Надежда Лиманская - Бездна смотрит на тебя
— Свет не включай. Зажги настольную лампу и прикрой чем-нибудь!
— Вот и командир объявился! Как же! — проворчала та и сделала, о чём он просил.
Отец с улыбкой:
— Принимай подарки, девчата! — Занёс в комнату серые картонные коробки. Бахнул их прямо на обеденный стол. Мать незаметно поморщилась.
Вначале достал что-то остро и вкусно пахнущее в промасленной жёлтой бумаге. Положил рядом с коробками. Следом консервы, коробки конфет, баночки с неведомыми заморскими фруктами. Несколько консервных банок упали прямо на пол.
— Да тише, ты! — прошипела мать. — Забыл, где находишься? — Недовольно. — Приличный дом, соседи кругом! Не малина тебе, не блат-хата!
— Да будет тебе! Не злись! — беззлобно отозвался отец. — Батя вернулся! — повернул улыбающееся лицо к девочке. — Смотри, что у меня!
Достал белую цигейковую шубку, такую же шапку и красные кожаные восхитительные сапожки.
— Италия! — проговорил. Затем: — И это тебе! — протянул куклу, — резинового пупса с закрывающимися глазами. К нему — маленькая сумочка с одеждой. Девочке на миг даже показалось, — он живой.
— Сделано в Германии! — прокомментировал снова отец. Мать незаметно бросила короткий настороженный взгляд на девочку, затем на мужа. Последнее, что достал отец, были две книги. Большие, в красочных обложках. Девочка едва удержала их.
— Детская энциклопедия! Вот, учись, доча!
Мать иронично закатила глаза.
— Надо же! — воскликнула, — я-то думаю, где же муженёк? Убили, зарезали? А он вон, что! Оказалось, просвещается!
— И тебе подарок! — не унимался мужчина. Достал из самой большой коробки шубу.
— Чернобурка! С ума сошёл?! Куда же я в ней? — присела на стул мать. — В таких только жёны членов политбюро ходят!
— Да брось ты, ей богу! Помнишь? Третий этаж ГУМа? Как народ говаривал? «Там начинается коммунизм»! Обслуживали партийную номенклатуру! — От души рассмеялся. — Чем мы хуже? Вон ты у меня какая…
Обнял двумя ладонями узкую талию матери. Красивые черты перекосила досада.
— Забылся, милый? — С силой отстранилась. — Девок своих так лапать будешь!
Отец и на этот раз не возразил, промолчал. Достал маленькую бархатную тёмно-синюю коробочку. Протянул. Мать ахнула. Ювелирные красивые вещи были единственной её слабостью. После дочери. Улыбнулась. Надела на палец украшение. Залюбовалась. А он, погладив её по плечу, ласково произнёс:
— Накрывай на стол! Поговорить надо!
Та вскинула голову, возмущённо взглянула.
— Ночь на дворе! Да и ей, — кивнула на дочь, — в школу! — О чём-то подумала. — Поговорить? Да! Нам есть о чём!
Родители многозначительно переглянулись.
— Опять?! — Вздрогнул, глядя ей в глаза. Перевёл взгляд на дочь. Та пристально и напряжённо смотрела на него. Отец в замешательстве:
— Ничего! Один день пропустит! Отдохнёт малость! Батя, всё же, приехал!
— «Батя» — то вернулся! Только вот, откуда? — Саркастически заметила мать. — С какой такой подённой работы? Что ребёнок скажет в школе?!
Девочка, внезапно растянув пухлые красиво очерченные губы, как у матери, улыбнулась.
— Никому ничего не придётся говорить, объяснять! Обойдутся!
— Вот и правильно! Умница выросла! — поддержал грубость дочери.
Синие огромные материнские глаза печально глянули ей в лицо, затем на мужа. Тяжело вздохнув, присела на диван.
— Поешь, доча! Бери, что душа желает! И спать! Мать права, как всегда! Ни к чему привлекать внимание! Пусть всё идёт, как идёт!
— Не хочу! — выкрикнула. — Не хочу, как всегда! — добавила. Села на кровать, повалилась на подушку и горько заплакала.
— Переходный возраст! Что делать! — покачала головой мать.
— И давно это с ней? — тихо спросил отец.
— Неделю назад…
— Значит… — не договорил, испугано взглянул на дочь. — И сколько по счёту душ? — Сунув руки в карманы, яростно надвинулся в сторону матери. — Ты же мать! Надо что-то делать с этим!
— А ты?! Где ты был всё это время?!
Родители говорили слишком тихо, уединившись в дальнем углу комнаты. Вскоре девочка поднялась и стала, как в далёком детстве, тереть кулачками глаза. Они неожиданно услышали, обращённый к ним, звенящий нежный голос:
— Мам! Кто вы? Чем занимаетесь? А ты, папа? Где работаешь? Почему дети шепчутся за моей спиной?! Никто не хочет дружить со мной? Никто не ходит к нам в гости! Никогда…, — всхлипнула, — никогда не празднуете мой день рождения! Мои одноклассники, — не договорила, закрыла лицо руками.
