Современный зарубежный детектив-4. Компиляция. Книги 1-23 (СИ) - Барнс Дженнифер Линн

– Вот так веселье, – ухмыляется Хелен, переводя взгляд с меня на Шарпа. – Смотреть, как вы, голубки, поклевываете друг друга, куда забавнее, чем на мамаш, толкающих свое чертово органическое детское питание миллиардерам, у которых есть няньки. Эти женщины хотят уморить наших деток голодом, вот что я вам скажу. Челнок вырос на «СпагеттиОс» в банках и чипсах «Доритос», и у него было больше мускулов и мозгов, чем у Троя Айкмана [568].

– Мы с Шарпом никакие не голубки. – Мне не терпится ее поправить. – Мы ненадолго объединили наши усилия, чтобы найти Лиззи Соломон.

Она кивает, закатывая глаза:

– Конечно-конечно. У вас чисто деловые отношения. И ты хочешь восстановить доброе имя моего мальчика? Я уже говорила твоему дружку, что мне жаль ту девчушку, но по совету адвоката я больше не отвечаю на вопросы о моем сыне. Я официально обвинила Соломонов в причинении смерти в результате противоправных действий. На самом деле речь идет о намеренном убийстве, но я не могу доказать, что эта женщина и ее муж велели его убить. Мой мальчик стал свидетелем того, что они сделали с той девчушкой. Он пытался остановить их.

Гордая, не имеющая за душой ни единого доказательства, кроме собственного богатого воображения.

Глаза Хелен сужаются. Кажется, ее осеняет.

– А ты не та цыпочка из программы Буббы Ганза? Ученая дама-экстрасенс из вчерашнего выпуска? Хорошо ты его отбрила в ответ на дичь, которую он нес. – Она оценивающе меня разглядывает. – Мне по душе женщины, которые не дают мужикам спуску. Присаживайся.

Хелен, неожиданно преисполнясь ко мне дружеских чувств, хлопает по грязному дивану рядом с собой. Меня принуждают сесть, ибо она продолжает похлопывать и улыбаться, но я твердо намерена держать свою задницу подальше от биологической опасности. Хелен легонько помахивает эмоциональным хлыстом, которым каждый день сдирала с сына кожу. Мать была быком, в схватке с которым он неизменно проигрывал.

Нравлюсь я ей или не нравлюсь. Садиться или не садиться. Я не сажусь. Она перестает похлопывать по дивану.

– Дорогая, позволь я расскажу тебе про моего Челнока. В двенадцать отец заставлял его бегать по холмам, пока он не валился с ног. К пятнадцати мой сын переплывал это озеро. Хочешь знать, что случилось за день до того, как мой сын пропал? В последний раз я видела его восемь лет назад в мае. Мой мальчик поцеловал меня в щеку, сказал, что идет рыбачить и вернется завтра к одиннадцати с тортом из «Костко». Это был мой день рождения. Какой сын покончит с собой накануне дня рождения матери? И нет такого озера в Техасе, которое способно его поглотить. Разве что океан, создание Господа. Но не какое-то глупое озеро, творение человеческих рук. Шарп, ты снова мне скажешь, что пятнадцатилетнему подростку не под силу переплыть Тексому?

– Нет, Хелен, не скажу.

Она фыркает, довольная тем, что одержала победу. Смотреть, как меняется ее настроение, все равно что наблюдать за осьминогом, который разворачивает и сворачивает щупальца.

– Пока не докажете, что мой сын невиновен, и не найдете тело, мне вам сказать нечего. Шарп, ты с подружкой сам найдешь выход. Держу пари, секс у вас сегодня будет отменный.

Она увеличивает звук телевизора.

Голос рекламирует узкие зеркала для примерочных, чтобы женщины, которым понравится свое отражение, покупали больше одежды.

– Я вернусь, если сумею что-нибудь доказать. – Я пытаюсь перекричать звук телевизора. – В том числе вашу причастность.

Ей не требуется много времени, чтобы уловить намек. Хелен в ярости толкает качалку вперед, словно маятник, чтобы до меня дотянуться. Но ее вес слишком велик. Она откидывается назад, задыхаясь от одной попытки.

Я сую руку в карман и прижимаю большой палец к острому краю заколки, принадлежавшей Лиззи.

– Что у тебя в кармане, девчонка? Нож? Баллончик? Думаешь, я с тобой не справлюсь? Да ты хуже Шарпа!

Теперь она вопит, все еще сражаясь с креслом.

