Дональд Уэстлейк - В колыбели с голодной крысой
О чем теперь думают Джерри и Бен? О чем думает капитан Уиллик? Уолтер все еще находился в тюрьме, когда был убит Гар, а у меня есть два свидетеля, обеспечивающие мне стопроцентное алиби. Комедия, которую полиция разыгрывала вокруг следствия по делу об убийстве Чака Гамильтона, закончилась не только провокацией в отношении ни в чем не повинных граждан из Вашингтона, но и ко второму убийству. Я прекрасно понимал, что истинные виновники убийств не будут привлечены к ответственности. Больше озабоченная тем, чтобы угодить мистеру Флейшу, а не поисками убийцы, местная полиция по существу развязала ему руки. Интересно, думал я, осознал ли свою вину лицемерный капитан Уиллик?
Время медленно двигалось, а девушка по-прежнему лежала неподвижно на диване. Некоторое время спустя я оглядел комнату, и снова мне бросилась в глаза опрятная простота меблировки; я решил, что всем этим, конечно, занималась внучка, а не дед. Гар не показался мне человеком, который придает значение домашнему уюту.
На столе стояли часы с циферблатом в золотистой оправе и с такими же золотистыми стрелками. Часы показывали без десяти двенадцать. Я спохватился: Фил и Джордж, наверное, обеспокоены моим исчезновением и скорее всего считают, что меня похитили. Поскольку здесь мне делать было нечего, я решил, что должен вернуться к ним.
Я поднялся.
— Извините меня, — сказал я, — мисс... — Я до сих пор не знал, как ее зовут.
— Элис Макканн, — сказала она; ее безжизненный голос был приглушен спинкой дивана, к которому она все еще прижимала свое лицо.
— Мисс Макканн, я действительно должен возвращаться в мотель. Мои друзья будут обо мне беспокоиться.
— Да. — Она села одним рывком и повернулась ко мне. — Спасибо, — сказала она.
— За что? Единственное, что я сделал, это довел вас до слез.
— Вы сидели со мной. Спасибо.
— Я вернусь позже, когда вы скажете. Мы должны поговорить.
— Сегодня вечером. Я тоже должна вам что-то сказать.
— Хорошо. — Я подавил улыбку бурного восторга при этих ее словах — может быть, Гар до чего-то докопался и рассказал ей об этом? Но у меня хватило ума не торопить события. — Я сейчас должен идти, — сказал я.
Хотя я и не ожидал от нее этого, она поднялась и проводила меня до дверей. Она открыла дверь и выглянула наружу, затем внезапно снова ее захлопнула.
— Они возвращаются, — прошептала она, на лице ее был написан ужас.
— Кто? — Я тут же подумал о Джерри и Бене. Но она ответила:
— Соседи. Они возвращаются с похорон. — На последнем слове ее рот слегка скривился. — Они не должны вас здесь видеть, кто-нибудь может позвонить в полицию.
Она была права. Я не хотел, чтобы полиция знала, что я снова “вмешиваюсь”.
— Мне лучше подождать, — сказал я.
— До часа дня, — сказала она. — У них только полдня свободных. — Она смотрела мимо меня, на ступени. — Скоро они получат еще полдня свободных, — сказала она. — Будут ли они этим довольны?
Я тронул ее за руку, потому что не знал, что ответить.
— Простите меня, — сказала она, и ее огромные карие глаза снова обратились ко мне. — Я не должна их осуждать, они ни при чем. У меня приготовлен охлажденный чай, не хотите ли?
Я собирался отказаться, но потом подумал, что лучше, если дать ей чем-нибудь занять себя, поэтому сказал:
— Спасибо, я бы выпил. О, можно воспользоваться вашим телефоном? Я хочу позвонить друзьям в мотель.
— Разумеется. Он на кухне.
Я прошел за ней через прихожую на кухню, из окна которой открывался вид на город, спускающийся по склону холма. На стене у окна висел кремово-белый телефонный аппарат, и, пока я звонил, Элис открыла холодильник и достала кувшин чаю и блюдо с кубиками льда.
Я спросил женщину, ответившую мне в офисе мотеля, могу ли я говорить с кем-нибудь из номера 5. Она нехотя сказала “да” и попросила подождать. Я стал ждать, исподволь наблюдая за Элис. Она разбивала в мойке смерзшиеся кубики льда и кидала их в два стакана. Затем ополоснула лицо и вытерла его, рывком оторвав кусок бумажного кухонного полотенца. Лицо ее оставалось все еще более ярким, чем требовало томное изящество ее стиля, но теперь красная припухлость, которая обычно остается на щеках после долгого плача, казалась здоровым румянцем. Затем она вернулась к приготовлению чая.
Тем временем телефонная трубка у меня в руке ожила, и я услышал: “Алло”.
— Алло. Это Пол Стендиш.
— Ну, Пол. Где, черт подери, тебя носит? Я тут же узнал голос.
