Леонид Влодавец - Ломовой кайф
Но дальше, конечно, пошла совсем другая информация.
— Юрик, — продолжала Полина, — меня обманули и захватили те самые люди, у которых я находилась с прошлой весны. Они вкололи мне какой-то препарат, от которого я с каждым часом слабею и теряю контроль даже над собой. После этого они погрузили меня в изолирующий контейнер. Он мне сильно мешает, я не могла на них воздействовать. Но это еще полбеды. Сразу после этого меня утащила другая банда, кажется, американская. Их называют «джикеи». Они укатили контейнер в какие-то подземелья, но не могут его открыть, хотя и знают цифровой код. Потому что у них нет специального пульта, который есть только у Ларева Владимира Васильевича, ты его, кажется, недавно видел. Я знаю, что «джикеи» послали трех человек, чтобы захватить этот пульт, но они еще не вернулись. Если они и вовсе не вернутся, то «джикеи» попытаются взломать контейнер, а он заминирован! Если контейнер взорвeтcя и я погибну, может произойти страшная катастрофа. Но то же самое может случиться и в том случае, если кто-нибудь не откроет контейнер в течение ближайших 26 часов. Потому что в контейнере установлена автономная система воздухоочистки, и, если не обновить регенерационные патроны, я попросту задохнусь…
На несколько секунд голос Полины пропал, и «внутренний»! Таран испытал легкий ужас: ведь она же не сказала, где ее искать! Однако вскоре «передача» возобновилась:
— Юрик, я почти израсходовала все силы и больше не смогу говорить так долго, как сейчас. Препарат меня подавляет, я не могу ему сопротивляться. Но еще часов пять, наверное, сумею посылать короткие сигналы. Сначала через каждые пять минут, потом через десять, а дальше — как сил хватит. Знаешь, как в игре «холодно — горячо»? Если услышишь слово «холоднее» — значит, удаляешься от меня, если «теплее» — значит, приближаешься… Ну все, больше не могу. Спаси меня, Юрик! И всех спаси!
Голос Полины пропал, «голограмма» тоже исчезла, а Таран почти мгновенно перестал ощущать себя разделенным на «внешнего» и «внутреннего». То есть вновь увидел перед собой Надькино личико с восторженно зажмуренными глазенками и ощутил, что сам через несколько секунд кончает свое сексуальное мероприятие. И поскольку в голове у него аж зудело от полученной информации, Юрка поспешил с завершением.
— Как славно! — по-кошачьи потягиваясь, промурлыкала Надька. — Никогда так хорошо не было…
Таран еще раз удивился и подумал, что Александр Сергеевич, утверждая: «Чем меньше женщину мы любим, тем легче нравимся мы ей», был прав, даже если вкладывал в слово «любим» не только эмоциональный, но и чисто сексуальный смысл.
Впрочем, вопросы поэзии Юрку долго не занимали. Он лихорадочно соображал, что делать теперь, когда он знает о том, что произошло с Полиной. С одной стороны, неприязнь к ней не особенно улеглась. Таран знал, что эта стерва внесла нешуточный разлад в их с Надюхой относительно безмятежное семейное счастье. И то, что всплывало в памяти, заставляло Юркины уши гореть от стыда перед Надькой. Особенно тогда, когда он вспоминал, как Полина порола Надьку ремнем, будто рабыню, а он, Таран, вместо того, чтобы это издевательство прекратить, только хихикал и держал Надьке ноги… Срам! Ведь если Надька это помнит, то должна не только Полину, но и его самого ненавидеть! Даже если сейчас ей хорошо, то неизвестно, не всплывет ли это завтра или послезавтра? Поэтому, наверное, можно было все эти Полинины мольбы о помощи запросто проигнорировать. Ясно ведь, что и Ларев этот самый, и какие-то «джикеи» стремятся захватить экстрасенсиху в своих пакостных целях. Вкололи ей препарат типа того, каким Ваня Седой прошлой зимой накачал ее, Магомада с племянницами, Трехпалого и двух баб приблатненных. То зелье, как помнилось Юрке, превращало людей в подобие биороботов, подчиняющихся любому приказу, не чувствующих боли, обладающих огромной физической силой. А что, если они захотели заполучить под свое управление суперспособности Полины? Они станут ей команды отдавать, а Полина будет тысячам людей головы морочить… Или убивать так, что никто и никогда не подкопается. Может, и правда пусть она лучше задохнется или взорвется в этом своем «холодильнике»?
Но Таран хорошо помнил разговор, состоявшийся прошлым летом с Птицыным, только что спасенным из бандитского «зиндана», куда он угодил после того, как его заморочила Полина, якобы находившаяся в коме.
