Борис Пугачев - Дуэль с собой
Окса должна была прилететь утренним рейсом. Родик, как опытный пассажир «Аэрофлота», перед выездом позвонил в справочную. Выяснилось, что самолет задерживается «невылетом из Душанбе», и это нисколько его не удивило.
Ничего не оставалось, как каждые полчаса набирать справочную. Чтобы занять себя, он созвонился с Петром Константиновичем и, введя его в курс, спросил, как продвигаются дела с публикациями. Оказалось, что за прошедшие четыре месяца он сумел включить Абдулло Рахимовича в одиннадцать отчетов по научно-исследовательской работе, имеющих государственные регистрационные номера (и поэтому являющихся печатными трудами), и в две статьи, которые должны быть опубликованы в этом месяце. Родик попросил, чтобы ему срочно, до вечера вторника, прислали или продиктовали по телефону список научных трудов. В конце разговора он поинтересовался тем, что творится в Душанбе.
— Внешне все успокоилось, даже следов не осталось, а вот настроения в народе плохие. Все таджики только и обсуждают, что угнетение своей нации, необходимость суверенитета, спасение языка, в школах создали по две библиотеки — русскую и таджикскую, строят мечети. Если бы не Абдулло Рахимович, то меня, наверное, уже сняли бы с должности, — рассказал Петр Константинович.
— А как с финансированием и материально-техническим снабжением? — спросил Родик зная, что Петр Константинович в силу своих служебных обязанностей должен быть в курсе дела.
— Очень плохо. Такое впечатление, что Центр самоустранился от ответов на эти вопросы. В этом году даже ни разу никто из Москвы не приезжал. Обычно в это время, когда готовятся все годовые отчеты, — настоящее паломничество. Это нельзя объяснить только февральскими событиями. За первый квартал мы недополучили более половины транспортных средств и оборудования. Задерживают выплату зарплаты…
— Да, совершенно забыл: надо Абдулло Рахимовичу срочно организовать сдачу кандидатских экзаменов по иностранному языку и марксизму-ленинизму.
— Это не совсем в моей компетенции, но коль уж меня назначили ответственным — постараюсь организовать.
— Лучше в течение ближайшего месяца. Спасибо, не буду больше вас отвлекать. До свиданья.
Следующие полчаса он посвятил разговору с Абдулло Рахимовичем. Родик сообщил о встрече в среду по поводу диссертации и, умышленно не касаясь вопроса о «Волгах», рассказал про терраблоковую технологию и ее перспективы, а потом поинтересовался, возможно ли получить государственный заказ на изготовление пресс-установок.
— Это очень интересно, Родион Иванович, — отозвался Абдулло Рахимович. — У нас в Кулябе тысячи лет делают такие кирпичи, и если их можно производить быстрее и качественнее, то это найдет широкое применение. В Душанбе есть комплексный отдел, который давно занимается земляным строительством. Я очень хорошо знаю их руководителя — он мой земляк. В ближайшие день-два я с ним свяжусь.
— Заранее благодарю. Как обстановка в городе?
— По моему мнению, все развивается правильно. Пришли новые люди с прогрессивным мышлением. Роль партии, слава аллаху, усилилась. А те мелкие негативные действия так называемых демократов, которые всех испугали, думаю, затихнут. Не слушайте паникеров — второй Ферганы или Карабаха мы не допустим. Во всем произошедшем главное — неудавшаяся попытка перераспределения государственно-партийной власти. Идет реализация ленинского принципа коренизации госаппарата. Все остальное — это внешняя шелуха, которая отпадет. Вам все это может принести только пользу. Пока традиционный баланс сохраняется, но, не скрою, есть силы, которые хотят его изменить. Вряд ли им это удастся. Скоро все стабилизируется.
— Вашими бы устами… Я не скажу, что запаниковал, но очень обеспокоен.
— Приезжайте и сами все увидите. Заодно наконец заедете ко мне в гости. Вся моя семья очень хочет с вами познакомиться. Да и вам будет полезно пообщаться. Встретим и примем вас как самого почетного гостя.
— Спасибо. В мае постараюсь прилететь. А вы в Москву не собираетесь?
— Пока очень много дел здесь, но кто знает… Может быть, в связи с диссертацией придется…
— Приезжайте. Я вам покажу много интересного. Да и, полагаю, по диссертационным делам вам посетить Москву просто необходимо — экзамен по специальности требуется сдавать здесь. Кстати, я звонил Петру Константиновичу и дал ему список вопросов, на которые нужно ответить в ближайший месяц. Думаю, ему нужна помощь.
— Хоп. Я его сегодня вызову, и мы обсудим…
Связь оборвалась, в трубке зазвучали короткие гудки. Родик решил не перезванивать.