— Уолтер! Ты свободен!
— Добрый старый Фдетчер, — сказал он. — Читал им свод законов до тех пор, пока они все не заснули, и тогда мы на цыпочках сбежали.
Я чуть ли не расхохотался на радостях, так счастлив был слышать его голос и знать, что он уже на свободе.
— Клянусь Богом, я бесконечно рад! — сказал я. — Я бегал вокруг, как цыпленок с отрезанной головой.
— Придумай фразу, — сказал он и засмеялся. — Я знаю, Флетчер мне все рассказал об этом. Он хочет, чтобы я послал тебя в Вашингтон авиапочтой.
— Послушай, Уолтер...
— Я знаю, знаю, — сказал он. — Я сказал, что хочу, чтобы ты остался, потому что ты был здесь с самого начала. Ты, наверно, хотел бы видеть наш триумф.
— Спрашиваешь!
— Поэтому Флетчер сказал “хорошо”, если я гарантирую, что ты будешь держаться подальше от неприятностей. — Он помолчал, а потом добавил:
— А теперь не знаю, что и сказать. Так и есть, ты снова пустился в бега. Джордж в полном смущении.
— Да ни в какую неприятность я не попал, — сказал я, — и я вернусь вскоре после часа дня. Да, и еще кое-что. Нечто новое. Произошло... — Я умолк, вспомнив, что рядом стоит Элис. Я обернулся и беспомощно посмотрел на нее.
Она ободряюще улыбнулась:
— Все в порядке.
Но все же я запинался, когда рассказывал Уолтеру, что случилось.
— Произошло второе убийство, — сказал я. — Убили одного из рабочих, из тех, кто подписал письмо Гамильтона.
Уолтер прервал меня, забросав вопросами. Я отвечал на них, как мог и как можно короче, потому что это был не слишком подходящий предмет для обсуждения при внучке убитого, которая стояла у меня за спиной, — наконец, когда Уолтер исчерпал свои вопросы и узнал все, что я делал в последнее время, я подтвердил свое обещание вернуться вскоре после часа и повесил трубку.
— Вот ваш чай, — сказала Элис.
— Спасибо.
— Я ничего туда не положила. Хотите сахар или лимон?
— Нет, так замечательно.
— Мы можем поговорить в гостиной? — Она успокоилась и полностью взяла себя в руки.
— Да, — сказал я. — Это было бы замечательно. Мы вернулись в гостиную и сели.
Глава 17
— Боюсь, что пока я не могу говорить о чем-либо серьезном, — сказала она. — Для вас это важно?
— Конечно нет. — Я снова сидел в кресле, она — на диване, но на этот раз в более удобной и непринужденной позе. — Как вам угодно.
— Мне стало лучше после того, как я выплакалась, — сказала она, как бы оправдываясь. — Я думаю, что теперь со мной будет все в порядке. Но мне надо поговорить с вами о некоторых вещах — несколько неожиданных вещах, пока я не начну снова плакать.
— К вашим услугам, — вежливо сказал я.
— Я могу вам помочь, но об этом поговорим позже. В газете написано, что вы из Вашингтона?
Это была несколько неожиданная смена темы, но она меня устраивала.
— Не совсем, — сказал я. — Я там провел всего пару дней перед тем, как приехать сюда. Меня только что приняли на работу в профсоюз.
— Я никогда не была в Вашингтоне, — сказала она, — я вообще нигде не была. Хотите знать, где я действительно мечтаю побывать?
— В Нью-Йорке, — предположил я. Она слегка усмехнулась:
— Нет, я видела Нью-Йорк. Это было... — Она умолкла на середине фразы и с мечтательным видом смотрела куда-то мимо меня.
Я мог бы предположить, что она ездила в Нью-Йорк со своим дедом, а воспоминания, связанные с ним, похоже, были для нее мучительными. Я быстро спросил:
— Тогда где? В Лондоне?
— Нет. — Она с явным усилием заставила себя вернуться к действительности. — Нет, в Лос-Анджелесе. Наверно, это было бы замечательно, там все не такое, как у нас. Даже погода. И рестораны в форме шляпы или птицы. И народ там совсем другой. Вы учились в колледже?
— Я все еще учусь.
— Учитесь?
— Полгода в колледже, полгода работаю. У нас такая система.
— Никогда об этом не слышала. Я хотела поступить в колледж, но не смогла. Мы не могли себе это позволить. Я могла бы поступить в Потсдамский государственный учительский колледж, или что-нибудь в этом роде, и жить дома и ездить на занятия каждое утро, но ведь это совсем не то. Правда ведь?
— Да, наверное, не то.
— Я хотела поехать в Калифорнийский университет в Лос-Анджелесе. Я даже храню проспект, который они мне прислали. У них огромный кампус, и круглый год у них лето. Иногда мне хочется поехать на Бермуды. Или в Гавану. Как вы думаете, мы когда-нибудь снова установим с Кубой дружеские отношения?
