Ричард Пратер - Дело «Кублай-хана»
И столкнулся с Мисти Ломбард.
На этот раз встреча не была физическим столкновением, я просто заметил ее, когда вошел в вестибюль, и подождал, пока она подойдет.
— Привет, привет. Ты как раз искала меня. Тебе меня не хватало, и ты отправилась на поиски…
— Я иду в «Сераль».
— Где мистер Лиф?
— Все еще на совещании.
— Вот дурак.
— Он говорил со мной и сказал, что, вероятно, не освободится до утра. Поэтому я решила сбежать от всей этой толпы — ты не находишь, что они начинают понемногу сходить с ума?
— Это точно.
— Я решила выпить в тишине перед тем, как отправиться спать.
— Наши желания совпадают, Мисти. Давай выпьем вместе.
Она слегка прикусила губу и, прикрыв глаза, склонила голову набок. Потом улыбнулась и задорно сказала:
— А почему бы нет?
Мы сели у стойки и пропустили по паре коктейлей; я почти не помню, о чем мы говорили. Кажется, я рассказал ей, что меня стукнули по голове, а она мне сочувствовала; еще я попросил ее поподробнее припомнить ее разговор с Джин Джакс, и она очень старалась. К сожалению, ничего нового я не узнал. Так что мы просто сидели и болтали с Мисти; я слушал ее тихий, завораживающий голос и любовался ею.
Наконец она сказала:
— Мне пора спать. Завтра я должна быть с ясными глазами.
— Твои глаза всегда будут ясными. Я провожу тебя домой, то есть до твоего номера, хорошо? Тебе опасно ходить тут одной.
— Даже когда вокруг полно людей?
— Тем более. Среди них ведь попадаются мужчины.
— А ты собираешься защищать меня от мужчин, да?
— От всех, кроме одного, — заверил я пылко.
Мы пересекли вестибюль, вышли через главный вход на улицу и по усыпанной гравием дорожке направились к южному крылу, в котором находился ее номер. У двери она остановилась, хотела что-то сказать и вроде как бы засмущалась. Немного помолчав, она предложила:
— Не хочешь ли зайти выпить стаканчик на ночь, Шелл? Если ты не слишком устал…
— С удовольствием. Еще один мне не повредит.
— Не очень повредит. — Она повеселела. — Мы выпьем всего по стаканчику. Мне обязательно нужно хоть капельку поспать.
Мы вошли внутрь. Комната была маленькой, но со вкусом обставленной. Пушистый голубой ковер на полу, светло-голубые шторы на окнах, низкий диван цвета морской волны, на стенах какие-то картины, достаточно яркие. Массивный торшер около дивана ненавязчиво освещал уютное гнездышко.
Справа размещалась небольшая кухонька и стойка с двумя стульями, а через полуоткрытую дверь слева я заметил тускло освещенную спальню. Горничная уже сняла покрывало и отбросила одеяло, и постель поджидала свою хозяйку.
«Поджидает свою хозяйку… гм…» — мечтательно подумал я, а Мисти крикнула из кухни:
— Здесь только бурбон с водой. И мой херес.
— Бурбон с водой как раз то, что нужно.
Через минуту она вернулась с коктейлями и села рядом со мной на низкий диван. Должно быть, пока Мисти хлопотала на кухне, она включила магнитофон, потому что комнату заполнила музыка. Струнные и духовые инструменты наигрывали приятную, расслабляющую мелодию.
Мисти сбросила свои остроносые туфли и облегченно вздохнула:
— О боже, как хорошо. Ты не возражаешь?
— Ты шутишь? Даже отсюда я чувствую, как тебе хорошо.
Я сидел в футе от нее. Она рассмеялась и сделала глоток хереса.
— Только не говори мне, что у тебя есть телепатические способности.
— У меня есть кое-что получше.
Она опять засмеялась, вытянула свои роскошные ноги и положила их на антикварный кофейный столик с зеркальной крышкой, а я наклонился к ней, обнял ее за плечи и поцеловал.
Я удивился не меньше, чем она.
Я поцеловал ее совершенно непроизвольно, это не было заранее обдуманным действием. Не могу, конечно, утверждать, что такая мыслишка не закрадывалась мне в голову, — просто я вообще не думал о том, что делаю. Я смотрел, как она двигается с какой-то мягкой, животной грацией, и слушал ее тихий, гортанный смех, — и в следующее мгновение я оказался около нее, а мои губы прильнули к ее.
Она напряглась и попыталась высвободиться. Но только попыталась. Через секунду ее тело расслабилось, а губы стали жаркими, влажными и податливыми. Я обхватил ее за талию и прижал к себе, она прильнула ко мне всем телом и обняла за шею.
Когда наши губы разомкнулись, я выдохнул:
— Мисти…
А она широко открыла глаза и прошептала:
— Не говори ничего, Шелл. Ничего не говори.
