Саймон Керник - Для смерти день не выбирают
Мужчина за стойкой — то ли турок, то ли араб — не проявил ко мне ни малейшего интереса, но потребовал двадцать пять фунтов за ночь. Я сказал, что хочу взять комнату на неделю, и спросил, какая мне положена скидка. Произведя на клочке бумаги сложные арифметические действия, он проворчал, что неделя обойдется мне в сто двадцать фунтов, и я тут же вручил ему всю сумму, не тратя времени на предварительное знакомство с апартаментами. Ничего хорошего ждать не приходилось, но я и не планировал проводить в номере сутки напролет. Сунув деньги в протянутую ладонь, я получил ключ, висевший до этого на крючке за спиной немногословного портье. На этом формальности и закончились. Я подумал, что большинство людей склонны к пустому словоизвержению, и мысленно воздал должное краткости.
Поднявшись с чемоданом на два пролета по узким, крутым ступенькам, я обнаружил маленькую, практически голую и не очень теплую комнатку. Стены, давным-давно выкрашенные белой краской, успели испачкаться и приобрести никотиновый оттенок. Назвать их ровными я бы не решился — кое-где валик прошелся по намертво приклеившимся клочкам старых обоев. В углах, под потолком, колыхалась древняя паутина. Снаружи доносился ритмичный стук поездов, подтягивающихся к Паддингтонскому вокзалу, и деревянные рамы дрожали в унисон. Наверное, такая дыра и не стоила двадцати фунтов за ночь, и хотя цены везде разные, я все же напомнил себе, что у нас, на Филиппинах, номер обходится в десятку. К тому же за эти деньги вы получаете завтрак и возможность пользоваться бассейном.
Впрочем, долго раздумывать о царящем в мире неравенстве я не стал — усталость и разница во времени давали о себе знать. Начав путешествие утром в Маниле, я пересек восемь часовых зон, и хотя здесь, в Лондоне, часы показывали половину девятого вечера, для меня уже наступило утро следующего дня.
Я бросил на кровать чемодан, включил радиатор, разобрал вещи и сел в ожидании, пока в номере потеплеет. Прислонившись к стене, попытался отвлечься от ощущения разочарования, впервые проявившегося еще в такси по пути из Хитроу. Долгие годы этот город был моим домом. Здесь я работал, жил и играл, здесь любил и убивал, здесь видел хорошее и еще чаще плохое; город всегда был частью меня, и я всегда ощущал себя его частью. Так было тогда, но не теперь. Сегодня я чувствовал себя чужаком. Все казалось незнакомым, и даже привычные виды не отзывались всплеском воспоминаний. Присутствовало лишь смутное, беспокойное ощущение, как будто время, прожитое здесь, было куском из другой, почти позабытой жизни.
Я решил принять душ, привести себя в порядок, а потом завалиться в постель и уже утром, выспавшись, на свежую голову, взяться за дела. Утром и город будет выглядеть иначе.
Я уже наполовину разделся и ждал, пока вода достигнет температуры, при которой она не ошпарит меня струей кипятка, но и не заморозит яйца, когда зазвонил мобильный.
Вернувшись в спальню, я достал купленный лишь накануне в Маниле телефон из кармана куртки. Номер его знал только один человек: Томбой Дарк. Однако входящего номера на экране не было — значит, не он.
Я нажал кнопку приема и поднес телефон к уху.
— Добрый вечер, мистер Кейн. — Голос принадлежал человеку, уверенному в себе, привыкшему командовать, а акцент определенно указывал на уроженца Лондона, точнее, северной его части.
— Извините, вы, кажется, ошиблись номером. Мистера Кейна здесь нет.
— Неужели? А я думаю, что это вы и есть. Я — Поуп. Полагаю, нам нужно встретиться. У меня такое чувство, что нам с вами есть о чем поговорить. Вы согласны?
— Давайте завтра утром. — Элемент внезапности был потерян, что не добавляло настроения. К тому же я слишком устал, чтобы встречаться с Поупом сейчас. Проболтаться мог только Томбой. Но почему? Он ведь не мог не понимать, что подвергает меня опасности.
— Я бы предпочел сегодня. Завтра вам будет некогда — нужно успеть на самолет.
— О каком самолете вы говорите?
— О том, на котором вы вернетесь туда, где вам и надлежит быть.
Поуп бросил наживку, но я не собирался ее заглатывать.
— Меня устраивает завтра. Хотите — соглашайтесь, не хотите — не надо.
— Что ж, согласен. В Ислингтоне есть кафе, возле Пентонуилл-роуд. Называется «Фонарь». Встретимся в десять утра. Я буду за угловым столиком, слева от входа, у окна.
— Как мне вас узнать?
— Узнаете, — сказал он и повесил трубку.
