Саймон Керник - Для смерти день не выбирают
Я переступил порог и закрыл за собой дверь — намек на то, что надо поговорить.
— Дело сделано.
Он облегченно перевел дыхание и кивнул:
— Вот и хорошо. У нас и своих забот хватает. Ты от всего избавился?
— Да.
Он снова кивнул.
— Там, где мы и планировали?
Теперь уже кивнул я.
— Хорошая работа, Мик. — Тон его напомнил того парня, на которого я работал в Лондоне. — Теперь нам надолго хватит, так что больше за такие заказы не беремся.
Мне так и хотелось сказать, что уж он-то определенно не перетрудился, но я слишком устал, и сил на спор просто не осталось.
— Когда получим деньги?
— Только после того, как он увидит фотографии. Ты не забыл их сделать?
Я снова кивнул, и Томбой, потянувшись за сигаретами, посмотрел на меня с выражением, которое при желании можно было принять за сочувственное.
— Ладно, забудь. Все кончилось.
— Нет, Томбой. — Я покачал головой. — Ничего не кончилось. Билли Уоррен оказался не тем, за кого себя выдавал. В свое время я знал его как Билли Уэста по кличке Ловкач. Думаю, ты тоже о нем слышал.
Томбой наморщил лоб, изображая напряжение мысли.
— Звучит знакомо, — сказал он после паузы, — но вспомнить не могу. Должно быть, этот Уэст появился уже после меня.
— Нет, Томбой, не после. До сегодняшнего дня я не видел его лет десять.
Мой партнер покачал головой:
— Нет. Звучит, как я уже сказал, знакомо, но вспомнить не могу. Честно.
«Интересно, — подумал я, — почему он врет? Томбой знал всех появлявшихся в наших краях бывших уголовников, большинство которых в свое время попало за решетку благодаря его информации. Что ж, не хочет говорить — не надо».
— Помимо прочего, этот Билли Уэст подрабатывал киллером. Последнее его дело, после которого Ловкачу и пришлось уехать из Англии, убийство Азифа Малика.
— Я читал. Так это он… тех двоих в кафе?
— Да.
— Черт, ну и совпадение… — Томбой покачал головой. Скорее всего он и впрямь не знал о причастности Ловкача к убийству Малика, потому что в противном случае просто-напросто не подпустил бы меня к нему на пушечный выстрел. — Мне очень жаль, Мик. А впрочем, нет, не жаль. По крайней мере ты смог с ним поквитаться.
— Кто такой Лес Поуп?
Томбой вздохнул и щелкнул зажигалкой.
— Так и думал, что спросишь. Но зачем тебе знать?
— Интересно. Судя по всему, он и заказал Малика.
Я думал, Томбой заупрямится и откажется говорить, но он, наверное, понял по моему выражению, что на сей раз ему не увильнуть от ответа.
— Адвокат.
Я невесело усмехнулся.
— Да, вот так сюрприз. — Оказывается, и Билли Уэст научился говорить правду. — Продолжай.
— У него адвокатская практика. Большие связи, в том числе и с плохими парнями, но ни в чем таком уличен не был. Начитан, образован, что тоже не лишнее.
— Ты его откуда знаешь?
— Защищал меня пару раз. Уже давно, еще до нашего с тобой знакомства. С тех пор и поддерживаем связь. Иногда я выполнял для него кое-какую работу.
Как и Ловкач.
— Какую работу?
— Всякую. Обеспечивал клиентам алиби. Вносил залог. Ничего серьезного. С другой стороны, я тебе так скажу: с таким, как Лес Поуп, лучше не связываться. Он знает людей, которые умеют при желании сильно испортить жизнь.
— И даже таких, которые готовы убивать за деньги?
— Думаю, да, хотя, признаться, когда он в прошлом году позвонил насчет того педофила в Маниле, для меня это стало полнейшей неожиданностью.
— Раньше он к тебе с подобными предложениями не обращался?
— Нет, конечно.
Я не знал, верить ему или нет. На протяжении последнего года Лес Поуп уже во второй раз обращался к Томбою с просьбой организовать убийство. Случайностью это быть не могло. Похоже, Поуп знал о своем бывшем клиенте нечто такое, что не позволяло последнему отказаться. Если так, то мое представление о Томбое как о человеке, имевшем в его бытность моим информатором лишь косвенное отношение к уголовному миру, оказалось далеким от реальности. И все же я до сих пор не хотел верить в то, что он играл тогда другую, более значительную роль. Почему? Да, наверное, потому, что мы питали друг к другу симпатию. Три года назад, когда я появился на Филиппинах, он мог получить кучу денег, сдав меня местным властям, но вместо этого помог с жильем и работой. Короче говоря, Томбой был другом. И все же сомнения терзали меня на протяжении всего вечера.
— Зачем тебе это все, Мик? — спросил Томбой, протягивая руку за бутылкой пива. — Какой толк ворошить прошлое? Мы здесь, за тысячи миль от Поупа и Лондона. Не тревожь лихо…
— Дело в том, — сказал я, тщательно подбирая слова, — что он ответственен за смерть человека, которого я любил и уважал. Если бы убили тебя, я задавал бы те же самые вопросы.
