Петр Северцев - Афера хакера
Я твердым шагом направился навстречу Бойко и Иванову.
— Господа, — сказал я, когда до столкновения оставалось три шага. — Моя фамилия Мареев, я частный детектив, вам обо мне должны были говорить.
Они остановились и быстро переглянулись.
Первым отреагировал Бойко:
— Что вы хотели от нас услышать? — В его голосе звучали детские оттенки, которые очень вязались с его пухленьким розовым лицом и слегка приоткрытым ртом, как будто он всегда был чем-то удивлен.
— Информацию, касающуюся Зимина и его деятельности.
— Какого рода информацию? — вступил в разговор Иванов. На его худом, несколько аскетичном лице я прочел некое напряжение.
— Давайте так — я буду задавать вопросы, вы будете отвечать или отказываться, ссылаясь на какие-либо причины. Ведь диалог у нас не принудительный, а добровольный.
Молодые люди еще раз переглянулись, и Иванов сказал:
— Нам уже надо ехать, если хотите, поехали вместе и поговорим по пути.
Выбора у меня не было, и я сказал:
— Отлично.
Мы вышли на улицу и подошли к темной «Вольво-850», где сидел истомившийся в ожидании шофер. Я сел за спиной шофера, чтобы мне было удобно видеть севшего впереди Иванова и пристроившегося рядом со мной Бойко.
Я продолжил активничать. Вопрос сразу обоим:
— Как давно вы знали Евгения Зимина?
— Достаточно давно, — сухо ответил Иванов.
— Лет десять, — подтвердил Бойко.
— То есть когда он еще работал в органах?
— Да, — нехотя согласился Иванов.
Бойко и на сей раз был более откровенен:
— У нас были тогда мелкие неприятности с законом на экономической почве, мы уже тогда занимались предпринимательством.
— Какого рода?
— Вам что, всю биографию рассказать? — колко спросил с переднего сиденья Иванов.
— Тогда это называлось фарцой, но, уверяю вас, это к делу не относится. Просто Евгений уже тогда мыслил дальше, чем другие, и, будучи порядочным человеком, помог нам решить некоторые проблемы с законом. Он вошел в наше положение, тогда еще совсем молодых парней, комсомольских работников, первый раз съездивших за рубеж, — рассказывал Бойко.
— Он и в дальнейшем помогал вам на стезе бизнеса?
— Как только начались реформы и мы занялись предпринимательством легально, он помогал нам в тех случаях, когда возникали проблемы с криминальными структурами.
— То есть «был крышей»?
— Не в том смысле. Закон он никогда не нарушал, — возразил Бойко.
«Это в нашей стране-то… Просто святой… Ангел господен», — подумал я.
— И уже несколько позже, когда он ушел из органов, поняв, что его предназначение в жизни — бизнес и политика, мы пригласили его на главные роли в коммерческие структуры, которые сами к тому времени создали и развили. С его приходом дела пошли еще лучше. Он предприниматель от Бога, — патетично воскликнул Бойко.
— Однако в этом качестве он работал немного, года два, а потом ушел в Правительство, — заметил я.
— Не черта было лезть в политику, — мрачно проговорил Иванов, глядя на фары встречных автомобилей.
— Он хотел пойти дальше, перейти в новое качество, поднять планку в целях, — пояснил Бойко. — Бизнес для него был лишь средством в достижении этих целей.
— При таких амбициях должно было быть немало завистников, желающих порушить эти планы. Вы кого-нибудь конкретно подозреваете?
Оба разом замолчали.
— Если откровенно, — опять не выдержал первым Бойко, — то представить себе кого-то конкретно я не могу. Да, недоброжелатели были, но открытых непримиримых врагов лично я просто не знаю. Евгений умел обделывать свои дела так, чтобы не доводить до серьезных конфронтации с кем бы то ни было. Надо отдать ему должное, дипломатом он был весьма неплохим.
— Были ли у кого-то личные мотивы пойти на такой шаг? Может быть, кто-то сильно пострадал от деятельности Зимина?
— Да, конечно, были, были, — взорвался Иванов. — Были и люди, были и мотивы. Но чтобы отважиться на убийство, — таких я не знаю. Хотя я допускаю, что многого о жизни Зимина не знаю, в том числе и личной.
— А как обстоит дело с экономическими мотивами? Может быть, старые долги, взятые обязательства, которые не были выполнены? Знаете, сейчас это модно — молодые бизнесмены взяли кредит, а отдавать нечем — поставщик подвел…
Они как-то разом бросили на меня недоуменный взгляд:
— Если вы слушали нас внимательно, то должны были понять, что Евгений — не молодой бизнесмен, — с недовольством в голосе сказал Бойко. — А опытный талантливый делец. К тому же он уже два года не занимается конкретным бизнесом, все его дела ведут ближайшие сподвижники, в том числе ваши покорные слуги. Если уж были к кому-то претензии, то к нам. Ничего отдаленно напоминающего то, что вы имеете в виду, в последнее время не происходит. Все фирмы имеют устойчивый положительный баланс, финансовое положение банка «Элвис» вообще ни у кого не вызывает никаких сомнений.
