Элмор Леонард - Огонь в норе
— Вам бы на сто лет раньше родиться с вашей мортирой. Больше не женились?
— Нет, но семьей пожить не отказался бы. Не скажу, что Вайнона отравила для меня брак. По дороге сюда заехал к двум моим ребятам. Каждое лето приезжают во Флориду, и я подыскиваю им работу.
Наступила пауза. Рэйлен смотрел на серое небо за окном; листва уже меняла цвет. Арт Маллен, крупный, уютный мужчина со спокойным голосом, сказал:
— Расскажите, что вы помните о Бойде Краудере.
Рэйлен кивнул раз-другой и стал припоминать прошлое.
— Мы с ним работали в шахте компании «Истовер» под Бруксайдом. Бойд старше на несколько лет и стал подрывником. Лез в штрек с ящиком «эмулекса пятьсот двадцать» и вылезал со шнуром. Потом крикнет: «Огонь в норе», чтобы все уходили. Взрывает, мы идем туда и выгребаем глыбы. Не скажу, что мы были приятелями, но если с кем работаешь в глубокой шахте, вы присматриваете друг за другом.
Арт Маллен сказал задумчиво:
— «Огонь в норе», а?
— Как ни обидно, он был хороший шахтер. — Рэйлен отпил кофе, мыслями в тех далеких годах. — Помню, мы забастовали, и «Дьюк Пауэр» привезла штрейкбрехеров и бандитов — охрану. Въезжают их машины, а Бойд на них с ломом. Два раза его сажали. Потом он стрелял в штрейкбрехера, почти убил и скрылся. Я слышал, вступил в армию. Вернулся — и что дальше? Попал в тюрьму?
— Вернулся злой и оскорбленный, — сказал Арт. — Потому что ушли из Вьетнама, а надо было закончить дело. Купил грузовик и стал возить крепежный лес для шахт. Десять лет не платил подоходный налог, отказывался, говоря, что он суверенный гражданин. Федеральный прокурор отправил его в Олдерсон. Там он и примкнул к тому, что они называют патриотическим движением. Вы читали его папку?
— Пока что так, по верхам, — сказал Рэйлен. — Активен, а? Обзавелся своей армией серьезных кретинов, зиг-хайльничают друг другу?
— Серьезней, чем вы думаете. Они у Бонда изготовляют «навозные бомбы» — удобрение с жидким горючим. Едут в городок вроде Сомерсета, взрывают чью-нибудь машину, чтобы отвлечь полицию, и грабят банк.
Рэйлен кивал.
— Видел такое в фильме со Стивом Маккуином.
— Ну, эти не киноактеры. — Арт наклонился вперед, положил локти на стол. — Расскажу вам про парня, которого нашли в аэропорту Цинциннати, — сидел в своем новеньком «шевроле-блейзере» с простреленным затылком. Это Джаред, в материалах Бюро проходит как некий арийский рыцарь. Оклахомские права и номер.
— Вы связываете его с Бойдом?
— Сейчас к этому подойдем, — сказал Арт. — Занятная история. Накануне вечером взорвали в Цинциннати негритянскую церковь — в газете ее именуют уличной миссией.
Рэйлен нахмурился.
— Так это была церковь? Я поймал только конец новостей.
Арт поднял ладонь.
— Слушайте меня. Четыре свидетеля сообщают, что из «блейзера» вылез человек с чем-то вроде базуки и выстрелил в церковь. Но перед этим знаете, что он крикнул? «Огонь в норе».
Рэйлен выпрямился.
— Да что вы?.. — сказал он, явно заинтересовавшись.
— Это слышали четыре свидетеля. Теперь, значит, техники-эксперты осматривают «блейзер». Находят картонную гильзу, которая надевается на гранату РПГ. С вышибным зарядом. По-видимому, он ее забыл.
— И вы убитого связываете с Бойдом?
— Правдоподобно, так ведь? — сказал Арт. — Но раньше мы хотим связать убитого и Бойда с церковью. Что интересно — это как бы церковь. Пастор, выясняется, Израэл Фанди, — один из свидетелей. Только поначалу он не признается, кто он такой, пока на него не показывают люди. Израэл ходит в африканском наряде, в дашики и круглой плоской шапочке и говорит как растафарианец.[8] Знаете?
— Эфиопское, — сказал Рэйлен. — Через Ямайку. Вспоминаю: в новостях говорили, что, судя по всему, там курили ганджу по ходу службы.
— И курили, и продавали, это был склад наркотиков под видом церкви. Взорвался, — сказал Арт, — и по всему кварталу валялась бесплатная трава. Это было три дня назад. Мы попросили полицию Цинциннати одолжить нам Израэла Фанди. Он внизу, в камере предварительного содержания, но утверждает, что не видел лица человека с базукой. Я ему сказал: «Израэл, увидите его на опознании — человека, который, мы точно знаем, взорвал вашу церковь, — можете передумать».
— Сила внушения, — сказал Рэйлен.
— Марихуану ему пока не предъявляем. Придержим на потом. Первая задача — взять Бойда, если он еще здесь.
— А что у вас есть на него помимо?
— Федеральный прокурор хочет собрать обвинительные заключения о подстрекательстве к мятежу. Что он сознательно и преднамеренно и так далее вступил в сговор с целью свергнуть и ликвидировать насильственным путем правительство Соединенных Штатов.
— Но что вы можете предъявить суду?
