Якоб Арджуни - Кисмет
Через десять минут я припарковал машину в тихом переулке: жилые дома, пивные, автомобильная мастерская, секс-шоп для гомосексуалистов. Пройдя немного вперед, я увидел стеклянную дверь с надписью «Адриа». Дверь и окна были занавешены изнутри кружевными покрывалами. В оконном проеме перед входом было вывешено меню — обычный для Германии набор блюд югославско-интернациональной кухни: пятнадцать наименований мясных блюд с картофелем фри, пять видов салатов, два десерта, пятнадцать сортов выпивки. О том, что югославской кухни, как таковой, больше не существует, а есть национальная кухня республик, отделившихся от бывшей Югославии при энергичной поддержке Министерства иностранных дел Германии, свидетельствовало меню с набором коктейлей, обклеенное хорватскими и немецкими флажками.
Войдя в ресторан, я увидел устремленные на меня взоры. В зале сидели около пятнадцати мужчин, которые при моем появлении сразу смолкли. Они довольно разрозненно сидели за столиками или кучковались у стойки бара, однако я сразу почувствовал, что все присутствовавшие принадлежат к одному кругу. Возраст большинства из них составлял около пятидесяти лет. Было ощущение, что они никогда не уходили отсюда, разве что сменить костюм или побриться. Исключение составляли два парня с бритыми головами и в ярких спортивных костюмах, сидевшие в темном дальнем углу зала, которым на вид было немногим больше двадцати. У всех гостей на столиках стояли кружки с пивом. Когда я, сказав хозяину: «Добрый вечер», направился к стойке, в зале воцарилась полная тишина. Может быть, дело было в моей расквашенной физиономии, которая производила на окружающих более сильное впечатление, чем я предполагал, выходя из дома. Во всяком случае, пусть лучше меня примут за побитого, чем за бандита.
— Добрый вечер. Что желаете? — Хозяин, крупного телосложения, с круглым добродушным лицом, не стесняясь, смерил меня взглядом с головы до ног, но вполне дружелюбно.
— Пиво, пожалуйста.
Он повернул пивной кран, а я с невинным видом оглядел зал, отметив про себя, что никто на меня не пялится и все заняты своими разговорами.
По стенам бара были развешаны рыболовные сети и два выцветших постера с видами Дубровника. Основное пространство зала занимали голые деревянные столы, стоящие на бежевом, заляпанном пятнами, линолеуме, еле светящийся из-за толстого слоя грязи музыкальный автомат и лампы с абажурами из светло-зеленой ткани, прогоревшей во многих местах. Относительно новой выглядела лишь фотография в раме над верхней полкой, уставленной бутылками со спиртным: на ней был изображен седоволосый мужчина в белой адмиральской форме с золотыми пуговицами и яркими полосами, целовавший в щеку человека, у которого был виден только затылок.
Хозяин принес пиво.
— Ваше здоровье.
Присматриваясь к присутствующим, я выкурил две сигареты и заказал еще пива. В зале возобновился прежний гомон. Некоторые говорили на хорватском, другие — на немецком, но в основном слышался гессенский диалект. Разговор шел о ценах, погоде, спорте, о женщинах. Кто-то бросал монеты в музыкальный автомат, и вскоре Бонни Тайлер со своим хитом «Total Eclipse of the Heart» заглушила остальной шум.
Я допил вторую кружку и заказал третью. Когда хозяин принес пиво, я показал ему, чтобы он подошел ко мне ближе. Упершись круглыми локтями в стол, он подставил мне свое ухо.
— Извините за прямоту… Можно мне задать вам один вопрос?
Он кивнул и ободряюще подмигнул. Возможно, он решил, что я хочу спросить его, где находится туалет или что-то в этом роде.
— Вы что-нибудь слышали об «Армии здравого смысла»?
На какой-то момент его взгляд словно повис в воздухе. Потом он неторопливо развернулся, словно мы только что мирно побеседовали о смысле жизни, вернулся к стойке и продолжил наливать пиво для гостей. Если он и поглядывал в мою сторону, то смотрел на меня как на мебель. Уйди я, не заплатив, он даже не окликнул бы меня.
Некоторое время я сидел, обдумывая, что делать дальше. Посетители начали заказывать блюда, и я наблюдал, как он дает указания кухне, возится с тарелками. Судя по всему, на кухне работали двое — повар и его молодой помощник. Я достал ручку из кармана и написал на пивной картонке: «Два члена „Армии здравого смысла" звонили сюда в четверг. Мне надо знать, кто эти люди. Я не уйду, пока не узнаю это».
Когда хозяин с тарелками в следующий раз проходил мимо меня, я преградил ему дорогу и сунул в его карман записку.
— Жду пять минут. Если не захотите говорить, обещаю, что сегодня вечером здесь будет большой спектакль.