Ее огромные, чудесные глаза были прямо передо мной. Я смотрел и смотрел в них, в самую их глубину, а потом их таинственная темнота скрылась под гладкими веками. И наши губы снова встретились.
Всего один стаканчик, сказала она. Мы так его и не допили…
* * *Утром я наскоро проглотил кофе на завтрак — я всегда начинаю день с чашки кофе — и выехал по Дезерт-Вью-Драйв. Верх моего «кадиллака» я опустил, и солнце пока не обжигало мою многострадальную голову, все еще облаченную в тюрбан.
Да, в тюрбан, потому что почти все участники вчерашнего приема и сегодня будут присутствовать в «Кублай-хане» — на волнующей церемонии перерезания ленточки — и до этого момента должны были оставаться в маскарадных одеяниях. Поэтому я все еще был в своем костюме магараджи. Кроме того, мне нравилось его носить. В нем я чувствовал себя… ну, как бы пожарником.
Старые мудрые доктора говорят, что алкоголь выходит из пьяницы — или, скорее, принявшего алкоголь человека — где-то двадцать четыре часа спустя. После моего последнего Укуса Гремучей Змеи — или как там называлась та штука, которая жгла меня вчера вечером, — прошло гораздо меньше времени. Так что у меня в желудке еще полыхали кое-какие маленькие огненные змейки.
Что бы там ни было, чувствовал я себя великолепно.
Стояло прекрасное утро. Даже если бы шел дождь и гремел гром, оно все равно было бы прекрасным. Потому что, несмотря на пробитый череп, после Мисти, несвязных слов и нежных губ я чувствовал прилив энергии и пребывал в состоянии благодушной эйфории.
Я двинулся по тому же маршруту, что и вчера днем, и по дороге размышлял, зачем Джин Джакс ездила к Монако и кто мчался за ней со скоростью девяносто миль в час. И за ней ли гнался водитель той, другой машины.
Совершенно очевидно, что кто-то либо следил за ней, либо заранее знал, что она наведается к Монако. Убийцы не имеют обыкновения прятаться у дороги и расстреливать всех, кто проедет мимо. Я сбавил скорость и свернул с Дезерт-Драйв на Юкка-роуд, доехал до того места, где вчерашняя машина свернула с дороги, и у знака «РАНЧО ХАРДИНГА» взял влево.
По узкой дороге я поднялся на вершину Мшистой горы и осмотрелся. Отсюда все было видно как на ладони. Я сразу заметил ранчо — больше здесь просто некуда было ехать. В двух милях от горы расположился низенький серый домик — видимо, это и было ранчо Хардинга, — огороженный белым забором, а рядом с домом виднелась, как мне показалось, конюшня. Во всяком случае, рядом паслись две явно скучающие лошади.
У подножия горы пролегли две неглубоких борозды, по которым изредка проезжали машины. Наверное, охотники. Мальчишки, стреляющие по кроликам, жизнерадостные парни с ружьями. А вчера еще и мужчина с крупнокалиберным пистолетом. Он проехал полмили направо, поднялся на гору и спустился с нее — и вот, пожалуйста, он готов встретить любого, кто проедет по Юкка-роуд.
Я не поехал по этому маршруту — полиция наверняка прочесала там каждый клочок земли, — а направился прямо к ранчо. Прочный низенький домик был построен из серых цементных блоков, внутренний дворик тоже залит цементом.
Я вышел из машины и направился к дому, но не успел я постучать в дверь, как она открылась и на пороге возникла высокая, стройная женщина средних лет.
— Здравствуйте. — Она удивленно смотрела на меня.
— Доброе утро. Это ранчо Хардинга?
— Да. Я — миссис Хардинг.
— Ваш муж дома?
— Нет, он в Лос-Анджелесе. Уже четыре дня.
— К вам приходили помощники шерифа?
— Да, вчера вечером. С ними был сержант Торгесен.
Я поморщился. Я вдруг вспомнил, что так и не заехал к сержанту. Он просил меня обязательно это сделать и в конце добавил что-то угрожающее, типа: «Мне не понравится, если вы забудете».
Мне не понадобилось много времени, чтобы получить ответы на интересующие меня вопросы, так как миссис Хардинг уже прошла эту процедуру с Торгесеном. Вчера она весь день провела в одиночестве, и к ней никто не заезжал; ее мужа, естественно, здесь не было, потому что он в Лос-Анджелесе. В любом случае у него не темно-синий седан, а черный «империал».
Я спросил:
— Вы слышали выстрелы?
— Мне показалось, что да. Я решила, что кто-то, видимо, охотится. Я выглянула из дома, но ничего не увидела. И никого.
Ну, вроде все. Мне нужно было удостовериться, что никто не мчался на ранчо Хардинга со скоростью девяносто миль в час и что мой друг в синем седане здесь не появлялся. Я поблагодарил миссис Хардинг и поехал обратно в «Кублай-хан», приплюсовав эту скромную толику информации к другим сведениям, которых, к моему удивлению, оказалось не так уж мало.
