Эд Макбейн - Убийца Леди
— Да, конечно. Вы ведь детектив… — Она не докончила фразу. — Так что вы хотели узнать насчет бумаги?
— Сколько такой бумаги есть у вас на складе?
— Я заказываю бумагу только у Картрайта. Артикул 142-Игрек приходит в стопах по 480 листов и в пачках по 100 листов.
— Вы много ее продаете?
— Пачек — да. Большие стопы расходятся медленнее.
— Сколько пачек вы продали за прошлый месяц?
— Точно не скажу. Много.
— А стоп?
— Их легче сосчитать. В начале июня у меня их было шесть. Я могу посмотреть, сколько осталось.
— Если вам нетрудно, — попросил он.
— Хорошо.
Она вышла из торгового зала. Хоуз вытянул с полки какую-то книгу и стал ее листать. Он не услышал, как подошла Кристина — настолько тихо она ходила. Она увидела, какую книгу взял Хоуз, и сказала:
— Мой любимый писатель. Вы читали его книги?
— Да. Только давно.
— Я читала это еще в детстве. — Она улыбнулась и переключилась с книги на насущные вопросы. — У меня осталось две стопы такой бумаги. Как удачно, что вы зашли. Надо будет, кстати, позвонить им и заказать еще.
— Значит, продали вы четыре стопы, верно?
— Да.
— А не помните кому?
— Помню, кому я продала две стопы бумаги. Про другие две не скажу.
— Кому? — тут же поинтересовался Хоуз.
— Один молодой человек регулярно покупает у меня такую бумагу. По меньшей мере одну стопу в месяц. Я заказываю бумагу в стопах главным образом из-за него.
— Знаете, как его зовут?
— Да. Филип Баннистер.
— Он живет неподалеку?
— Наверное. Он часто заходит в магазин, одетый по-домашнему. Один раз пришел в шортах-бермудах.
— В бермудах? — переспросил изумленный Хоуз. — В нашем районе — и в шортах-бермудах?
— Люди везде люди, — напомнила Кристина.
— А вы, случайно, не знаете, где он живет?
— Нет, хотя, наверное, близко.
— Почему вы так решили?
— Он часто заходит с покупками. Тащит домой пакеты с продуктами. Я уверена, что он живет где-то рядом, по соседству.
— Я проверю, — сообщил Хоуз. — Значит, увидимся с вами сегодня в девять.
— В девять, — кивнула Кристина. И, поколебавшись, добавила: — Буду с нетерпением ждать нашей встречи.
— И я, — отозвался Хоуз.
— До свидания, — сказала она.
— До свидания.
Когда он выходил, над дверью снова звякнул колокольчик.
В телефонном справочнике Филип Баннистер значился под адресом: Десятая улица, 1592. Хоуз позвонил в участок, чтобы сообщить Карелле о своих достижениях, и поехал к Баннистеру.
Десятая выглядела типичной улицей их участка — переполненной стоящими впритык доходными многоквартирными домами, над которыми возвышались пожарные лестницы, увешанные выстиранным бельем. Сегодня пожарные лестницы были перегружены. Все местные жительницы, видимо, махнули рукой на уборку. Домохозяйки надели самые легкие платья и вышли на пожарные лестницы в надежде поймать в бетонных каньонах хоть немного ветерка. Многие вытащили с собой радиоприемники; над улицей неслись звуки музыки. Кувшины с лимонадом, банки с пивом, покрытые холодной испариной, молочные бутылки, наполненные ледяной водой, отдыхали у черных ходов. Женщины сидели на пожарных лестницах, пили холодное и обмахивались веерами. Юбки задрались на коленях. Некоторые были одеты попросту в трусики и бюстгальтеры, кое-кто — в прозрачные комбинации. Всем отчаянно хотелось, чтобы было не так жарко.
Остановившись у бровки тротуара, Хоуз выключил мотор, вытер пот со лба и вышел из маленькой персональной духовки в большую печь, которую представляла собой улица. На нем были легкие брюки и хлопчатобумажная спортивная рубашка с открытым воротом, но все равно он потел. Внезапно детектив вспомнил о Жиртресте Доннере и турецких банях, и ему сразу стало намного прохладнее.
Номер 1592 представлял собой неряшливый серый доходный дом, стоящий между двумя такими же неряшливыми и серыми доходными домами. Хоуз поднялся по ступенькам парадного, пройдя мимо двух девчонок, поглощенных обсуждением Эдди Фишера. Одна из них никак не могла взять в толк, что он нашел в Дебби Рейнольдс. Лично она сложена лучше, чем Дебби Рейнольдс, а потому уверена, что Эдди заметил ее, когда давал ей автограф, выйдя из гримерки. Хоуз вошел в дом, жалея, что он не популярный певец.
