Любовь по контракту, или Игра ума - Тихонова Карина

Беда в том, что ее показания так или иначе должны быть привязаны к материалам дела... Я задумчиво постучал ручкой по столу.

Тата – баба умная, твердая и не терпит словоблудия. Если я подберу свидетелей, льющих воду в решето, она меня немедленно призовет к порядку. И мы с Юлькой проиграем одно очко. Безнаказанно толочь воду в ступе могут только близкие люди.

О! Близкие люди!

Это всегда вызывает сочувствие. Стремясь создать у суда хорошее представление о своих детишках, сидящих на скамье подсудимых, родители способны часами говорить о том, как эти детишки хорошо учились, любили животных, участвовали в художественной самодеятельности и помогали соседской бабушке перейти дорогу. Все это абсолютно не связано с материалами дела, но судьи чаще всего терпеливо выслушивают некоторую часть рассказанных сказок, по-человечески сочувствуя родительскому горю. Адвокату остается только неловко разводить руками и подносить рыдающим свидетелям воду с валерьянкой. Лыко в строку за такое отклонение от темы ему не поставят.

Но мы имеем совсем другой вариант. Мамаша Юли...

Я вспомнил ее, и меня снова продрал мороз по коже. Интересно, почему господь, если он премудрый, посылает детей таким женщинам? Для того чтобы сделать их добрее и мягче, ответил я сам себе и пожал плечами. В данном случае фокус у него не получился.

«И хорошо!» – с энтузиазмом подсказало вдохновение.

Да, можно разыграть неплохую комбинацию. Как правило, в самом начале защита приглашает свидетелей, способных создать положительный имидж клиенту. То есть родителей. Процедура эта стала такой же привычной, как увертюра в опере, и давно набила оскомину. Судья заранее знает, что будут говорить родственники, как они будут сдерживать слезы в начале и как не смогут их сдержать в конце. Как адвокат будет мягко призывать их успокоиться и вести конструктивную беседу, но, в конце концов, сломается под давлением родительского горя и усадит их на место со стаканом воды в руках. Каждый адвокат стремится разыграть этот козырь как можно лучше, и иногда получаются неплохие этюды. А я сделаю наоборот.

Я поиграю в неловкого адвоката. Воплощу в жизнь гениальную фразу насчет того, что хотели, как лучше, а получилось – как всегда. Я вызову мать Юльки первой и предоставлю ей возможность показаться во всем блеске. Пусть выплеснет хотя бы часть своей агрессии, и ее будет достаточно, чтобы ввергнуть зал в состояние шока. При этом я должен выглядеть растерянным и подавленным таким незапланированным поворотом, возможно, немного беспомощным. То есть должен сыграть человека, который уверен в том, что помогал клиенту, а на самом деле – чуть не утопил его.

Рискованно, конечно. Просто на грани фола. Зато, если красиво разыграть комбинацию, можно получить максимальный положительный эффект. В зале не останется ни одного человека, который, пускай даже невольно, не посочувствует девчонке.

Я принес сигареты и пепельницу, положил их перед собой и закурил.

Как это сделать?

Нужно задавать обычные наводящие вопросы, которые просто подталкивают родителей петь дифирамбы своему чаду. Не сомневаюсь, что Юлькина мамаша воспримет их с таким же энтузиазмом, как бык красную тряпку, а нам того и надо.

Отца вызывать не стану. Хронический подкаблучник непредсказуем. С одной стороны, он безумно боится своей жены, с другой – в нем может проснуться совесть. И тогда представление превратится в балаган. Тата этого не потерпит.

Итак, сюжет такой.

Полный благих намерений адвокат вызывает мать обвиняемой. Суд зевает, понимая, зачем он это делает и готовится к привычному потоку родительских слез. И вместо слез получает взрыв, равный десяти килограммам в тротиловом эквиваленте. Или чуть мощнее.

Сколько Тата позволит продолжаться этому безобразию, сказать трудно. Она, скорее всего, опомнится довольно быстро, поэтому я могу рассчитывать максимум на десять минут внимания. Но какого внимания! Я должен выжать из этих десяти минут все, что возможно.

Я откинулся на спинку дивана и с удовлетворением выдохнул дым. В принципе, неплохо. Нужно все правильно расписать. Это и есть самое сложное.

Дальше.