«А нельзя ей чего-нибудь вколоть, — поинтересовалась тогда кровожадная Лизка, — короче, чтоб она совсем вырубилась? Ведь она может хрен знает чего натворить!»
«Наверное, можно, — ответил приемной дочке Птицын, — но те, кто за ней сейчас наблюдает, просто-напросто боятся это сделать. Есть такое мнение, что в пограничном состоянии — между жизнью и смертью то есть — она может дать такой выброс, что мало не покажется…»
«Выброс чего?» — спросил тогда непонятливый Таран.
«Вот этих самых своих управляющих волн, импульсов или частиц — фиг знает чего, короче говоря. И господа ученые сейчас спорят, свихнется ли от этого все Восточное полушарие, СНГ или только Московская область…»
«От одной дуры?» — Юрка прекрасно помнил, как у отчаянной и бесстрашной Лизки испуганно округлились глазенки.
«Представь себе!» — вздохнул Птицын, и тогда Таран отчетливо понял, что его командир вовсе не шутит.
Поэтому мысль о том, что надо наплевать на Полинин призыв о помощи, у Юрки надолго не задержалась. Мало ли что она выкинет перед смертью, тем более что ей еще и препарат какой-то ввели! И от этого не только одно полушарие — в данном случае, наверное, Западное, — но и вообще вся Земля с ума свихнется! Человечество и так не шибко умно себя ведет, что же будет, если у него и вовсе крыша съедет?
Таран только на несколько секунд представил себе родной город, заполненный толпами безумцев, которые разносят все на своем пути, ломают киоски, разбивают витрины, переворачивают автомобили и автобусы, свертывают друг другу шеи… Бр-р!
А дальше пошли и вовсе апокалиптические картинки. Юрка увидел, как водители грузовиков таранят друг друга в лоб, как взрываются автоцистерны, как капитаны огромных танкеров с разгона направляют их на камни и черные потоки нефти заливают поверхность моря. Ему пригрезились летчики авиалайнеров с сотнями пассажиров на борту, которые направляют самолеты на небоскребы с тысячами обитателей, операторы атомных станций, нарочно разгоняющие реакторы до закрити-ческого режима, наконец, стратегические ракетчики, выпускающие свои чудовищные заряды по городам с миллионами жителей. Жуть!
Неужели все это может произойти от того, что Полина перед смертью устроит этот самый выброс? Одна-единственная, внешне ничем не выделяющаяся девка?!
Наверное, если бы Таран не знал по собственному печальному опыту, что умеет госпожа Нефедова, то ни хрена бы не поверил. Но то, что она в усыпленном состоянии, да еще и запертая в ящик, сумела передать сообщение, — это само по себе заставляло верить.
Пока Таран размышлял, прошли первые пять минут. Надька за это время успела заснуть. И тут Юрка отчетливо услышал голосок Полины:
— Холодно! Мне холодно, Юрик!
Это означало, что игра в «холодно-горячо» началась, и теперь Таран стал единственным человеком, от которого зависела судьба человечества.
К ЛАРЕВУ!
Сказать, что Юрка целиком и полностью осознал величие свалившейся на него миссии, будет неправильно. Тем более что он все-таки сильно сомневался, не затеяла ли Полина какую-то заподлянку. Во-первых, вряд ли ей хочется вернуться туда, откуда она удрала. То есть в это самое подмосковное научное учреждение. А потому, надо думать, сдаваться Владимиру Васильевичу она не собирается. Просто иначе ей не освободиться из контейнера. Раз электронный пульт, служащий единственным ключом от ее «холодильника», находится у Ла-рева, значит, ей нужно каким-то образом заставить Ларева отправиться в здешние подземелья. Возможно, она на этот счет уже все продумала и обговорила по телепатии с этими самыми «джикеями». «Джикеев», кстати, если Полина освободится из контейнера, она тоже как нечего делать кинет. Либо насмерть уложит, либо просто усыпит, заморочит и так далее. А потом сядет на первый подвернувшийся самолет без билета и паспорта, усвищет на Тихоокеанское побережье Штатов, а оттуда — на Гавайские или Марианские острова. Ищи ветра в поле! При этом запросто может и Юрку с собой прихватить, вновь забрав под свой контроль, против которого он ничего не сможет сделать. И опять Тарану придется жить так, как захочет эта сдвинутая по фазе дама. От ее прихоти будет зависеть все, вплоть до того, проснется он утром или нет. А это самое «не проснуться» может произойти в любой момент. Просто потому, что Юрка Полине надоест и она себе нового раба подберет. Или рабыню — ей все равно, над кем издеваться и от кого удовольствие получать.
