Наследие (СИ) - Моен Джой
– Некоторые, – рассмеялась Элисон. – Хорошо хоть вы не убеждаете меня, что и София сама проткнула себя мечом. Касательно вашего вопроса про Бондаров. А вы могли бы собирать званые семейные ужины и мило сплетничать о делах соседей, если половина вашей семьи лежит в могиле, а «нелепое стечение обстоятельств» готовиться прикончить оставшихся? Могли бы приезжать в гости на выходные, не зная кто и когда станет следующим?
– Я понимаю, – тихо ответил Густав после небольшой паузы. – И все же хочу заверить, что постараюсь сделать все, что в моих силах, чтобы разобраться в текущем деле и найти убийцу.
Элисон почувствовала волну уверенности и спокойствия, исходящую от суперинтенданта. Он сидел совсем близко, изредка касаясь ее плеча своим, и на мгновение ей захотелось поверить его словам, доверить свою жизнь и жизнь Мелоди, но многолетние пустые надежды мешали ей это сделать. Полиция никогда не пыталась найти убийцу, списывая многочисленные смерти на несчастный случай, и у женщины не было причин верить служителям закона. Пусть даже меч, торчащий из тела, заставит их вести расследование.
Вскочив, Элисон бросила недокуренную сигарету на землю и яростно растерла ее каблуком туфли, вдавливая в увядающую густую траву. Она поежилась от порыва ветра, посильнее запахнула пиджак, обняв себя руками, и посмотрела на застывшего Густава сверху вниз.
– Я уже сказала – мне ваша помощь не нужна. Я возьму Мелоди, и мы улетим ближайшим рейсом.
– Боюсь, это невозможно, – покачал головой Густав и медленно поднялся с удивлением глядя на истлевшую сигарету, словно увидел ее впервые. – Я не могу отпустить вас из Уотертона на время следствия.
– Безумие! Мы не останемся здесь! – вскрикнула Элисон.
Чувства и эмоции женщины настолько вышли из-под контроля, что единственным разумным выходом казалась физическая борьба с человеком, мешающим ей уехать. Она взмахнула руками, осыпая Густава несильными ударами в грудь, вымещая на нем злость и отчаяние. Суперинтендант замер, позволяя Элисон нанести несколько ударов, а после аккуратно схватил ее за запястья и притянул к себе.
– Я не дам никому причинить вам с Мелоди вред, – тихо выдохнул он, переводя взгляд с ее глаз на слегка приоткрытые в удивленном вздохе губы. – Вы можете звонить мне в любое время, я сразу же приеду, чтобы не случилось. И, конечно, я приложу все усилия, чтобы скорее найти убийцу и отпустить вас.
Решительность Элисон испарилась так же быстро, как и появилась, заставляя женщину обмякнуть в руках суперинтенданта. Густав ослабил хватку и теперь сжимал в руках хрупкие женские ладони, заледеневшие холодным осенним днем, заставляя Элисон удивиться, насколько ласковыми могут быть прикосновения загрубевшей кожи. Ее окутал аромат его тела – цитрусовые нотки одеколона, легкий запах пота и горькое послевкусие сигарет смешались в соблазнительный коктейль, приятно щекотавший нос и вытеснивший, наконец, сладковатую вонь гнили. Она обмякла в руках Густава.
– Если хотите оставить нас в Уотертоне, вам придется найти для нас самую безопасную гостиницу, – прошептала Элисон, но заметив вину, проскользнувшую во взгляде Густава, тут же выдернула руки и отступила на шаг, добавив громче: – Нет, нет! Даже не думайте, что мы останемся в этом доме!
– Он ничуть не хуже других, и я прослежу, чтобы не осталось ни следа преступления. – покачал головой Густав. – Уотертон – маленькая деревушка, а не огромный город. Я рад был бы выбрать вам гостиницу, но их просто нет. Ни одной. И вряд ли кто-то согласится пустить вас в свой дом.
– Даже вы? – зло усмехнулась Элисон.
– Даже я, – развел руками суперинтендант. – Я снимаю комнату у одной доброй женщины и не могу пригласить вас. Хоть и хотел бы.
Почувствовав прилив гнева и адреналина, Элисон сжала кулаки, до боли впиваясь ногтями в кожу. Она почти поверила этому незнакомцу, позволила себе слабину, окунувшись в серые с голубоватым отливом озера глаз, доверившись крепости рук. Но его настойчивое желание оставить их в деревне открыло в нем истинную суть суперинтенданта, заботившегося только о мифических делах, прописанных в документах, но совсем не о людях. А значит, о своей семье она должна позаботиться сама. Так было и будет всегда.
