Ричард Пратер - Дело «Кублай-хана»
— Наверное. Что ты хочешь узнать?
— В баре ты мне сказала, что предложила Джин Джакс расспросить Булла Харпера, если ей нужна информация о Сардисе. Она говорила с ним?
— Не знаю.
— Сможешь это выяснить?
Она кивнула.
— Узнай, о чем она спрашивала и что он ей сказал, ладненько?
— Хорошо. — Она смотрела на меня своими жаркими шоколадными глазами. — Мне понятна вся эта суета вокруг мистера Сардиса. А при чем здесь Джин?
— Я расскажу тебе завтра, — пообещал я. — Завтра утром, договорились?
— Идет. Ты боишься Булла, Шелл?
— Не очень.
Она удивленно воззрилась на меня. И я разъяснил:
— Я также не боюсь оживленного движения на голливудской автостраде, но ни за какие коврижки не стану перебегать ее без особой на то причины.
Вероятно, она хотела улыбнуться. Я так и не узнал этого наверняка, потому что к нам подлетел Булл Харпер и она повернулась к нему:
— О, Булл, ты уже пролил половину.
— Ну и что? — завопил он. — А ты пролила все!
На что женщина ответила:
— Не ори на меня, Булл Харпер.
И они принялись азартно орать друг на друга, а я тем временем потихоньку смылся.
Им весело вместе, позавидовал я. Может, они без ума друг от друга. А может, они просто безумные. И не исключено, если и дальше так пойдет, что мы с Буллом убьем друг друга.
* * *К десяти вечера еще три девушки и один пьяный фотограф свалились в бассейн. Фотографа никто не снимал. К этому времени я переспрашивал еще с дюжину конкурсанток и выяснил, что Джин Джакс говорила с четырьмя из них.
У одной в четверг утром, после завтрака, она наводила справки о Нейре Вэйл. С другими говорила чуть позже и задавала вопросы о ныне покойном Эфриме. В самих вопросах не было ничего особенного. Первая девушка сообщила Джин, что о Нейре она знает лишь то, что она — дочь Сардиса. А о самом Сардисе ей известно тоже, что и всем: местная шишка с кучей денег. Две другие девушки вообще не поняли, чего Джин от них добивается. Зато четвертая однажды видела Эфрима Сардиса и кое-что порассказала о нем Джин. Ничто из ее сообщения не показалось мне на первый взгляд важным. До поры до времени.
Последняя моя собеседница — невысокая, стройная куколка лет двадцати, с красивыми глазами. Ее звали Лула, и к моменту нашей встречи она уже явно наглоталась чего-то противозаконного. Она долго не могла взять в толк, о чем речь, но наконец до нее дошло.
— Нет, Джин меня просто спросила — ты знаешь этого Сардиса? Этого Эфрима Сардиса. Ну, я ей и говорю, да видела я как-то раз этого старого жирного борова, вот что я ей ответила.
— Что ответила?
— Он — старый, жирный боров, весит, наверное, фунтов триста. Он выглядел так, как будто приехал с Тибета, ну, или что-нибудь в этом роде. И он был фантастически богат. Просто чертовски богат. Такой богатый, что я бы даже могла выйти замуж за такой мешок с деньгами.
— Это ты ей и сказала?
— Ну, что-то в этом роде. Я не говорила, что я бы вышла за него, помани он меня. Такой богатый, даже если он весит все триста фунтов, он…
— Она еще что-нибудь спрашивала?..
— …он был просто набит бабками…
— Что еще мисс Джакс хотела узнать о нем?
— Да все. Где он живет, что делает, с кем у него бизнес и все такое — я ничего этого не знаю, поэтому, естественно, ничего и не рассказала ей.
— Где ты познакомилась с мистером Сардисом, Лула?
— Вообще-то я с ним незнакома. Дело было на вечеринке в Голливуде в прошлом месяце. Туда пригласили некоторых девушек, которые стали финальщиками — то есть финалистками конкурсов красоты. Вот там я и увидела этого старого, жирного денежного борова. Он был со своей дочерью и ее парнем, то есть мужем.
— С Джерри Вэйлом?
— Ну да, а еще с ними был этот пижон, который всем здесь заправляет, худой такой.
— Орманд Монако?
— Орманд Монако. Да. Ну и имечко! Орманд. Да еще и Монако. Боже, я просто торчу от него, как…
— Они были все вместе?
— Ну да, я же сказала.
— Эфрим Сардис, его дочь Нейра и муж Нейры, Джерри Вэйл. И Орманд Монако.
— Да, да, да…
— Я рад, что мы это выяснили. Кто там еще был?
— Много других девушек. Какие-то люди из Голливуда. В основном киношники. Они собрались устроить нам кинопробы и…
— Саймон Лиф?
— Он, да. И еще какие-то продюсеры и режиссеры. Киношный народ. И телевидение. И Тибби Мэнли, большая звезда. Бог мой, он просто прелесть, я от него тащусь, он даже лучше розовых эластичных брюк. Я готова откусить ему уши…
— Что они там делали?