Судя по маленькой белой карточке с аккуратными буквами, Филип Баннистер жил в 21-й квартире. Хоуз вытер лицо и пошел на второй этаж. Все двери, выходящие в коридор, были открыты; видимо, жильцы надеялись, что от сквозняка в квартирах станет прохладнее. Надежды не оправдывались. В коридоре не чувствовалось ни малейшего движения воздуха. Дверь в 21-ю квартиру тоже была открыта. Из комнаты доносился стук пишущей машинки. Значит, хозяин дома. Хоуз постучался.
— Есть кто-нибудь дома?
Машинка продолжала безостановочно стрекотать.
— Эй! Есть кто-нибудь дома?
Внезапно стук прекратился.
— Кто там? — спросил голос из квартиры.
— Полиция, — ответил Хоуз.
— Кто-кто?! — недоверчиво переспросил обитатель квартиры.
— Полиция.
— Секундочку!
Хоуз услышал, что пишущая машинка снова заработала. Яростный треск раздавался еще по меньшей мере три с половиной минуты, затем кончился. Он услышал скрежет отодвигаемого стула, шлепанье босых ног по полу. Худощавый парень в майке и полосатых кальсонах вышел на кухню и подошел к парадной двери. Голову он склонил набок. Его лучистые карие глаза сияли.
— Вы правда из полиции? — спросил он.
— Правда.
— Вряд ли из-за дедушки, ведь он умер. Знаю, отец попивает, но он наверняка ни в чем не замешан.
Хоуз улыбнулся:
— Я хотел бы задать вам несколько вопросов. Разумеется, если вы — Филип Баннистер.
— Он самый. А вы кто?
— Детектив Хоуз. 87-й участок.
— Настоящий коп! — с восхищением воскликнул Баннистер. — Настоящий живой сыщик! Здорово! Заходите. В чем дело? Я что, слишком громко печатаю? Старая стерва нажаловалась на меня?
— Какая стерва?
— Моя домохозяйка. Входите, чувствуйте себя как дома. Она угрожала позвать полицию, если я снова буду печатать ночью. Так вы из-за нее пришли?
— Нет.
— Садитесь, — пригласил Баннистер, указывая на стул у кухонного стола. — Холодного пива хотите?
— Не откажусь.
— И я тоже. Как думаете, когда будет дождь?
— Трудно сказать.
— Точно. И бюро прогнозов тоже не в курсе. Знаете, как они составляют прогнозы? По-моему, они просто читают вчерашние газеты. — Баннистер открыл ледник и извлек оттуда две банки пива. — В такую жару лед плавится моментально. Не против того, чтобы пить прямо из банки?
— Не против.
Он вскрыл обе банки и протянул одну Хоузу.
— За благородных и чистых душой, — провозгласил тост Баннистер и выпил. Хоуз тоже выпил. — Ах, как хорошо! — воскликнул Баннистер. — Простые удовольствия. Ничто с ними не сравнится! Что такое деньги и кому они нужны?
— Скажите, Баннистер, вы здесь живете один?
— Совершенно один. Кроме того времени, когда у меня гости, что случается редко. Женщин я люблю, но они для меня недоступная роскошь.
— Вы работаете?
— Вроде того. Я писатель.
— Пишете для журналов?
— В настоящее время я работаю над книгой, — сообщил Баннистер.
— Кто ваш издатель?
— У меня нет издателя. Если бы у меня был издатель, я не жил бы в этой крысиной норе. Я раскуривал бы сигары двадцатидолларовыми банкнотами и встречался с самыми шикарными топ-моделями.
— Так поступают успешные писатели?
— Так поступал бы тот, кто сидит перед вами, став успешным писателем.
— Вы недавно купили стопу бумаги Картрайта артикула 142-Игрек? — спросил Хоуз.
— А?
— Картрайт, 142…
— Да, — удивился Баннистер. — Но откуда вы узнали…
— Вы знакомы с проституткой по кличке Леди?
— Что?
— Вы знакомы с проституткой по кличке Леди? — повторил Хоуз.
— Нет. Что? Как вы сказали?
— Я сказал…
— Вы что, шутите?
— Нет, я серьезно.
— С проституткой… Вот уж нет! — Хоузу показалось, что Баннистер вдруг оскорбился. — За кого вы меня принимаете? Вы что, издеваетесь?
— Знаете ли вы кого-нибудь по кличке Леди?
— Леди? Что это такое?
— Леди. Подумайте.
— Мне не надо думать. Я не знаю никого по кличке Леди. Да что случилось?
— Можно взглянуть на ваш письменный стол?
— У меня нет письменного стола. Послушайте, ваша шутка зашла слишком далеко. Не знаю, откуда вам известно, какой бумагой я пользуюсь, да и мне, в общем, все равно. Вы явились ко мне домой, пьете мое пиво, купленное на денежки, заработанные отцом, и задаете дурацкие вопросы о прост… Да в чем же дело, а?
— Пожалуйста, позвольте взглянуть на ваш письменный стол.
— Да нет у меня письменного стола, нет! Я работаю за обеденным столом!
