Алексей Рыбин - Трофейщик
— Да, надо ехать к Лехе домой, ничего не поделаешь, — сказал Игнат. — Ну ладно, утро вечера мудренее, придумаем что-нибудь.
— Да, вот еще что. — Ваня поставил пустую рюмку на стол, — Леша по дороге говорил, что хочет отвальную устроить. Тебе-то он забыл сказать, сразу уснул. Игнат, как ты думаешь, если у тебя собраться, ничего? Человек пять-шесть? А?
Игнат помолчал.
— А ребята надежные? Свои?
— Ты что имеешь в виду?
— Да так… Ладно, давай созывай. Когда вы хотите собраться?
— Ну, не знаю. Завтра ему ехать — самолет ночью… Сейчас вроде поздновато?
— Ничего не поздновато, — ответил Игнат. — Давай звони, созывай, посидим, а утром вместе поедем к Лехе домой. Если что — пусть будут свидетели. Я не думаю, что они воспользуются официальными способами, чтобы вас задерживать. Раз начали с бандитами, так и будут продолжать. Им же проще. А толпой поедем — глядишь, и отобьемся. Детство это, конечно, но что делать.
Но нашли они только Юраню. Ни Гены, ни Ленки дома не было. Сколько Катя ни обзванивала их общих знакомых, никто не мог сказать, где находится эта безумная пара. «Безумная, действительно безумная, — думала Катя. — Молодые влюбленные, обоим уже за тридцатник, а как дети радуются… Везет ведь».
Приехавший довольно быстро художник был вообще не в курсе происходящего. Ему не стали объяснять все подробности — Игнат предпочитал лишний раз не распространяться на сомнительные темы, а Ваня просто уже не мог еще раз прогонять в памяти все кошмары предыдущих суток. Просто сказали, что у Алексея неприятности с бандитами и ему надо побыстрее сматываться — по возможности незаметно.
— У меня в комитете есть знакомые, — говорил Игнат. — Я навел вчера справки по трофейным делам. Есть там отдел специальный, который ими занимается. Ничего, говорят, в последнее время экстраординарного не случалось, никаких особых дел не заводили. Текучка обычная. Так что здесь явно чей-то личный интерес присутствует. Короче говоря, делу официального хода не давали.
— Это хорошо? — спросила Катя.
— С одной стороны, хорошо, с другой — могут просто грохнуть, и концов не найдешь. Тебе, Иван Давидович, дорогой, тоже надо сваливать. Есть куда?
— Ну, разве что в Москву. Вот с работой — проблема, надо же договариваться как-то.
— У тебя с жизнью проблема, ради этого можно, наверное, работой пожертвовать? Как думаешь?
— Мужики, а действительно так все серьезно? — спросил Юраня.
— Дальше некуда. Так что, Ванечка, давай рви когти. И чем меньше ты об этом будешь распространяться, тем лучше. Здоровее будешь.
— Смотрите, какого-то пидора кокнули, — сказала Катя, смотрящая последний выпуск новостей по маленькому черно-белому телевизору, стоящему у Игната на кухне.
«… Сегодня следственной бригадой, прибывшей на место происшествия по вызову соседей, был обнаружен труп молодого человека, убитого выстрелом в голову. По предметам, найденным в квартире, можно сделать вывод, что молодой человек принадлежал к так называемым сексуальным меньшинствам. Хозяина квартиры — доктора наук Виталия Всеволодовича Лебедева — дома не было, на данный момент его местонахождение неизвестно. Объявлен розыск. Есть предположение, что Лебедев похищен одной из преступных группировок нашего города…»
— Ну и дела, — прокомментировал Иван Давидович. — Он еще и доктор наук… А этого пидора мы с Алексеем видели. Так, значит началось!
— Да началось-то уже давно. Это они, похоже, между собой разбираются. Дележ начался. А то, что эта информация пошла в эфир, тоже о чем-то говорит. Этого самого доктора наук они засвечивают, показывая, что он вычеркнут из их компании, им уже не нужен. Нате вам доктора Лебедева, ешьте его с потрохами! Розыск объявлен. Так что, Ваня, может быть, и рано, но можно тебя поздравить — одним твоим врагом вроде бы стало меньше.
— Дай-то Бог.
— Мужики… — В дверях показался Алексей, с опухшими глазами и грязным лицом — он не смог даже толком помыться, а сразу, только успев поздороваться с Игнатом и обнять Катерину, рухнул на диван и заснул. — Ребята…
— Ты что, уже выспался? — перебил его Игнат. — Ты как себя чувствуешь?
— Ребята, я никуда не поеду, не могу. Вместе будем с этой бандой разбираться.
— Это ты брось. — Игнат достал с полки буфета еще одну рюмку. — Выпей вот водочки и брось дурные мысли. Поедешь в свою Америку, как миленький. Тебе же лучше будет. А мы уж как-нибудь здесь перекантуемся.
— Да, Алексей, все будет в порядке. Ты — в Штаты, Ванька в Москву свалит, мы здесь вообще ни при чем. Вернетесь, когда все уляжется, — поддержал Игната Юраня. — Выпьем за твою поездку, чтобы лететь тебе было мягко и быстро.