— Не знаю. Откуда мне знать? Это же просто вечеринка. Чем занимаются на таких сборищах?
— Мисс Джакс была на вечеринке?
— Нет, ее не было.
— Ты с ней вчера виделась?
— Днем. Около полудня.
— Во время обеда?
— Нет, кажется, она не обедала. Это было раньше. Она зашла ко мне в комнату.
— Понятно. Она задавала вопросы о ком-нибудь еще? О Нейре, Джерри Вэйле, Орманде…
— Только о Сардисе.
— Только о нем?
— Только о нем.
Я ушел от нее с непокалеченными ушами; вообще-то им вряд ли что-нибудь угрожало. Хорошо это или плохо, но я ни капельки не похож на Тибби Мэнли. Улыбаясь и размышляя о юношеской восторженности поклонниц и отталкивающей внешности Тибби Мэнли, я двинулся обратно к бассейну.
Лулу я нашел на приличном расстоянии от отеля. Она развлекалась в компании долговязых юнцов рядом с клеткой с попугаями и другими пернатыми, которые пели, чирикали, кричали — словом, всячески веселились. Эта клетка находилась примерно в ста ярдах от отеля. На огромной территории «Кублай-хана» было полным-полно укромных местечек, извилистых дорожек и тихих закоулков, и я поинтересовался, почему Лула и ее мальчики остановили свой выбор на птичьей клетке. Хотите верьте, хотите нет, но они не смогли мне объяснить. Просто так, и все.
Во всяком случае, я отправился в отель кратчайшей дорогой, которая вела по извилистым тропинкам и глухим закоулкам. Понимаю — увы, задним умом я крепок, — что мне не следовало идти этим путем. Нужно было шагать по ярко освещенному пространству, подпрыгивая на ходу и обозначая свое присутствие громким криком. Но с тех пор, как в меня стреляли, прошло уже несколько часов. Кроме того, я даже не был уверен, что он брал на мушку именно меня, Шелла Скотта; я считал, что убийца нервничал и торопился скрыться с места преступления, а я, неожиданно оказавшись в роли свидетеля, невольно стал естественной мишенью.
Я во всем ошибался.
Мне кажется, я почти знал, что должно произойти секунд за пять до того, как это действительно случилось.
Но «почти» — не совсем точное слово. «Почти» — значит недостаточно хорошо ориентироваться в ситуации.
Еще раньше я заметил, что ландшафт «Кублай-хана» позаимствован у джунглей. Здесь росло много ветвистых деревьев, дорогу мне загораживали кусты, покрытые густой зеленой листвой. Несколько пальм поднимались высоко в ночное небо, а иногда я задевал рукой или ногой широкие листья банановых деревьев.
Я прошел уже половину расстояния до отеля, и мне казалось, что я один в буйном оазисе среди пустыни и больше никого нет вокруг. Сюда не проникал свет от бассейна; правда, я слышал крики птиц у себя за спиной: «чирик-чирик» и еще какой-то звук. Может быть, на меня подействовали все эти заросли и шорохи джунглей, но мне показалось, будто за мной, мягко ступая, крадется дикая кошка.
Так вот, за пять секунд до того, как я услышал звук, я «почти» понял, что сейчас произойдет. Я ничего не видел и не слышал, кроме сумасшедших птиц, но что-то почувствовал. Может, это была мысль; может, какой-то сигнал, воспринимаемый на уровне подсознания; может, едва заметное колебание воздуха.
Что бы это ни было, по моей спине пробежал холодок. Волосы зашевелились, словно в них запустил свои лапы гигантский паук. Все мои мышцы напряглись. Я не был встревожен: мои ощущения пока не вызывали тревоги. И все же я невольно потянулся к своему кольту, просто чтобы придать себе уверенности, — вот так же хозяин машинально протягивает руку, чтобы погладить свою собаку.
Рука метнулась к заплечной кобуре; увы, я ведь оставил ее в номере. Тогда я нащупал револьвер в кармане брюк и сжал его холодную, успокаивающую рукоятку.
И тут-то я совершенно отчетливо расслышал тихие, мягкие шаги за спиной.
Помню, мне пришла в голову совершенно идиотская мысль: «Тигр? Черт, не может быть, но и не птица, это уж точно».
Шаги стихли, и я явственно услышал, как позади меня кто-то тяжело ступил на землю и крякнул, — это характерный звук, который издает человек, когда напрягает все свои мускулы и умственную энергию, чтобы занести над тобой палку, дубину или приклад пистолета и опустить тебе на голову.
Прямо перед самым кряканьем я инстинктивно попытался увернуться, и мне это почти удалось. Я рывком вытащил кольт из кармана и повернулся — и вдруг сокрушительный удар, искры из глаз, внезапная жгучая боль и страшный треск р черепе, не похожий ни на один другой. Я начал падать.