Как пояснили в справочной «Аэрофлота», самолет из Душанбе еще не вылетел, и Родик продолжил телефонные упражнения. На этот раз он набрал номер Петра Николаевича. Тот искренне удивился:
— Родион Иванович! Не ожидал вашего звонка. Очень рад! Ну как, отошли от командировки?
— Уже давно в работе. Как поживают ваши бойцы: Надя, Сергей и Володя?
— Что с ними может быть? Как всегда, бездельничают.
— Ну, вы, наверное, преувеличиваете. Передавайте им привет. Я вообще-то по делу. Помните, на выставке показывали терраблоки для малоэтажного строительства? Я хочу начать выпуск прессов для их производства, и мне нужна научно-техническая поддержка в определении свойств грунто-блоков и применимости их в отечественном строительстве. Вам было бы интересно этим заняться? Ваш институт — головной, а я профинансирую и институт, и ваш коллектив.
— Я должен поговорить с начальством. Вообще-то Госстрой эту задачу ставит давно, но мы сопротивляемся. Я вам говорил: нас интересуют в основном проблемы городского многоэтажного строительства, но если вы будете платить, может быть, мы займемся. Перезвоню в конце недели, ладно?
— Отлично, только не тяните с этим вопросом. Я уже послал фирме «Терраблок» предложения и зарезервировал финансирование.
— Какую сумму вы предполагаете заплатить нам?
— Ну у вас и реакция! Обсудим, если ваше решение будет положительным.
— Мы мало не возьмем. Так что готовьтесь.
— Думаю, мы достигнем консенсуса, как выражается наш вождь. До свиданья.
— До свидания. Спасибо за звонок…
Родик обещал еще в пятницу по итогам разговора с Григорием Михайловичем позвонить Боре Центнеру,
дуэль с собой вод
который тоже хотел так или иначе войти в совместное предприятие. Борю Родик нашел по его домашнему телефону.
— Привет, — отозвался он сонным голосом. — Ты дома?
— Да, — ответил Родик. — Я что, тебя разбудил?
— Вчера поздно лег, но ты прав — пора вставать. Слушай, я тебе минут через пятнадцать перезвоню.
— Ладно, но только имей в виду, что я скоро уеду в Домодедово. Мне надо человека встретить.
— Понял, — сказал Боря и повесил трубку.
На этот раз в справочной ответили, что сведений о рейсе не имеют. Родик в беспомощной злобе выругался. «Когда «Аэрофлот» начнет уважать пассажиров? Неужели нельзя, если уж летать не могут, хотя бы наладить информационную службу! Впрочем, это признак общего развала, скоро вообще ничего не будет. Надо запасти бензин и наделать тушенки, а то с голоду помрем», — совершенно серьезно подумал Родик и решил, что вечером обязательно озадачит жену консервированием мяса.
Раздался телефонный звонок. Родик ожидал услышать Борю, но голос был другой. Звонил Саша, его давний друг, с которым он не виделся уже почти четырнадцать лет — с тех пор, как они поссорились. Вернее, поссорила их жена Саши, считая, что холостой в то время Родик плохо влияет на их семейное благополучие. Дружба Родика и Саши имела большую историю. В детстве, когда они еще лежали в колясках, мамы вывозили малышей гулять в один парк. Потом до школы они виделись редко, поскольку жили в соседних домах, а детские сообщества, хозяйничавшие во дворах этих домов, враждовали, и любое общение не поощрялось, а иногда и наказывалось. Поэтому встречались они в основном во время драк и перепалок. Однако после хрущевского расселения подвалов и коммуналок дворовые компании распались. Детей во дворах стало меньше, а родительского надзора — больше. Гулять подросткам теперь было интереснее в промзонах, на железнодорожных перегонах и в тупиках, где они чувствовали себя более самостоятельными. Дружба ребят возобновилась, хотя первые четыре года они учились в разных классах. Затем классы соединили, Саша с Родиком четыре года сидели за одной партой, а после восьмого класса оба поступили в школу при Академии педагогических наук, где вновь попали в один класс — с математическим уклоном. Все свободное время они проводили вместе, собрав вокруг себя большую компанию сверстников, подражающих героям романов Александра Дюма. Саша в ней считался Арамисом, а Родик — Атосом. Так же среди них были д'Артаньян, Портос, несколько легендарных графов и слуг и даже миледи. Вся эта компания верховодила в школе, доставляя учителям массу хлопот. Она постоянно давала поводы для обсуждений на педагогических советах и стала объектом ненависти учителя физкультуры, считавшего, что эти, по его словам, «блевотины» изощренно издеваются над ним. После окончания школы Саша и Родик подали документы в инженерно-физический институт. Однако Сашу, вероятно, из-за типично еврейской фамилии его отца, завалили на устной математике, которую он знал намного лучше Родика и большинства других абитуриентов. Ему пришлось поступить в авиационный, но меньше встречаться мальчишки не стали, наоборот, круг их общения расширился.