— Мы устойчиво развиваемся на протяжении многих лет, — подтвердил Иванов.
— А на чем основано такое преуспевание в период экономического кризиса? — спросил я.
— На хорошей работе и высоком профессионализме, — безапелляционно ответил Иванов.
— А если поконкретнее?
— Без комментариев, — резко обрубил Иванов.
Я перевел вопросительный взгляд на более говорливого Бойко, но тот демонстративно отвернулся к окну.
— Хотите добрый совет? — вдруг неожиданно спросил Бойко.
Я согласно кивнул.
— Попробуйте копнуть бытовуху, так, кажется, у вас это называется. Я не знаю ничего конкретного о личной жизни Зимина. Жил он как и все мы, достаточно много работая. Но чем черт не шутит… Может, какой-нибудь ревнивый шизофреник-муж и грохнул его?
Я откинулся на спинку мягкого, обтянутого дорогой кожей сиденья и, закурив сигарету, сказал:
— Ревнивый муж был бы слишком простым решением задачи для человека такого масштаба.
Глядя в окно на проезжающие мимо огни домов, я задумался о нашем разговоре. Снова никакой стоящей информации: общие фразы, экскурсы в историю, видимое благополучие в делах. Я почти был уверен в том, что в этих людях явно чувствовалось недоумение по поводу произошедшего, какая-то странная растерянность. Причем это не было растерянностью бойцов, лишившихся командира, — они были не первый год в бизнесе и могли развиваться без Зимина, однако что-то их пугало и напрягало. Что — я не мог понять.
— Неплохо бы в этом разобраться, — уже вслух сказал я.
Они не обратили внимания на мои слова, так как сами глубоко задумались. Я попросил шофера остановить машину. Попрощавшись со своими попутчиками, я быстро поймал такси и отправился обратно к «Славии», где меня поджидала оставленная на стоянке автомашина.
Добравшись поздно вечером до дома, я в который раз за последние дни понял, что Приятеля загрузить по большому счету мне нечем. Тем не менее всю информационную скудость, имевшуюся в наличии, я в подробностях представил на его рассмотрение (от списка лиц, присутствовавших на похоронах, до номера машины прелестной незнакомки) и, не собираясь просматривать его аналитические выкладки, лег спать.
На следующий день ровно в час дня (я предположил, что банкиры любят точность) я набрал номер, указанный в визитке Лагутина. Как и следовало ожидать, мелодичный женский голос сказал:
— Банк «Элвис». Приемная председателя правления. Добрый день.
— Меня зовут Валерий Мареев. Мне нужен господин Лагутин.
— Одну минуточку, — замялась секретарша и, видимо, в продолжение этого включила мелодичную заставку в телефоне.
Я внутренне выругался, поскольку терпеть не мог электронный ремикс известной пьесы Бетховена «К Элизе». Это, к счастью, продолжалось недолго, и голос секретарши пропел мне следующий текст:
— Уважаемый господин Мареев! К сожалению, Василия Андреевича сейчас нет в банке, но он оставил адрес, по которому вы можете его найти. Это спортивный комплекс завода техстекла. На вахте о вас сообщено.
— Спасибо, — поблагодарил я ее за пение и положил трубку.
Через двадцать минут я был на проходной. Охранник на вахте, пристально разглядев меня и мое удостоверение, сверил мою фамилию со списком присутствующих и прогудел:
— Второй этаж, волейбольный зал.
На входе в зал меня снова остановили, на сей раз люди крепкого телосложения в штатском, видимо личные охранники кого-то из игроков, вполне возможно, что Лагутина. Пройдя очередной тест-контроль, я наконец попал в спортзал.
Игра была в самом разгаре. Две команды пузанов скрестили копья на волейбольной площадке в отчаянной борьбе за сброс парочки-другой килограммов своего веса. Единственным выделявшимся на этом фоне игроком был предмет моего интереса Василий Лагутин.
Он играл ярко и самозабвенно. Понаблюдав за его игрой минуты три-четыре, я подумал, что, можно сказать, играл он в чем-то ожесточенно. Он прекрасно действовал на приеме, бросаясь за самыми сложными мячами, умно и грамотно раздавал пасы, играя роль разводящего, но наиболее ярко он раскрывался в роли атакующего. Мощными кинжальными ударами он вбивал мяч в площадку соперников: мне показалось, что он не просто играет, а снимает мощнейшее нервное напряжение. Это выражалось не только в игре, но и в агрессивных репликах, отпускаемых им партнерам по команде, которые не соответствовали классу его игры и смотрелись на порядок хуже.