Он прошел мимо, не реагируя на мои слова. Вскоре в зале появился помощник повара, встал за пивной кран, а хозяин пригласил меня к стойке.
— Не имею ни малейшего понятия, о какой армии идет речь. Здесь ресторан, а не воинская часть.
— Но когда я произнес слово «армия», вы почему-то сразу же исчезли.
— Послушайте, посмотрите на себя. С такой физиономией и с такими дурацкими вопросами вы требуете, чтобы я серьезно к вам относился?
Я посмотрел на его круглое лицо. Ничто не указывало на то, что он лгал. Это было лицо невозмутимого толстого добряка, не терпящего никаких потрясений. Он сумел создать такую атмосферу в своей харчевне, что его посетители чувствовали себя здесь уютно. С кассой у него тоже было явно все в порядке. Казалось, он ничего не желал знать, а если что-то и знал, то вряд ли сказал бы мне, даже если кто-то из его клиентов входил в банду вымогателей.
Я показал рукой на фотографию в раме:
— Кто это?
Он проследил за движением моего пальца, а когда снова посмотрел на меня, в глазах его впервые мелькнуло что-то неприятное. Он злобно ответил мне:
— Наш президент.
— Стало быть, он и мой президент? А я что-то не знаю такого президента.
— Если вы еще не поняли, где находитесь, то я объясню вам. Это хорватский ресторан. Хорватия — моя родина, и сердцем я всегда там.
— Так.
— И вообще, кто вы такой, чтобы задавать мне вопросы?
Из добродушного толстяка он все больше превращался в жирного злобного фанатика с горящими глазами.
— Частный детектив, — ответил я и, не давая ему опомниться, продолжал: — Вы сказали, что у вас здесь не воинская часть и сердцем вы в Хорватии. В какую странную форму, однако, одет ваш президент.
Мой вопрос вначале озадачил его. Потом неожиданно громко он переспросил меня:
— Странную?
Когда смолкла музыка, в зале наступила мертвая тишина.
— Что за вопросы? Почему странная форма?
Я смотрел попеременно то на фотографию, то на хозяина. Я и сам не знал, почему мне это пришло в голову. Но вдруг спустя неделю меня осенило, что могло скрываться под дурацким наименованием — «Армия здравого смысла». Здравый смысл — это, конечно, изобретение Аренса. Я был в этом уверен: слишком уж шло ему это название. Видимо, оно привлекало его своей замысловатостью, как все, что окружало этого типа. А слово «армия» имело другой подтекст: оно явно пришло из тех краев, где война была почетным делом, а военная форма — шикарным украшением. Называя банду «армией», кто-то хотел подчеркнуть ее высокое предназначение, придать ей благородную цель. Возможно, отчасти она и служила так называемому доброму делу. Это была не первая преступная группа, которая пыталась оправдать свои деяния тем, что ноль целых и сколько-то десятых процента своих прибылей она откидывала нищим на кусок хлеба.
— Ладно, пусть не странная, но все же военная. Он что, надел ее, чтобы просто сфотографироваться, или это официальная форма хорватского президента?
Между тем стук вилок о тарелки и звон бокалов смолкли, хозяин и я оказались в центре внимания. Я спрашивал себя, долго ли публика будет ограничиваться ролью зрителей, и уже прикидывал, сколько секунд займет у меня отступление к двери.
Хозяин сверлил меня взглядом, словно я собирался сорвать золотые пуговицы с формы его президента, а потом использовать их в качестве фурнитуры для сортира, но вдруг опомнился и спокойно, насколько мог, ответил:
— Ну вот что. Хватит болтовни. Пиво за мой счет. А теперь исчезните, чтобы я вас больше здесь не видел.
Я покачал головой. Мне вдруг показалось, что в дальнем темном углу зала возникло какое-то движение. Я отступил несколько шагов по направлению к двери, чтобы видеть весь зал. По каменным лицам посетителей нельзя было понять, что происходит. Вряд ли они могли слышать, чем я вывел из себя хозяина. Но в любом случае это был их человек, это был их ресторан, а я здесь — чужак.
Не успел я произнести обращенные ко всем слова: «Сейчас во Франкфурте действует банда рэкетиров, которая называет себя „Армией здравого смысла"», как за моей спиной распахнулась дверь, и в тот же момент несколько рук схватили меня, оторвали от пола и поволокли к стойке. Дальше последовал мощный удар, и на несколько секунд у меня почернело в глазах. Когда голова немного прояснилась и я почувствовал, что мне связали руки за спиной, то подумал о пистолете. Он находился вне досягаемости — в кармане брюк. Потом я вспомнил, что в дальнем углу было какое-то движение. По-видимому, сидевшие там люди вышли через другую дверь, а потом вошли в ту, что была возле меня. Я с облегчением отметил, что мой нос избежал удара, и увидел слева и справа от себя два ярких спортивных костюма.
