Саймон Керник - Для смерти день не выбирают
Моя очередь подошла через десять минут. Продрогший, я забрался на заднее сиденье черного такси и попросил водителя отвезти меня в Паддингтон. Не говоря ни слова, тот отвалил от тротуара и, втиснувшись в поток машин на выезде из Хитроу, повернул в сторону автострады М-4.
Движение на шоссе было не лучше погоды. Все три потока в направлении Лондона двигались со скоростью не больше десяти миль в час с бесконечными остановками, ожиданием, рывками, сердитыми гудками и под аккомпанемент ветра и дождя. То же самое, если не хуже, происходило и на встречных полосах — машин, спешащих покинуть столицу, было еще больше, чем торопящихся вернуться в нее. Я уже забыл, в какое столпотворение может превращаться юго-запад Англии. На Филиппинах, если не брать в расчет Манилу и южный Лусон, автомобилей немного, а дороги — там, где они есть — обычно пустынны. Здесь же создавалось впечатление, что все население пришло в движение, снялось с мест и вступило в схватку за самое дорогое из удобств — свободное место. Мы не проехали и двух миль, а я уже решил, что обязательно, как бы ни повернулись дела, вернусь на Филиппины. Да, вернуться стоило — хотя бы для того, чтобы еще раз увидеть то, чего мне недоставало, по чему я скучал. Но вернувшись, я быстро понял — без этого вполне можно обойтись.
Таксист попался типичный. Сломав ледок в наших поначалу холодных отношениях вопросом о том, откуда я прибыл, и выслушав ответ (я сообщил, что прилетел из Сингапура, сочтя это место достаточно скучным, чтобы не вызвать любопытства), он принял мою реплику за приглашение к разговору и тут же изложил свои взгляды на иммиграцию (чужих слишком много), налоги (чересчур высокие) и преступность (необузданная). Последнее пробудило во мне некоторый интерес — слышать мнение об уровне преступности в Соединенном Королевстве доводилось нечасто. Я, конечно, читал об отдельных случаях, но общая картина оставалась неопределенной. Таксист сказал, что положение хуже некуда, и связал это с приходом к власти лейбористов. Особенно его возмущал рост преступлений с применением насилия.
— Я тебе так скажу, приятель, в наше время в Нью-Йорке жить безопаснее, чем в Лондоне. Как минимум в два раза. Если давно здесь не был, мой тебе совет — будь настороже.
Я пообещал быть настороже и про себя улыбнулся. Не то чтобы я ему не поверил, но о заоблачном уровне преступности таксисты говорили всегда — и в семидесятые, и в восьмидесятые, и в девяностые. Такие же разговоры можно услышать и в Маниле. Может быть, преступники и впрямь обнаглели, но попробуйте вспомнить, когда они были другими.
В конце концов это черепашье путешествие сквозь непрекращающийся дождь измотало даже водителя, и он погрузился в молчание. Я же смотрел в темное окно, раздумывая над тем, как и с чего начать расследование. Не будучи больше полицейским, я был лишен официальных ресурсов и не мог рассчитывать на чью-либо помощь. С другой стороны, мое положение давало и некоторые немаловажные преимущества. Я знал, кого буду искать, и меня не сдерживали тесные рамки закона. Раньше меня постоянно угнетало осознание того, что преступники все чаще и чаще берут верх в схватке с законом. От нас требовалось не только найти их, но и собрать кучу доказательств для обоснования своей правоты, хотя вина наших противников была очевидна даже слепцам. В половине случаев, особенно если преступник действовал сознательно, получить все необходимые улики не представлялось возможным, и подозреваемый выходил на свободу. Наглядный пример — Билли Уэст.
Я нисколько не сомневался, что с полицейской точки зрения прижать Леса Поупа будет очень трудно, поскольку он в придачу ко всему прочему еще и юрист, знающий, как работает система. В моем случае, однако, ситуация выглядела иначе. Если Поуп откажется помогать, я мог бы, фигурально выражаясь, прищемить ему пальцы. И все же об осторожности забывать не следовало. Найти Поупа наверняка будет не трудно, гораздо важнее правильно повести игру. Я собирался выяснить, кто стоит за убийством Малика, но сделать это так, чтобы никого не спугнуть и не доставить ненужных неприятностей Томбою. И вот это будет уже потруднее. Впрочем, собираясь в Англию, я хорошо понимал, что меня там ждет.
Поездка до Паддингтона заняла час и обошлась мне почти в шестьдесят фунтов. За такие деньги я бы мог прокатиться из Манилы в Малайзию и вернуться обратно. Невольно задумаешься, чего стоят все хвастливые заявления насчет низкой инфляции и тому подобная чушь.