– Пора возвращаться, – вздрогнув, сказала Элисон. – Я замерзла.
Не давая Густаву опомнится, она уверенным шагом направилась в сторону двери, едва не задев его плечом. Коридор вопреки ее прежним видениям выглядел довольно обычно и старомодно - зеленее обои с витиеватыми узорами, произведения искусства на стенах, в числе которых Элисон не смогла не отметить на стене картину «Западный ветер» кисти ее соотечественника Тома Томсона, жившего на границе девятнадцатого и двадцатого веков. Возле нее она остановилась, пытаясь вызвать в памяти образы прошлого, но в детстве Элисон так мало обращала внимания на произведения искусства, что оставалось гадать, была ли картина куплена Гренхолмами или позже – Мартинами, после переезда родителей.
Где-то в доме часы начали свой бой, и кукушка размеренно отсчитывала часы, заставив Элисон замереть. Уже шесть часов! Время пролетело так быстро, и в тоже время в компании трупа и констеблей тянулось незаметно. Элисон искренне понадеялась, что возвращаться на второй этаж ей не придется, и Мелоди уже успела найти более приятный уголок в этом доме. Ответом ей послужил тихий отзвук голосов из столовой – комнаты дальше по коридору. Белая, резная дверь, покрытая лаком, осталась именно такой, какой Элисон ее запомнила. На мгновение женщина снова вспомнила свое детство – счастливое и беззаботное – и готова была поклясться, что вновь почувствовала запах маминых пирожков.
Быстро преодолев расстояние до комнаты, Элисон уже подняла руку, чтобы потянуть дверь, когда та резко открылась, едва не сбив женщину с ног. На пороге замер немолодой констебль, который встречал их по приезду, и Элисон позабавило, как при виде ее учтивая улыбка на его лице медленно начала сменяться на растерянность. Все-таки быть «еще одной из идиоток» достаточно забавно, если это может выбить из седла даже констебля в годах, должно быть немало повидавшего за свою жизнь. Бросив поспешный взгляд поверх плеча мужчины, Элисон посмотрела на дочь и, убедившись, что с ней все в порядке, растянула губы в улыбке.
– Уже уходите? – сказала она, стараясь подавить иронию в голосе.
– Мы здесь закончили, – расправил плечи и выпятил грудь констебль, но тут же сник, бросив взгляд на лестницу. – Я имел в виду в части осмотра и расследования... Труп увезут.
– Хотелось бы верить, – хмыкнула Элисон. – Но если вам больше ничего не нужно, не смею вас задерживать.
Качнувшись в сторону, она сделала попытку обойти мужчину, но его грузное тело плотно занимало весь дверной проем. Мужчина кашлянул и нервно покрутил ус, приглаживая его и завивая наверх, чем вызвал еще один смешок Элисон, который она изо всех сил старалась подавить, – ведь второй ус так и остался торчать в разные стороны.
– Думаю, нам еще не раз придется встретиться в рамках расследования, – начал суперинтендант и развел руками. – Я хотел бы попросить вас не покидать Уотертон до выяснения всех обстоятельств. Вас и вашу дочь.
– О, не беспокойтесь! – воскликнула Элисон и обхватив его за плечи сдвинула с дороги. – Суперинтендант Рогнхелм уже просветил меня по поводу вынужденного заточения.
Не тратя больше времени, женщина протиснулась в образовавшийся проем и вошла в потонувшую в тишине комнату. Три пары глаз удивленно уставились на нее, но молчание нарушала только Мелоди, ища утешение в привычных перепалках с матерью.
– Вообще-то я ставила на то, что ты сбежала, – весело хмыкнула она и подвинула стул рядом с собой, приглашая маму присоединиться.
– Надеюсь, не сильно потратилась, – изогнув бровь в изумлении, равнодушно ответила Элисон.
– Твои сбережения все покроют.
Мужчины – криминалист и молодой констебль – потупили взгляд, не вмешиваясь в разговор. Присев на стул, Элисон заметила, что дверь снова отворилась, и тут же отвернулась. Мелькнула густая черная, как воронье крыло, копна кудрявых волос, и стул с противоположной стороны стола заскрипел ножками по полу, возвещая о появлении Густава. Мужчины по-прежнему сохраняли молчание и переглядывались, не зная насколько тяжело Элисон восприняла произошедшее, и не успев привыкнуть к шутливому перебрасыванию фразочек матери и дочери.
