Алла Полянская - Слишком чужая, слишком своя
— Ваши коллеги решили избавиться от меня, чтобы добраться до информации быстрее вас. Но за дело взялись неумело. Приличное сотрясение мозга — и все. Что-то у вас здесь недоработано.
— Учту, обязательно. Слушай, дорогая, давай обо всем позабудем. Мне так не хватало тебя все это время, ты так нужна мне. Вдвоем мы будем править миром, слышишь?
Нет, дядя Макс, мне не надо так много. Мне нужен только небольшой остров, где меня ждет Эрик. Мой Эрик.
— Мне надо подумать. А что с Кеном?
— А ничего, — дядя Макс стреляет в него. — Он надоел мне своей глупостью. Ну, как?
— Но я уничтожила все файлы!
— Вот, — он смеется. — На этом диске — все. Абсолютно все.
— Зачем вы связались с Валидом?
— Он финансировал проект. Опыты требовали средств, я не мог брать из бюджета, это сразу бы заметили. Этот дикарь думает, что он главный, но мне достаточно только подать сигнал — и все. Вот, смотри: это ноутбук новейшей модификации. Он делает все: перечисляет деньги, проводит поиск информации, передает сообщения.
— Ну и что? Дядя Макс, мне нужен врач, если не хотите, чтобы...
— Я уже вызвал. Рана неглубокая, на тебе ведь бронежилет.
Нет, это не просто бронежилет.
— Но вы не знаете пароль, чтобы перечислить деньги.
— Это дело времени. Ну, что, ты решила?
— Да, — я улыбаюсь. — Кстати, а где Юлия? Ну, мой двойник?
— Она не была нужна, — так, все ясно. — Ты еще должна будешь рассказать мне, как тебе удалось добраться сюда. И кто делал тебе пластику?
— Профессиональная тайна.
— Ты все такая же упрямая! У нас теперь не должно быть тайн.
— Вы правы, босс.
Дядя Макс резко вскидывает руку с «магнумом». Нет, не стоит. Получай. Нож пробил запястье. А вот уже и взрывы начались. Все по плану.
— Ты опоздал, па.
Я поднимаюсь с пола и снимаю бронежилет. Красная жидкость ярко выделяется на сером полу. Бутафория, мое собственное изобретение, папа поломал голову пару недель, пока сделал.
— Возникли небольшие проблемы, но все уже уладилось. Идем, детка, потому что там все горит. Что это за вонища? — Он оглядывается на стол. Неприятное зрелище для среднестатистического гражданина. Но мы не такие. — Вы отстранены от должности, полковник Максвелл. Я вынужден арестовать вас.
Дядя Макс носит с собой ампулу, но я не дам ему воспользоваться ею. Поэтому изо всех сил бью его в пах. Рефлекс: рот открывается. Именно на этот случай у меня и припасены клещи. Хороший инструмент. Зуб вышел как надо. Что, больно? Меня это утешает.
— Диск. Дай сюда.
— Керстин, нет!
Все, папа, я так решила, и никто меня не остановит. Это ни к кому не должно попасть, иначе все будет напрасно, все погибли зря. Смерть слишком важная штука, чтобы быть напрасной.
— Все.
— Ты сумасшедшая девчонка! Что ты натворила!
— Я сделала то, зачем пришла. Прости, что не предупредила, но так и было задумано.
— Ты воспользовалась мной! На кого ты работаешь?
— Па, не будь таким... непрофессиональным. Я работаю на себя, всегда — только на себя, с той минуты, как... — «Беги, Керстин, беги, я тебя прикрою...» — Меня некому больше прикрыть. Потому я работаю на себя. Ты же не прикрыл меня.
— Я... не мог...
— Я знаю. И если ты хоть немного подумаешь, то поймешь, что не всякое открытие нужно человечеству. Есть вещи, к которым лучше не лезть грязными руками.
Если бы кому-нибудь пришло в голову вовремя прикрыть некоторые исследования, не было бы в Хиросиме такой беды. Возможно, со временем мы были бы более готовы принять те открытия, которые теперь нас всех уничтожают.
— Может быть, ты и права. Возможно, мне удастся... впрочем, не имеет значения. Ничего уже не вернешь. Идем, я слышу вертолет.
Мы выходим из дома. Правое крыло уничтожено взрывом. Хорошая была взрывчатка! Солдаты в камуфляже сгоняют пленных. Потом разберутся с ними, их заберут несколько вертолетов. Не вышло тихо, скоро примчатся французы, и надо, чтобы они застали здесь только развалины.
— Что ты делаешь?
— Возмещаю свои убытки. Я потратила на это кучу денег.
Компьютер дяди Макса мне знаком. Такая же штука стояла у меня дома, только побольше.
— Это счета Валида? Ты получила доступ?
— Да. Несколько миллионов меня бы очень утешили.
У меня есть на что потратить эти деньги.
— Но так нельзя!
— Это тебе нельзя, ты на службе, а я — сама по себе. Па, скажи, ты знал, что это он приказал убить маму и Стивена? Ты знал?
