Мишель Дедина - Похищение норки
— Да.
— Клянусь, я не знал, что его убьют, я не имею к этому никакого касательства.
— А воры, ты что-нибудь знал о них?
— Ничего, кроме того, что получал от них письма, клянусь, папа.
— Страховой агент, этот Смолл, ты имеешь ч что-нибудь общее с ним?
— Что за глупые вопросы ты мне задаешь?
— Джекоб, отвечай, я твой отец! Джейк бросился к двери.
— Запри эту проклятую богом мастерскую, когда уйдешь. Ноги моей больше здесь не будет!..
XVII
Гризи не говорил Лоис об убийстве. Он сказал только, что не может достать денег. И затем лег спать. Утром Лоис собралась на работу, и Гризи должен был отправиться на поиски двух тысяч до того, как появится Берри Пип.
— Что ты будешь делать? — спросила его Лоис, запивая кукурузные хлопья горячим чаем.
— Еще не знаю…
— О Гризи, почему ты не сказал мне, что должен такие большие деньги…
— Откуда я мог знать, что не сумею продать товар?
— Вечно ты влипаешь в истории…
Гризи не ответил. Он пошел в ванную и намылил щеки. Бритье всегда было затруднительно для него из-за единственного глаза, но сегодня он должен был тщательно побриться. Кларенс Мэрфи учил его всегда сохранять благопристойный вид. «Если будешь выглядеть как бродяга, полиция прицепится к тебе в два раза скорее», — говорил он.
Лоис вошла в ванную и остановилась позади Гризи. Он видел ее отражение в зеркале.
— Могу ли я помочь тебе чем-нибудь? — спросила она.
— Как ты считаешь, Цыганский Барон не одолжит мне денег?
— Возможно, и одолжил бы, если бы они у него были, но дела у него идут неважно. Прямо скажу — в последнее время даже просто отвратительно. Какое-то церковное общество принудило его закрыть несколько салонов, он потерял кучу денег.
— Все же спроси на всякий случай.
Кончив бриться, он отправился в спальню, достав из комода свежую рубашку, надел хорошо выутюженный костюм и скромный галстук.
Лоис просунула голову в дверь.
— Я ухожу, милый, — сказала она.
— Увидимся позже, я зайду к тебе. Не забудь спросить Барона.
Гризи смешался с толпой едущих на работу людей и, выйдя из метрополитена, направился в Бауэри. Он быстро шагал мимо магазинов, торгующих оборудованием для ресторанов, и круглосуточных ночлежек. Какой-то бродяга попросил у него прикурить. Гризи зажег спичку. Руки бродяги так дрожали, что он с трудом закурил.
— Есть поблизости полицейские? — спросил Гризи.
— Нет, сегодня утром они прочесывают Юнион-сквер.
Гризи дал ему четвертак.
— Благодарю, — вежливо поклонился тот и направился к бару, у входа в который толпилось несколько белых и черных бродяг. Сложившись, они зашагали к винной лавке, чтобы распить утреннюю пинту портвейна.
Гризи вошел в захудалую ссудную кассу. Человек за прилавком слушал пьянчужку, который пытался продать ему гармонику.
— Не требуется, — твердил хозяин.
— Она так красиво играет, просто душу выворачивает, — убеждал пьянчужка, — Я получил ее в наследство от моего бедного старого папочки, а он приобрел ее в Баварии…
— Проваливай, тебе говорят. Мне не кужны гармоники. Часы, транзисторы, радиоприемники — пожалуйста. Но не гармоники. Пойди сопри что-нибудь другое.
Пьянчуга был куда выше ростом и крупнее, чем человек за прилавком, однако он послушно подхватил свой товар и побрел к выходу. Остановившись у двери, он сделал еще одну попытку:
— Всего тридцать девять центов, мистер, вот и все, что я прошу… Всего тридцать девять центов…
— Нет, — отрезал лавочник, заметив вошедшего Гризи.
— Ну, двадцать…
— Убирайся, пока я не вышвырнул тебя! Пьяница ушел, и лавочник обернулся к Гризи с радостной улыбкой:
— Гризи! — воскликнул он. — Гризи Дик! Кого я вижу! Подумать только! Я уже считал, что ты не желаешь водиться со старым Хартоном Андерсоном.
— Здравствуй, Харт, — Гризи облокотился о прилавок. — Как идут дела?
— Ужасно, ужасно. Просто не понимаю, как мне удается сводить концы с концами.
— Да, жизнь есть борьба, — глубокомысленно заметил Гризи, зная, что Харт обучает двух своих дочерей в дорогом пенсильванском колледже.
— Что привело тебя ко мне? — поинтересовался Харт. — У меня всегда было впечатление, что ты меня недолюбливаешь.
Гризи ответил улыбкой на улыбку.
— Если бы я делал дела только с друзьями, мне не с кем было бы их делать.
— Хорошо сказано, хвалю за откровенность. Не хочешь ли чашечку кофе?