— Забудь, — прошипел Томбой, затягиваясь сигаретой. — И говори потише.
— Я закрыл дверь, так что нас никто не услышит. Давай поговорим.
— Послушай, я понимаю, почему ты спрашиваешь, но что сделано, то сделано. Сейчас уже ничего не поправишь. Как говорится, над пролитым молоком не плачут и все такое. Мне жаль, что с Маликом так вышло, но его уже не вернешь, а того, кто спустил курок, больше нет. Почему бы тебе не забыть обо всем, а?
— Забыть? Легко сказать.
Он отхлебнул пива, поставил бутылку и, поднявшись, наклонился ко мне.
— Какого хрена, Мик? Что ты собираешься делать? Думаешь наведаться в Лондон и пришить Поупа? А потом сесть на самолет и вернуться сюда как ни в чем не бывало? — Томбой развел руками, как бы говоря «ну что тут еще скажешь?». — Так не получится. Не забывай, в Лондоне ты беглый преступник. Тебя вполне могут взять еще до того, как ты успеешь найти его, а не то что пришить. А если попадешься, свободы уже не видать. Слишком много на тебе висит. Упрячут до конца жизни. Ты готов пойти на такой риск? Ради чего? Чтобы поквитаться с парнем, который имеет какое-то отношение к убийству твоего бывшего коллеги? Человека, с которым ты три года не виделся? Если все дело в этом, то, поверь мне, оно того не стоит. Честно.
Он был прав, и я это знал. И причину Томбой назвал правильно. Дело и впрямь слишком рискованное. В конце концов, у меня своя жизнь. Здесь, на Филиппинах. А если порой устаешь от жары и пальм на фоне моря, то это все-таки лучше унылой и холодной камеры в далекой Англии. К тому же, напомнил я себе, наверное, в тысячный раз, преступления совершаются ежедневно, и многие из тех, что чинят несправедливость в этом мире, никогда не предстанут перед судом. Взять хотя бы большинство политиков. Всех не убьешь. А раз так, то стоит ли ломать устоявшуюся жизнь, рисковать свободой, чтобы посчитаться с одним человеком, когда его место готовы занять другие? Зачем?
Затем, что Малик был моим другом.
Затем, что он был хорошим человеком.
Затем, что я не был таким, как он.
— Ладно, забыли. — Я махнул рукой. — Это так… разговоры.
— Понимаю, ты завелся. Я бы и сам завелся. До сих пор не могу поверить, как такое случилось. Мир тесен, мать его… — Томбой раздавил в пепельнице погасшую сигарету и принялся за бумаги. — Ключ от комнаты Уоррена у тебя? Пошлю Жубера, чтобы все там прибрал.
Я достал из кармана ключ и положил на стол. Не скрою, меня задело, что Томбой так быстро переключился на другие дела. Мне вдруг пришло в голову, что я так и не узнал по-настоящему своего бывшего осведомителя и нынешнего партнера. И это после стольких лет. Выходит, не старался узнать? От этой мысли стало совсем тошно.
— Вот что… — Томбой взял ключ и допил пиво. — Пойдем-ка выпьем.
Мы перешли из магазина в располагавшийся по соседству бар. Не раз и не два выпивка спасала меня от тяжких мыслей и гнетущей депрессии. «Может быть, — подумал я, — она и сейчас, пусть на время, поможет забыть злосчастного Ловкача Билли Уэста и тех, кого он убил в далекой и почти забытой стране».
Глава 7
Но иногда забыть бывает не так-то легко.
Летели дни, и жизнь шла своим чередом. В конце ноября на Миндоро начинается сухой сезон, жара спадает, и число постояльцев увеличивается, так что работы хватало. Обычно мы нанимали кого-то в помощь — убирать, готовить, — но вечерами я нередко становился за стойку бара, а днем сажал гостей в моторку, и мы выходили в море. Полуостров Сабанг богат уютными уголками, живописными бухточками, втиснутыми между скал, ради которых сюда и приезжают любители дайвинга. Я и сам, оказавшись на Филиппинах, неожиданно для себя увлекся подводным плаванием и даже, когда мы еще были на Сикихоре, прошел курсы и получил корочки инструктора — в отличие от Томбоя, который не умел даже плавать, а потому занимался магазином и вел бухгалтерию.
Неделя после смерти Ловкача выдалась насыщенная, и я каждый день выходил с дайверами в море, с удовольствием погружаясь в теплые, чистые воды и забывая — пусть на время — о том, что не отпускало с того самого момента, как я узнал о смерти Малика. Под водой все легко и просто. Самое главное — тихо. Никто не пристает, не надоедает, а вокруг потрясающие виды — пестрые рыбки у рифов, темные, молчаливые каньоны, любуясь которыми, отвлекаешься от проблем. Недостаток только один — время пребывания там ограничено запасом воздуха, и когда он кончается, приходится возвращаться к реальности. А возвращаясь к реальности, я снова и снова вспоминал Малика — живого, энергичного, открытого, разговорчивого, — вспоминал, что случилось с ним, и свою роль в этом.