Я попросил высадить меня возле вокзала — на тот случай, если мое лицо появлялось на экране телевизора и запало таксисту в память — и подал ему три двадцатки, после чего встал у окна, ожидая сдачи. При таких расценках и с учетом продолжительности сомнительного удовольствия давать на чай значило бы проявлять неуважение к себе самому. Прохвост бросил на меня недовольный взгляд, словно говоря, что фунт с небольшим — это наименьшее, чем я мог бы выразить благодарность за его любезное согласие переместить меня из точки А в точку В. Видя, что он не собирается уступать, я пригрозил подать жалобу за плохое обслуживание. Только тогда наглец неохотно высыпал горстку мелочи мне на ладонь и, отвернувшись, пробурчал:
— Жмот.
Меня так и подмывало ответить — в конце концов, слишком многие позволяют себе безропотно сносить оскорбления, — но я сдержался, чтобы не привлекать ненужного внимания, что и было, наверное, лучшим из всех возможных вариантов. Отвернувшись, я направился в сторону Ланкастер-Гейт.
Когда-то, в конце восьмидесятых, когда я только-только снял форму, в этом районе жила одна моя знакомая. Звали ее Лиз, и она подрабатывала моделью. Красавица, девушка из совсем другого мира, но при этом милая особа. Мы познакомились после того, как ее ограбили и изнасиловали на моей территории, в Ислингтоне, куда Лиз приехала в гости к подруге. Не самые, разумеется, благоприятные обстоятельства для более близкого знакомства, но что-то произошло, как говорят, искра проскочила, поэтому потом я заглянул к ней еще пару раз — рассказать о ходе расследования, — и отношения вроде как завязались. Я бы не назвал это романом в полном смысле слова, потому что после случившегося Лиз боялась секса. Так что мы только обнимались да целовались, и до поры меня это устраивало. Есть немало способов куда с меньшей пользой потратить свободное время, чем в компании красивой женщины, в шикарной квартире, за бутылкой хорошего вина, но в конце концов — думаю, этого было не избежать — мне захотелось большего. Лиз ходила на прием к психиатру и говорила, что ей становится лучше, и однажды ночью мы даже попробовали сделать шаг вперед, но в решающий момент она расплакалась и оттолкнула меня. В общем, через пару дней после этого я сказал, что нам, пожалуй, лучше расстаться. Лиз просила не уходить, умоляла дать ей еще немного времени, но я был молод и самолюбив, а это опасное сочетание. Потом я еще раз пришел к ней, сказал, что следствие в отсутствие улик зашло в тупик. Лиз приняла известие стоически и сообщила, что собирается уехать из Лондона. Больше я ее не видел и вспомнил впервые за многие годы только сейчас. Что сталось с ней? Сумела ли она преодолеть прошлое, выйти замуж и обзавестись детьми, которых хотела еще тогда, или жизнь ее так и не вошла в нормальную колею? В душе я надеялся на первое, но здравый смысл склонялся ко второму варианту. Лиз была та еще девчонка, а я всегда оставался пессимистом.
Местом своего временного пребывания я выбрал Норфолк-сквер, тихий район со стареющими особняками в георгианском стиле, большая часть которых давно трансформировалась в отели разной степени качества, чему способствовала близость железнодорожного вокзала. Отказавшись от тех, что выглядели побогаче, я направился к одному из самых невзрачных.
Мужчина за стойкой — то ли турок, то ли араб — не проявил ко мне ни малейшего интереса, но потребовал двадцать пять фунтов за ночь. Я сказал, что хочу взять комнату на неделю, и спросил, какая мне положена скидка. Произведя на клочке бумаги сложные арифметические действия, он проворчал, что неделя обойдется мне в сто двадцать фунтов, и я тут же вручил ему всю сумму, не тратя времени на предварительное знакомство с апартаментами. Ничего хорошего ждать не приходилось, но я и не планировал проводить в номере сутки напролет. Сунув деньги в протянутую ладонь, я получил ключ, висевший до этого на крючке за спиной немногословного портье. На этом формальности и закончились. Я подумал, что большинство людей склонны к пустому словоизвержению, и мысленно воздал должное краткости.
Поднявшись с чемоданом на два пролета по узким, крутым ступенькам, я обнаружил маленькую, практически голую и не очень теплую комнатку. Стены, давным-давно выкрашенные белой краской, успели испачкаться и приобрести никотиновый оттенок. Назвать их ровными я бы не решился — кое-где валик прошелся по намертво приклеившимся клочкам старых обоев. В углах, под потолком, колыхалась древняя паутина. Снаружи доносился ритмичный стук поездов, подтягивающихся к Паддингтонскому вокзалу, и деревянные рамы дрожали в унисон. Наверное, такая дыра и не стоила двадцати фунтов за ночь, и хотя цены везде разные, я все же напомнил себе, что у нас, на Филиппинах, номер обходится в десятку. К тому же за эти деньги вы получаете завтрак и возможность пользоваться бассейном.