— Благодарю, я только что позавтракал. — Гризи было не до кофе сейчас.
Харт наклонился к гостю и зашептал ему на ухо:
— Говорят, ты провернул дельце с мехами…
— Кто тебе сказал? — встревожился Гризи.
— Ну, знаешь, — пожимая плечами и делая вид, что смахивает с прилавка пушинку, произнес Харт, — в моем деле всегда нужно держать ухо востро. Я встречаюсь со многими людьми. Я слышал про кражу мехов, а в сегодняшних газетах пишут об ограблении на Тридцать первой улице, и я подумал, что это смахивает на Гризи. А когда прочел, что ограбление совершено по соседству с полицейским участком, то и вовсе было уверился, что это ты. Но когда узнал, что там обнаружен труп, то понял, что это не ты. Я знаю, ты не пойдешь на мокрое дело. Так что я прихожу к выводу, что тебе нечем торговать. Правильно?
— Неправильно, — покачал головой Гризи. — У меня есть товар для продажи. Норковые шкурки.
— Выходит, что я ошибся. Никогда не думал, что ты носишь с собой оружие.
— Я и не ношу оружия, я не убивал старика. Он был моим другом. Кто-то проник в здание после меня и ограбил другую фирму, идиот. Это не я убил.
— Похоже, что тебя одурачили?
— Вроде того.
— Скверная история, — нахмурился Харт Андерсон. — Могу порекомендовать хорошего адвоката. Тебе обязательно понадобится адвокат.
— Я невиновен.
— Если бы я имел дело только с невинными людьми, то уже давно был бы выброшен на улицу. Понимаешь, что я хочу сказать? Я не твой духовник.
— Понятно, — сказал Гризи. — Так у меня есть товар… Интересует?
— Не шубы, надеюсь? — потирая щеку, спросил скупщик.
— Никаких шуб. Чистенькие нераспознаваемые шкурки.
— Звучит заманчиво…
— Я знал, что это тебя заинтересует.
— И правильно. Но почему ты пришел ко мне?
— Я слышал, что дела у тебя идут неважно, — не моргнув глазом, солгал Гризи, — и подумал, почему бы не предложить тебе выгодную сделку.
— А что Кларенс Мэрфи? — спросил Андерсон.
— Ничего, он просит у меня товар, но ты ведь знаешь крохобора Кларенса. Он не дает мне разумной цены.
— А может быть, норковые шкурки хоть и первоклассный товар, но в этом году не имеют спроса? Я слышал, что женщины отказываются от норки.
— Не валяй дурака, Харт. Какая женщина и когда откажется от норкового манто? Скажи, твоя жена откажется?
— Вот я и говорю, у нее есть норковое манто, но она его не носит.
— Что ж, видимо, тебе не нужен мой товар.
— Обожди минутку… Я этого не говорил. Я знаю тебя очень давно, Гризи.
— Твоя цена?
— Что у тебя имеется? Гризи рассказал.
Харт Андерсон внимательно слушал его, потирая нос.
— Что ж, сказать по правде, Гризи, товар не кажется мне стоящим, как показалось спервоначала. Во-первых, это не такая уж большая партия…
— Назови свою цену. Скупщик улыбнулся.
— А сколько ты хочешь?
Гризи завысил цену, зная, что Харт Андресон все равно будет торговаться.
— Десять кусков.
— Десять тысяч… — Скупщик улыбнулся, затем вдруг стал серьезным. — Нет, давай по-деловому.
— Назови свою цену, — повторил Гризи.
— Назови ты. Ведь это ты продаешь, а не я. Ты знаешь цену, и если она меня устроит — ударим по рукам. Что может быть справедливее этого?
— Девять, — сказал Гризи.
— Нет, нет, старина, я же сказал — давай говорить по-деловому.
— Восемь.
— Ты, наверное, не понял меня… Очень жаль. И все же я всегда люблю беседовать с тобой, Гризи. Ты настоящий профессионал, а не какой-нибудь барахольщик.
— Ладно. Твоя взяла, — сказал Гризи. — Вижу, что ты встал сегодня с левой ноги. Можешь получить всю партию за семь тысяч.
— Гризи, ты не понимаешь, что говоришь. — Андерсон сморщил губы. — Может быть, ты принимаешь меня за сосунка. Я не люблю людей, которые думают, что я идиот.
— Я так и не думаю… Вот что я тебе скажу: я вижу, что с тобой не договориться. Скажи, какую сумму ты осилишь?
— Ладно, вот моя цена: семь с половиной.
— Семь тысяч пятьсот?
— Нет. Семьсот пятьдесят.
— Семьсот… Ты что, свихнулся?
— Гризи, я знаком с тобой не первый год. Я знаю, что у тебя хорошая репутация, но к этому делу причастно убийство, а это значит, что перепродать твой товар будет очень трудно.
— Я же тебе сказал, что меха не маркированы. Это отличные первосортные шкурки. У тебя не будет никаких неприятностей с этим делом.