Алексей сел на выдвинутую Игнатом табуретку.
— Вы думаете, это когда-нибудь уляжется?
— Все проходит, Леха, все. Не нами сказано, — улыбнулся Игнат. — Выпьем!
— Ничего, ребята, не проходит. Что вы такое говорите? Все остается с нами. Чувствую, что никогда мне теперь от этого не избавиться, всю жизнь буду связан этой веревкой…
— Леша, мы в этой стране все чем-нибудь повязаны, не психуй. Нам с утра еще к тебе ехать.
— Зачем? Ах да. Вот черт — так нас же и заметут там как миленьких!
— Отобьемся, — прислонившись спиной к батарее, пробасил Юраня.
— Ваня. — Игнат посмотрел на Ивана Давидовича. — Ваня, смотри, может быть, тебе не стоит завтра с нами ехать? Посидите с Катериной здесь?
— Вот еще! Я-то уж обязательно поеду. Как это без меня? — возмутилась Катя. Она уже опьянела, раскраснелась, заметно повеселела. — Без меня вы вообще пропадете!
— Ладно, ладно. А Ваньке все-таки лучше остаться.
— Да что вы, ребята, я и в лесу был, и всего уже нахлебался. Чем больше нас будет, тем лучше. Поеду я с вами.
Только под утро Катя дозвонилась до Ленки. На кухне говорить было уже трудно — сидевшие за столом приятели старались перекричать друг друга, количество пустых бутылок под столом постоянно увеличивалось. Алексей все время просил добавить — он вдруг стал одержим мыслью, что детям и пьяным везет и завтра, если они поедут к нему домой в подпитии, все само собой образуется. Игнат только качал головой, пил наравне со всеми, но держался крепко, голос старался не повышать и по возможности контролировал свое состояние, понимая, что с утра ему придется командовать расслабившимися друзьями. Он их именно так и классифицировал для себя — друзья. Нравились они ему — Лешка, словно бы сам Игнат несколько лет назад, еще не остепенившийся, неженатый, не связанный семьей, авантюрист, Юраня — ближе уже к Игнату нынешнему, степенному, обстоятельному, сильному и в некотором смысле мудрому. По крайней мере, Игнату иногда казалось, что он действительно мудр. Правда, такое случалось лишь под воздействием определенных алкогольных доз, а в обычном состоянии он становился не в меру скромен, тих и стеснителен, компенсируя тем самым приступы пьяной мудрости.
Катя вынесла телефон в прихожую:
— Алло! Ленка? Это Катерина! Где вы бродите? Давайте быстро к нам. Мосты развели? Да уже свели давно! — Она замолчала, слушая Ленку. После долгой паузы сказала: — Понятно, ужас какой-то. Запиши наш телефон. — Она продиктовала номер, сказав «целую», повесила трубку и вернулась на кухню.
— Ребята, — громко сказала она, стараясь, чтобы ее услышали в общем шуме. — Ребята, да послушайте меня! Генка в больнице, его коммунисты на улице избили.
— Что-что? Какие такие коммунисты? Что ты несешь? — Игнат недоуменно поднял брови. — Как это?
— А вот так. На Дворцовой они с Ленкой гуляли, на них какой-то мудак накинулся, у них там митинг был или вроде того. Гена что-то ляпнул, на него и набросились. Ленка тоже ввязалась, и их обоих в ментовку забрали. У Генки сотрясение мозга, его сначала на Пионерскую отвезли, в травму для алкашей…
— Он что, пьяный был?
— Да нет, в том то и дело, что не пьяный. Просто подняли его на Дворцовой — без сознания лежал, ну и к алкашам сразу. Штраф выписали. А потом Ленка уже приехала, когда ее из ментовки отпустили, вытащила его оттуда, штраф заплатила. А за что, спрашивается? Ну вот, поехали они домой, а Гене по дороге совсем плохо стало, она его в Куйбышевскую сдала, сразу положили — тяжелое сотрясение. Она только что домой приехала, днем опять к нему пойдет.
— Вместе пойдем! — крикнул Алексей.
— Не трепыхайся. — Игнат оборвал его уже чуть досадливо. Пора было останавливаться. По опыту Игнат знал, что еще полчаса выпивки с такой интенсивностью, и Алексей уже никуда не поедет, рухнет прямо здесь. Молодой ведь еще, да и устал, как собака. Сейчас его еще нервы держат, а как расслабится — не поднимешь ничем. Пусть лучше в самолете отсыпается.
— Слушайте, господа, — начал Алексей, — что это такое происходит? Будет нам покой когда-нибудь или нет?! Что ж мы всю жизнь как между, простите за банальность, молотом и наковальней? Со всех сторон давят — там бандиты, тут коммунисты. Этим-то что надо? Им уж помирать пора, а они все куда-то наверх лезут. То, что они все сумасшедшие, — понятно, но почему их тогда не объявят вне закона, почему они митинги свои в центре города устраивают, почему людей избивают? Почему они не могут просто жить, свою судьбу устраивать, почему они только судьбы мира способны решать, а со своей не могут разобраться, перекладывают неудачи, вызванные собственной тупостью, на других, винят всех, кроме себя?
