтобы я думал еще и во время обеда, — проворчал Мейер.
— Обязательно нужно было поднимать штору? — спросил Карелла.
— А что? — отозвался Мейер. — Пусть нам светит солнце.
— Мне слепит глаза, — объяснил Карелла.
— Так передвинь стул.
Карелла отодвинул стул назад.
— Как насчет… — начал Хоуз.
— Ладно, ладно, — перебил его Мейер. — Вижу, кое-кому не терпится. Кое-кто мечтает стать комиссаром полиции.
— И станет, — заявил Карелла.
— Представьте, будто то чертово письмо клеили вы, — сказал Мейер. — И просматриваете «Нью-Йорк таймс» в поисках нужных слов. Предположим, вы всего-навсего хотите сообщить: «Сегодня в восемь вечера я собираюсь убить женщину. Попробуйте меня остановить!» Вы следите за ходом моей мысли?
— Я слежу, — откликнулся Хоуз.
— Хорошо. Итак, вы начинаете поиск. Вам не удается найти слово «восемь», и вы начинаете импровизировать. Вырезаете восьмерку с рекламы пива «Баллантайн». Затем вы не находите слов «Я собираюсь», но находите «убью» и наклеиваете его взамен. Вполне возможно, то же самое произошло и со словом «Леди»!
— Что ты имеешь в виду?
— Предположим, тебе понадобилось слово «женщина». Ты прочитываешь весь воскресный выпуск от корки до корки, но нужного слова там нет. Смотришь раздел «Книжные новинки» и натыкаешься на название романа, в котором есть слово «Леди». Почему бы и нет? — говоришь ты себе. Женщина, дама, леди — один черт. И вырезаешь слово «Леди». Случайно оно набрано с заглавной буквы, потому что входит в название романа. Но тебя это не беспокоит; главное — слово имеет нужное для тебя значение. Однако слово может сбить копов с толку, и они начинают искать конкретную женщину по кличке Леди. А на самом деле никакой Леди и нет!
— Если у этого типа хватило терпения вырезать каждую букву в слове «сегодня», — вмешался Карелла, — значит, он точно знал, что хочет сообщить. Если бы он не нашел нужное слово, он собрал бы его по буквам.
— Может, да, а может, и нет, — возразил Хоуз.