Юлька не должна ничего отвечать матери. Она должна молча плакать. Очень тихо, без всякой истерики... Юная, беззащитная, глупая девочка, стремившаяся вырваться из дома, жизнь в котором напоминает сюрреалистические ужасы Дали. Так сказать, осенний каннибализм в натуральную величину.

Дальше.

Адвокат мечется, пытаясь выправить положение, и всячески усугубляет его, задавая глупые вопросы. Судья, наконец, приходит в себя и прерывает опрос свидетеля. Короткое совещание у стола Таты. Я приношу извинения.

Дальше.

Нужно подумать, какие подводные камни возникнут на наших путях. Один, самый болезненный, не давал мне покоя.

Конечно, Юлькины родители не в курсе, чем их дочь зарабатывала себе на жизнь до встречи с Вацлавом. Но, зная ее мамашу, вполне можно допустить, что она съездит в тот супермаркет, где якобы работала ее дочь и выяснит, что уборщицей по фамилии «Барзина» там никогда не пахло. Это плохо. Будет оповещен весь свет.

Значит, нам нужно продумать такой поворот событий. Интересно, кто из моих знакомых способен взять грех на душу и пойти на лжесвидетельство?

Я задумался и снова принялся стучать ручкой по бумаге.

Нужно найти надежного, вызывающего доверие свидетеля и вразумительно объяснить, почему Юлька соврала дома. Слава богу, что на нее ни разу не составили протокол, а то кисло бы нам пришлось... М-да... Ну ладно, отложим пока этот вопрос.

Я написал слово «работа» и поставил рядом два вопросительных знака. Обдумаю.

На сегодняшний день у обвинения имеется только один запланированный свидетель. Маринка. Она вызвала милицию, и ей предстояло рассказать о том, что она увидела, приехав утром в квартиру своего бывшего мужа. Ведь именно ей позвонила Юлька, прострелив Вацлаву лоб.

Стоп!

А что, если я вызову ее как свидетеля защиты?

Минуту, минуту...

Я застучал ручкой, как дятел, пытаясь ухватить и конкретизировать мысль, только что пришедшую на ум.

Я не сказал следователю, кто внес залог за Юлю. Просто посчитал это не совсем этичным. А что, если раскрыть карты на суде?

Я бросил ручку, обхватил голову руками и задумался.

Может получиться красиво. Жена, нанимает адвоката для любовницы мужа, убившей его. И вносит за нее залог...

Черт, хорошо получается!

Девчонки, уводящие мужчину из семьи, вызывают отрицательные эмоции у женской половины человечества. В этом смысле, симпатии зала будут не на стороне моей клиентки. Но если сама жена подтвердит, что Юлька не виновата в сложившейся ситуации? И не просто подтвердит, а докажет это делом? Вернее, уже доказала?..

Вопрос в том, пойдет ли Маринка на то, чтобы бросить тень на имя своего покойного супруга. Ей может не понравиться, если в суде начнут обсуждаться пикантные подробности интимной жизни Левицкого. Как говорится, о мертвых или хорошо, или ничего.

Это может решить только она сама.

Хотя, что я говорю?.. Личная жизнь Вацлава будет обсуждаться в любом случае. Значит, я имею полное право затронуть эту тему, но очень тактично. Вопросы будут в высшей степени корректными, ответы – тоже. Зная Маринку, я в этом не сомневался. Но иногда то, что читается между строк, выглядит гораздо убедительнее любого написанного текста. Да, это хороший козырь. Еще один козырь.

Я написал слово «жена», и поставил рядом два восклицательных знака. Сегодня же поговорю с Маруськой.

Может ли обвинение вызвать свидетелей, способных осветить ту сторону Юлькиной жизни, которую я предпочел бы оставить в тени?

Вряд ли они станут копать так глубоко. Зачем? Дело ясное, материал крепкий, поэтому и суд назначен на ближайшее время... Чего тянуть?

Бывшие Юлькины клиенты свидетелями не пойдут. Не нужны им домашние неприятности. Девчонки не пойдут тем более. Тут подножки быть не должно.

Итак, подведем итоги.

Сначала выступит мамаша-людоедка. Потом Маринка. Следом за ней можно вызвать бывшую классную руководительницу. Привязать ее показания к делу психологической подоплекой. Что там говорила Валентина Ивановна про пружину, которую гнут? Вот пускай и повторит.