Сергей Волошин - Бойцовые псы
Именно этого вопроса ждал Александр Петрович. Назвать заказчика самому — значит показать осведомленность и тем самым вызвать подозрение: откуда, мол, это знаешь… Другое дело — подсказать. Навести на след. Пусть будет нашим должником по гроб жизни этот везунчик. Когда-нибудь да пригодится…
— Ну, не знаю… Городинский Эдик, например… Твой бывший друг. Что-то у вас не сложилось с акциями. Тебе это ни о чем не говорит? Думай, осталось всего ничего.
— Точно! — Валерий Эдуардович схватил его за руку, как утопающий за спасателя. — Он… Наверняка он. Просто больше некому!
Мог бы вполне назвать любого другого, подумал Седов. Ведь ухватился за первого же. Интересно, как бы я повел себя на его месте? Наверно, так же.
— Точно… — повторял Пирожников как в забытьи. — У тебя есть другой телефон?
Через минуту он уже звонил в мэрию.
— Скорей, соединяйся же… — бормотал он. — Люсенька, это опять я…
— Вот, говорила тебе, — негромко сказала она. — Он мне потом целый скандал учинил.
— Слушай, не до этого сейчас, позови его, немедленно, если он на месте! Что? Потом с ним объяснимся, потом! Я все ему расскажу о наших с тобой отношениях, но только потом! Не до того сейчас, понимаешь?… — Он замычал от нетерпения, прикрыв глаза. Потом встрепенулся. — Григорий Теймуразович! Богом прошу, только не бросайте трубку!
— Я тебе что говорил, а? Ты себе что позволяешь, паршивец… Ты понимаешь, где ты находишься! Это правительство Москвы, а не дом терпимости! — Он говорил негромко, буквально шипел в трубку.
— Всё потом объясню. Вопрос жизни и смерти… Потом повинюсь и покаюсь… Помогите! Вы можете всё! И все знаете или можете узнать. Бога ради, скажите только: снимал ли в последнее время кто-нибудь из наших общих знакомых со счета крупную сумму…
— Между тринадцатым и шестнадцатым февраля, — подсказал Седов и встретился с затравленным взглядом Валерия Эдуардовича. Зря сказал, подумал Александр Петрович. Хотя это уже не имеет никакого значения.
— Шкодник ты и паскудник, — уже по-отечески ворчал Григорий Теймуразович. — Привык, что тебе всё прощается… Десять минут можешь потерпеть?
Пирожников умоляюще взглянул на Седова. Тот понимающе кивнул и поднял трубку спутникового телефона.
— Еще несколько минут, если это возможно, — сказал он вполголоса.
— Он что, старается узнать сумму моего контракта с Городинским? — засмеялся Павел Романович. — Здорово перетрухал, да?
— Не то слово, — сказал Александр Петрович.
— Зато теперь он у тебя в кармане, — серьезно сказал Каморин. — Как и ты у меня. Самая надежная структура иерархии, тебе не кажется?
— Так что мне ему передать?
— Только без импровизаций. Ещё пять, нет, семь минут. Так и передай.
Чёрт знает что, подумал Седов. Он держит всех нас в кулаке. Он знает, на какие болевые точки следует поочерёдно нажимать. Как пианист нажимает на нужные клавиши, так и он… И долго ли это, интересно, может продолжаться?
— Ну вот, только что мне передали, — пробурчал Григорий Теймуразович несколько минут спустя, — хоть это и коммерческая тайна… А снял твой лучший друг ровно сто тысяч. Городинский. Как раз три дня назад. Вот только зачем ему столько сразу, не знаешь? Про банк даже не спрашивай. Не могу, дорогой… Но потом объяснишь мне, что там за смертельная опасность над тобой нависла! Уж я тебя за уши оттаскаю…
Но Валерий Эдуардович уже не слушал. Схватил трубку спутникового телефона, лихорадочно соображая: ну конечно, это Городинский, кто ж ещё… Друг детства, самый верный враг и завистник.
И все же, сколько Городинский ему за меня обещал? Сто тысяч — сумма круглая… Не сто десять же? С другой стороны — не дай Бог ошибиться…
— Даю сто пятьдесят тысяч, — прокричал он в трубку.
— Зачем же так громко? Я хорошо слышу. — В голосе Каморина сквозила издевка. — Сто пятьдесят — хорошая цифра. Хотя это деньги не ваши, а ваших вкладчиков. Но это уже их трудности, я правильно говорю? Нашли кому их доверить… Надеюсь, до завтрашнего утра вы все приготовите, не так ли?
— Как мне их вам передать? — спросил Пирожников, чувствуя огромное облегчение.