– Думаешь, я сама убила своего чертова сына?

– Нет, не думаю. Вряд ли ты удерживала его голову под водой. Но убить его тебе было раз плюнуть.

С Шарпа довольно. Он тянет меня через всю комнату к двери. Хелен давит на клавишу пульта, пока комната не начинает содрогаться от звуков.

Шарп плотно закрывает за нами дверь, сжимая мою руку.

Я вырываюсь.

– Находиться в этом доме – все равно что читать двадцатистраничную предсмертную записку, – выпаливаю я. – Откуда у тебя столько уверенности, что Челнок не нырнул в то озеро сознательно, чтобы счастливо упокоиться на дне? Не важно. Просто скажи, почему Хелен не унаследовала землю сына? Почему не живет как королева?

– У Челнока было оформлено завещание, по которому все имущество отходило местному мужскому клубу. Он хотел быть уверен, что мать не получит ни цента.

– Держу пари, составляла его Никки Соломон, – говорю я без обиняков. – Его любовница.

– Так и есть. Никки подготовила завещание. Тогда же они познакомились.

Не дойдя до джипа, я останавливаюсь.

– Никто не знает наверняка, мертв ли Челнок, – говорю я открыто. – Но его мать в это верит. Она не покрывает его, это точно. Она умеет лгать только себе самой. – Я запинаюсь. – В этом доме случилось что-то ужасное. Давным-давно. Я не вижу всех подробностей.

Судя по выражению его лица, я права.

– Что здесь случилось? – настаиваю я. – Говори.

Шарп смотрит мимо меня, в сторону дома.

– У Челнока была младшая сестра, Джун. Она погибла на заднем дворе, когда ей было восемь месяцев. Утонула в детском пластиковом бассейне. Там воды-то всего на два дюйма. Челноку было велено за ней присмотреть, пока Хелен отошла поговорить по телефону. Ему было пять.

У меня перехватывает дыхание. Я опускаюсь на бордюр.

Два дюйма, семь минут – жизнь такая хрупкая, такая дразнящая.

Словно все мы, притворяясь, смотрим в одно большое, вытягивающее зеркало.

Я больше не понимаю, какие чувства вызывает у меня Челнок. Отвращение уступает место жалости.

Я поднимаю голову.

– Поэтому ты решил, что он причастен к исчезновению Лиззи? – спрашиваю я. – Думаешь, он испытывал патологическое сожаление, извращенную печаль? Или был хладнокровным психопатом, намеренно убившим их обеих?

– Второе. Но я бы поставил на оба варианта. Я также готов рискнуть деньгами, что Челнока больше на этом свете нет.

– Ты так в этом уверен.

– Как и в том, что та девушка с браслетом мертва.

Я потрясена. Ничего себе. Сам про нее вспомнил.

– Я знаю, что ты хранишь ее фотографию в своем пикапе, – говорю я тихо. – Знаю, что это та самая девушка, которой принадлежал браслет с места преступления на фотографии. Можешь рассказать мне о ней, или когда-нибудь она сделает это сама. Тебе решать.

– Я понял, что ты обшарила мой пикап, через пять секунд после того, как вернулся.

– Это ты оставил подвеску у меня на пороге? – Не хочу, чтобы голос выдавал волнение. – У Эмм точно такая же. Ты что, играешь со мной в какую-то игру? Все выясняешь, не мошенница ли я?

– Это ты у нас игрок, Вивви. Я стараюсь не отставать.

Шарп наблюдает, как я достаю из кармана заколку Лиззи и собираю волосы в небрежный пучок.

Я указываю на мавзолей красного кирпича за спиной.

– Если я достану это кровавое лассо из твоего багажника и покажу матери Челнока, не заявит ли она, что оно принадлежало ее сыну?

– Судя по моему опыту, это будет зависеть от уровня алкоголя в ее крови. Иногда лассо, Вивви, это просто лассо. А пятно крови – просто пятно. Иногда мужчина пропадает без вести, а исчезнувшая девушка давно мертва, и лучше оставить их в покое.

Глава 30

Это не те слова, которых ждешь от полицейского, по крайней мере такого, каким Шарп хочет казаться. Я спотыкаюсь о бордюр.

Он открывает мне дверь с водительской стороны и захлопывает ее за мной. Пока я включаю зажигание, он все еще стоит ко мне спиной, разговаривая по телефону. Я размышляю, не нажать ли на газ и не оставить ли его там, где стоит, но размышляю слишком долго.