— Только крохи и обрывки улик.
— Тогда он, скорее всего, еще здесь, — сказал Рэйлен.
— Ну, тут у него есть сочувствующие, — сказал Арт. — Половина здешнего народа в долинах живет на социальном обеспечении и все равно не доверяет правительству, не желает разговаривать с переписчиками. Мать Бойда и бывшая жена — в Эвертсе. Его скинхеды тренируются на Сьюки-Ридж — он называет базу Церковью христианской агрессии. На деревьях таблички: подъезжая к ним, рискуешь — дорога заминирована.
— И вы ему это спускаете?
— Люди из БАТ[9] прочесали местность. Мин нет. У него был другой дом на Черной горе. Он под арестом с тех пор, как Бойд сел в тюрьму. Мы хотим его продать в покрытие его прошлых налогов, но Бойд объявил, что, если кто купит дом, он его взорвет.
— Я помню, там выращивали коноплю, — сказал Рэйлен. — Гектары и гектары, до границы с Виргинией и дальше.
— И сейчас выращивают, но это не наше дело — ловить наркоторговцев.
— Да, но я что подумал, — сказал Рэйлен. — Израэл торгует травой. Что, если вы продадите дом ему? Скажем, за сотню долларов.
У Арта это вызвало улыбку.
— А потом дадите знать Бойду, что в его доме живет черный.
— Неплохая мысль, — сказал Арт, — тогда он может раскрыться.
А потом сказал:
— Тут вот еще какая ситуация может облегчить задачу. Вы знаете Боумана, его брата?
Рэйлен видел его в футбольной форме.
— Немного. Он был звездой в школе, атакующий защитник — уже после того, как я ее кончил. Бойд вечно говорил о нем — что у Боумана талант, будет играть в студенческой команде и перейдет в профессионалы. Мне плохо верилось.
Арт спросил:
— Помните девушку, на которой он женился, Аву?
Рэйлен заговорил живее:
— Аву… она жила на нашей улице. — Он вспомнил ее глаза. — Она замужем за Боуманом?
— Была, — сказал Арт. — Позавчера положила конец супружеству пулей ему в сердце.
Рэйлен замолк. Он вспомнил хорошенькую темноволосую девушку лет шестнадцати — как она старалась вести себя по-взрослому, заигрывала, строила ему глазки. Она была в группе поддержки футбольной команды, и он помнил ее нахальные гимнастические танцы, когда вечерами по пятницам она выбегала на поле со стайкой девушек в золоте и голубом. Он не сводил глаз с Авы. Чересчур молода, иначе бы он ею занялся.
Он сказал Арту:
— Говорили с ней?
— Не отрицает, что застрелила. Говорит, надоело, что он напивается и бьет ее. Сегодня утром ей предъявили обвинение. Адвокат посоветовал не признавать себя виновной в тяжком убийстве первой и второй степени, и ее отпустили под подписку о невыезде. Необычно, но прокурор, зная Боумана, вообще не стал бы ее привлекать. Они там выработают согласованное признание вины.
— Сейчас она где?
— Отправилась домой. Я ей говорю: Бойд к вам заявится. Она сказала: не ваше дело. Я сказал: наше, если он вас застрелит. Хотите с ней поговорить?
— Я не против, — сказал Рэйлен.
5
Она красилась перед тем, как идти на работу в парикмахерский салон Бетти, а Боуман говорил ей: «Ты кем себя воображаешь — Авой Гарднер?[10] Ты на нее мало похожа».
Она перестала втолковывать ему, что никем себя не воображает. Когда она родилась, отец назвал ее Авой в честь Авы Гарднер и говорил, что Ава — деревенская девушка в душе, с моральными представлениями деревенской девушки. Он где-то это прочел и поверил и, пока она росла, постоянно напоминал: «Поняла? Даже красивой женщине не обязательно важничать».
Она вышла за Боумана через год после школы — потому что он был интересный парень, был уверен в себе и говорил ей, что никогда не будет сидеть в шахте. Он наденет сине-белую форму Университета Кентукки, а после его задрафтуют в профессиональную команду; он не против играть за «Ковбоев». Но колледжи либо не брали его из-за отметок, либо не считали таким уж сильным игроком. Боуман винил ее в том, что они поженились и он перестал поддерживать форму, не мог предложиться какой-нибудь студенческой команде. Она сказала: «Котик, если у тебя хреновые отметки…» Не-не, это не имеет отношения, это она виновата. Во всем. Она виновата, что он должен работать в шахте. Она виновата, что он ее бьет. Если бы не пилила, ему бы не пришлось бить. Кроме как за то, как она на него смотрит. Начал пить «Джим Бим» с диетической колой — жрал как удав и пил диетическую колу, — она видела, к чему идет дело, как дурь переходит в злобу, и скоро он принимался ее лупить, сильно. Она сбежала в Корбин, устроилась официанткой в «Холидей-инн». Боуман разыскал ее и привез обратно — сказал, что скучает без нее и постарается терпеть ее вытрющиванье. Она сама была виновата, что выкинула после того, как он избил ее ремнем. Что у него нет сына, которого он брал бы на охоту вместе со своим уродом-братом. Она сказала Боуману, что иногда в его отсутствие брат заезжает к ней выпить и, если она ему нальет, начинает чудить, «твой родной брат». Боуман отлупил ее за то, что она сказала, стегал ремнем, пока она не упала и не расшибла голову о плиту.