— Я подозревал. Ведь тот тип, которого ты подстрелила в номере отеля, не доехал до допроса. Вроде бы воспользовался ампулой, но я осматривал его, при нем не было ампулы и не могло быть. А яд был наш. Но у меня не было доказательств. А потом, когда ты исчезла, я попробовал действовать на свой страх и риск. У меня тоже были связи. Я заручился поддержкой... неважно.
— Теперь ты — босс?
— Да. Но... ничего уже не изменишь.
Мама и Стивен так и останутся там, на кладбище. А мы с тобой, папочка, слишком чужие. Я не оправдала твоих надежд, а ты не оправдал моих. А чего я, собственно, ждала? Что он скажет мне: «Керстин, дорогая, я ужасно скучал без тебя. Ты молодец, я горжусь тобой». Но он этого не сказал. Ему тоже нужен был диск. Мир в кармане. Может, это и нормально, и только я борюсь с ветряными мельницами? Нет. А Юлия? А девочки из «Галатеи»? А Жаннет? Нет. Я сделала то, что нужно было сделать. Мама бы гордилась мной!
— Па, тебе привет от Олава. Едва не забыла передать.
— Олав?Где ты его встретила? Он...
— Он умер у меня на руках. Не выдержал «технологии».
Да, генерал, я сделала то, что вы говорили.
— Жаль. Я научился у него некоторым вещам — правда, мы были тогда по разные стороны.
Вы и теперь по разные стороны, так я думаю...
* * *Самолет в Лондоне уже ждет. Я лечу домой. Домой? А где мой дом? Я теперь уже не знаю. Но я должна кое-кого навестить. Дядя Макс тоже летит с нами. Его тоже кое-кто заждался. Я считаю, так ему и надо.
— Одного я не понимаю, — его рукам неудобно в наручниках. — Как это случилось, что Рон так вовремя прибыл? Как вы связались?
— По электронной почте, из терминала аэропорта. Сигнал прошел через Брюссель.
— Это невозможно! Рон, я отслеживал все сообщения, которые ты получал за эти четыре года.
— Вы просто не обратили внимание на отрывок из псалма. Там был номер — надо было взять и поискать в Библии. Вот и дата прибытия. А псалом — из Старого Завета. Значит, Израиль. Все остальное... сами понимаете.
— А в Лондон мы летели в одном самолете.
Все и так ясно. Даже дяде Максу. Он проиграл. Правда, неизвестно еще, кто выиграл, но мне уже все равно.
— Что ты собираешься делать? — Папа, зачем насиловать себя и поддерживать ненужный разговор? Мой мир уже давно... без тебя. Я привыкла. Мне уже почти не больно.
— Поеду к Эрику.
— К этому актеру? Знаешь, детка, я никогда... Он не лучший вариант для тебя.
Словно ты не знаешь, па, что для меня твое мнение неважно. По крайней мере в этом вопросе.
— Папа, я все уже для себя решила. Если ты против, это только твои проблемы.
— Керстин, я понимаю, что у тебя есть право сердиться. Признаю, я был... не очень хорошим отцом.
Это очень мягко сказано, па!
— Да. Ты признаешь это только теперь. Когда моя жизнь разбита. Когда все, кто мне дорог, мертвы. Когда... А где ты был тогда, когда я плакала по ночам от бешеной тоски по маме, по Стивену, от жгучего чувства вины за то, что я не смогла их защитить? Где ты был тогда? Ты оставил меня одну — наедине с моим горем, наедине со страшными воспоминаниями. А теперь ты выныриваешь черт знает откуда и говоришь, что тебе не по вкусу мой избранник? А мне теперь чихать на это, па. Ясно?
Я кричу, чтобы заглушить в себе любовь к нему. Я кричу, чтобы напугать слезы, которые закипают в горле. К черту, никаких слез! Я должна была это ему сказать. Потому что я виновата. Это из-за меня погибли мама и Стивен. Потому что дядя Макс хотел владеть мной сам.
— Керстин... — папа смотрит на меня как-то странно. Что такое? Новая хитрость?
— Ну что еще? Да, я виновата, это из-за меня...
— Керстин, дорогая, но это же абсурд! Я никогда не обвинял тебя... Господи, значит, все это время ты думала, что я сержусь на тебя за... Боже, какой ужас! Послушай, детка, я... Просто я думал, что... должен был сам защитить вас, и ты сердишься на меня... Нам надо об этом поговорить. В более спокойной обстановке. Обязательно. Поэтому я прошу тебя: езжай прямиком домой, в наш дом. И дождись меня, я только управлюсь с делами и тоже приеду.
Не о чем говорить. Уже не о чем. Между нами встали годы отчуждения и кровь Стивена на моей блузке. Все ясно. Но я поеду домой, меня там ждут.
Дорога из Сан-Диего все такая же. И заросли кактусов тоже. Вот знакомый знак. Напугали ежа голым задом! «Запрещенная зона! Опасно!» Только не для меня. Я здесь живу. Жила. Не знаю. Здесь дом с террасами. Качели на лужайке посреди серых дорожек — недалеко от тира.