— Я предоплату не беру только с постоянных клиентов, — строго сказал Павел Романович. — Но для вас, принимая во внимание ваши старания и страдания, сделаю исключение. Как только, так сразу, поняли меня? Следите за программой «Время» сегодня вечером. Там для вас все будет сказано. Это будет означать, что завтра утром указанная сумма должна быть у вас наготове. Мои люди найдут вас сами. Вы поняли меня? Тогда до встречи.
— Да, — кивнул Валерий Эдуардович. — Все понял. До встречи.
Неужто этот кошмар закончился? Отключив аппарат, он подозрительно посмотрел на Седова. Что-то здесь не так…
— Интересно, какую роль ты, Альча, или как там тебя, сыграл в этой истории? Уж не розыгрыш ли это?
— На твоем месте я бы не сомневался, — сказал Седов. — Я сделал для тебя все, что мог. Просил за тебя. И мой совет: делай, как он тебе сказал. Не пожалеешь.
— А какой процент ты будешь иметь с моих полутораста тысяч? Если, конечно, я их ему отдам, — сощурился Пирожников.
Александр Петрович вздохнул. Горбатого могила исправит.
— Что, полегчало? — спросил он насмешливо. — Отлегло? Ты ж только что кипятком ее, так жить хотелось! А теперь думаешь: все, опасность миновала? Что ж за жизнь у тебя, прости Господи. Так и будешь метаться между жадностью и страхом?
В это время в дверь снова постучали.
— Саш, ты не один? — спросила Люба из-за двери. — К тебе можно?
Седов не успел ответить.
— Заходите, не стесняйтесь! — опередил его Пирожников. — Я не кусаюсь…
И особенно жадным после пережитого, откровенным взглядом осмотрел ее с головы до ног. Она смутилась, посмотрела на Седова. Тот обнял её за плечи, прижал к себе.
— Что ж это Александр Петрович не хочет нас с вами познакомить, всё скрывает.
* * *Закончив разговор, Павел Романович набрал номер и код другого телефона.
— Слушаю, — сказал Канищев.
— Женя, реализовать вариант номер два. Первый — отставить. И жди моих дальнейших распоряжений.
— Всё понял, — сказал Канищев. — Второй реализуем, первый отставляем.
И хлопнул по плечу Костю Мишакова:
— Сворачиваемся. Позвони брату. Скажи — свободен. Может ехать домой.
— Он говорил, что я должен делать дальше?
— Пока нет. Значит, затем должна последовать операция подстраховки. Если не будет отбоя. Не бойся. Без работы не останешься. Твое от тебя не уйдёт.
И хлопнул, не скрывая облегчения, Костю по плечу. Потом, в свою очередь, набрал код мобильного телефона.
— Балабон, у тебя всё готово? Работаем по второму, твоему варианту.
Вернувшись домой, Валерий Эдуардович долгое время не находил себе места. Сейчас он был уверен, что его провели, как последнего фраера. И потому следует немедленно позвонить Эдику Городинскому, которого наверняка тоже взяли на испуг. Провели точно таким же способом… Ну, сволочи! Вот что значит знание психологии современного бизнесмена в России, которого обложили, как загнанного волка, и власти предержащие, и бандиты.
Или они, напротив, все в заговоре против него? И тот же Эдик Городинский в том числе? Но тогда, значит, и сам Григорий Теймуразович, сообщивший о сумме, которую будто бы снял Эдик со своего счета.
Просто голова идет кругом от этих предположений. Будет лучше обратиться к своим ребятам в милицию. Мол, его шантажируют, у него вымогают. Зачем мучиться, если там сидят его вкладчики, которые будут только рады… И пусть у них болит голова о его безопасности… Не обзаводиться же, как Хлестов, телохранителями, сидеть и не высовываться и гадать, сколько это еще может продолжаться?
Позвонив после долгих метаний своим знакомым в милицию, Валерий Эдуардович успокоился. Договорились, что его возьмут под негласную охрану. А денежки, если шантажисты будут настаивать, пусть он отнесет, куда прикажут. Там их, голубчиков, и прихватят, как положено… Кого ему бояться с его-то связями? Приободренный, Валерий Эдуардович даже уснул уже под вечер, чего с ним давно не было, и проснулся лишь после настойчивого телефонного звонка.
Он узнал голос Григория Теймуразовича.
— Слушай, Валера, ты программу «Время» смотришь?
— Иногда… — потянулся Пирожников. — А что случилось?
— Ты помнишь, спрашивал меня про Эдика Городинского?
Валерий Эдуардович ответил не сразу. Вполне может быть, что в милиции его телефон уже поставили на прослушивание. Как бы чего не сказать или не услышать лишнего… Григория Теймуразовича (даже про себя называл хозяина не иначе как по имени-отчеству, не смел, не мог позволить себе панибратства…) никто пальцем не тронет. А ему, Валере, да хоть всей пятерней пасть запечатают… Даже жалко себя стало, как подумал.