— Зато, у тебя есть то, чего нет, и вряд ли будет, у них! — по-своему успокаивал её отец. — А день рождения! Хочешь, отпразднуем прямо сейчас?
Мать тяжело вздохнула, сутулясь, подошла к тумбочке, накапала немного в стакан и протянула дочери:
— Это успокоительное. Выпей и ложись спать. — Мягко обняла, поцеловала. — Всё будет хорошо! Спи, моя девочка!
Ужин это был или завтрак, — родители всю ночь просидели за столом. Мать слушала историю отца, изредка вздыхая, ходила по комнате. Рука её в это время лежала на левой стороне груди, словно поддерживая хрупкую субстанцию, — больное сердце.
Поначалу голос отца был спокоен. По мере выпитого, звучал всё громче и громче. Наконец, мать что-то строго произнесла, — всё умолкло.
Рассвет уже проник сквозь щели портьер, когда, наконец, девочка заснула. Ещё одна большущая, не распакованная коробка, стояла в середине комнаты. Телевизор. Цветной.
Наутро она вспомнила ночную исповедь отца. Слово в слово. Оказалось, он был ранен во время стычки с милицией. Дело было стоящим, — грабили, как он выразился, всем кублом, склады внешторга.
— Лиля! Да, та самая, к которой ты меня ревновала! Что уставилась? Было ведь?
— 56 — Господи! — Воскликнула мать. Затем небрежно произнесла. — Было бы, к кому! Тупая она, как пробка! С ней? На дело? Стареешь!
— Сдала нас, курва! Бровью не повела! Столько наших постреляли! Вот времена настали, а?! Никому доверять нельзя! — достал сигарету, щёлкнул дорогой зажигалкой.
— У нас не курят! — возразила мать.
— Что вы говорите? — куражился отец. — Это где же? У «нас»?
— В доме, где живёт твой ребёнок! — парировала мать. Отец вдруг умолк. Наверняка пересёкся с её тяжёлым, синим взглядом.
— Не смотри так! — воскликнул. — Ранили меня! Спасибо доктору. Прооперировал. Всё сделал в лучшем виде! — Показал на голову. — Знает меня лет, эдак, пятнадцать! Проверенный, свой. Отлёживался, здоровье поправлял у барыги одного.
— Ясно! Ранение, значит! В голову! Так раны зализывал, что о нас с дочерью забыл?! — повысила голос мать. — Сиди! Понятно! Голова твоя…
— Ну, правда, прекрати уж! — взмолился отец.
— Жить! На что будем? Говоришь, перестреляли дружков твоих? — отправила в рот крошечную стопочку коньяку. — Туда им и дорога! Господи, прости!
— Да ты что?! — почти прорычал отец.
— А то! — бесстрашно ответила мать, — с продажными девками не будете путаться! И здесь, в нашем городишке дел хватит, если мозгами пораскинуть! Банк здесь недавно открылся! — Задумчиво произнесла.
Муж, пристально глядя:
— Есть план?
— Есть! Расскажу, когда повязку свою дурацкую снимешь! Позже! Вот будешь, здоров, в общем, там и посмотрим: какая я мать и каков отец нашей…
— Так это ради неё?! Вся затея ради неё? — отец показал в сторону кровати.
— Конечно! Знаешь, сколько стоит лечение…
— Да брось! Ты же вон…, — не договорил, через силу продолжил, — само рассосалось!
— Я родилась, насколько ты помнишь, не в семье воров и бандитов!
— Как я мог забыть! — воскликнул отец с сарказмом. — Как же, помню твою историю. Дворянские корни, родственники, как там? По матери? Во Францию укатили…
— Заткнись, контуженный! Иначе… — Чем-то замахнулась.
— Всё, всё! Давай ещё выпьем!
— Нельзя мне! Дочь у меня! А ты…, — взглянула, помолчала. — С твоей-то «контузией»? Не пей! Дураком станешь! Если хочешь идти на дело, не пей! — с ударением произнесла мать.
— Весь общаг у меня! Поняла?! И делать мне ничего не надо?! Усекла?! Чихал я на твоё дело! — окончательно осмелел вдребезги пьяный отец.
В ту самую ночь посланец беды не ехал, — ворвался в их, без того, непростую жизнь. «Лучше бы ты не возвращался!», — сердито думала об отце девочка. Лишь пару раз отец выходил из дома. Узнав в очередной раз, что его ищут по всей области, а дружков пересажали одного за другим, запил ещё больше.
Странно было другое. Девочку эта перемена радовала необыкновенно. После возвращения отца, мать перестала подолгу лежать в кровати, держась за сердце. С тумбочки исчезли пузырьки и флакончики с лекарствами. Она, о чём-то думая, щурилась. Зло, поглядывая на пьяного мужа, мерила шагами небольшую квартиру. Девочка чувствовала, — мать что-то затевает, но борется с сомнениями. Мать всё чаще и зло поглядывала на опухшего и отупевшего от пьянства мужа, но сама стала выглядеть моложе, даже посвежела. Вот, что так сильно радовало девочку. Что именно поднимало внутренние силы её мамы, оставалось загадкой для дочери. Но кое о чём она всё же догадывалась.