Некоторое время я стоял с телефоном в руке, обдумывая случившееся. Похоже, Томбой не назвал мое настоящее имя, но дал ли он Поупу мое описание? Как мог этот паршивец, человек, которого я знал много лет и которому — надо признаться — доверял, сломать мне всю игру! Может, испугался, что потеряет из-за меня доходный бизнес? Или я слишком циничен, а он просто беспокоится обо мне и принимает меры предосторожности? Пытается не допустить наихудшего варианта развития событий? Рассчитывает, что Поуп убедит меня вернуться в Манилу и тогда никто не пострадает?
Так или иначе, Томбой предал меня, а такое не прощается. Удивительно, как порой ведут себя люди, которых вроде бы неплохо знаешь, когда их чуть прижмет. Я набрал его номер, но на Филиппинах было слишком рано, и никто не ответил. Оставлять сообщение я не стал, но позвонил в отель — с тем расчетом, что трубку снимет дежурный. И снова ничего. Я дал отбой. Оставалось только надеяться, что дальше все сложится удачнее.
Глава 9
На следующее утро я первым делом отправился на Эджвер-роуд и купил плотный плащ с десятком карманов. Потом нашел магазин канцелярских товаров, где печатали визитные карточки, и заказал сотню (минимально возможное количество) на имя Маркуса Кейна, частного детектива. Старичок за прилавком сказал, что впервые в жизни видит частного детектива, и спросил, чем я занимаюсь.
Я ответил, что разыскиваю пропавших.
— Только что закончил одно дело на Багамах.
Он попросил рассказать подробнее и услышал стандартную, но полностью высосанную из пальца историю о неверной супруге и ее юном любовнике, сбежавших в поисках счастья на острова. Я сказал, что добился их ареста местными властями и что их ждет экстрадиция. Так им и надо, вынес приговор старичок и добавил, что карточки будут готовы к понедельнику.
К тому времени, когда я вышел из магазина, часы показывали четверть десятого, и мне пришлось поторопиться, чтобы успеть на рандеву. Полной уверенности в благополучном исходе свидания не было, и я подумывал о том, чтобы вообще не ходить в «Фонарь», но любопытство все же взяло верх. Мне хотелось посмотреть, что представляет собой Лес Поуп, и послушать, что он скажет.
Я проехал по кольцевой от Паддингтона до Кингс-кросс, обратив внимание, что вагоны идут полупустые, наверное, по случаю субботы, а потом прошелся пешком по Пентонуилл-роуд, с запада на восток, посматривая по сторонам, отмечая произошедшие за три года изменения. Порношопы в начале улицы закрылись, потемневшие от копоти здания прятались за строительными лесами, а на горизонте, за вокзалом и дальше, высились краны. Где-то писали, что городские власти собираются превратить Кингс-кросс в главный вокзал железнодорожной службы Евростар, соединяющей Лондон с континентальной Европой, и что сильные мира сего из кожи вон лезут, чтобы расчистить территорию и чтобы пассажиры, прибывающие из Парижа и Брюсселя, получили наилучшее представление о британской столице. До полного окончания было еще далеко, работы продолжались, но в целом место преобразилось и выглядело куда лучше, чем в те времена, когда я служил здесь полицейским.
Направляясь к месту встречи, я внимательно наблюдал за происходящим вокруг, но ничего подозрительного не заметил — все было тихо, как и всегда в этой части города. На Пентонуилл-роуд никогда ничего не происходит, и только неспешный поток машин тянется в направлении Сити. Здесь и нет ничего, кроме дюжины магазинчиков, старого паба, томящегося в ожидании ремонта, да нескольких случайно затесавшихся дорогих жилых комплексов. По пустым тротуарам гуляет ветер, и если бы между машинами вдруг прокатился шар перекати-поля, никто бы, наверное, не удивился. Меня это вполне устраивало — заметить «хвост» было бы нетрудно.
«Фонарь» представлял собой скромное, запущенное заведение с облезшей краской, расположенное в тихом переулке, в сотне ярдов от пересечения Пентонуилл-роуд и Ислингтон-стрит, неподалеку от дома, где я когда-то жил. Я прибыл за несколько минут до десяти и, пройдя мимо, заметил, что угловой столик, о котором говорил Поуп, еще не занят. Не останавливаясь, я прогулялся дальше, до Чэпл-Маркет.
Торговля на рынке шла полным ходом, народу прибывало, но и эта знакомая сцена отозвалась лишь наплывом неясных воспоминаний. День выдался сухой и холодный, небо закрывала сплошная пелена белых облаков, а гирлянды на киосках и возбужденные лица детей, тянущих к ним усталых родителей, безошибочно указывали на приближение Рождества. 6 декабря. Вдова и дети Азифа Малика оплакивали мужа и отца уже пять недель.
