Деон Мейер - Семь дней
— Каком фонде?
— Он называется «Исандо-Дружба».
Прёйс покачал головой:
— Никогда о таком не слыхал.
— Вы совершенно уверены?
— Да.
— Кому было известно о том, что Котко проявлял интерес к Слут?
— Откуда мне знать, кому она об этом рассказывала?
— Кто в вашей юридической фирме знал о его влечении?
— О романтическом влечении?
— Да.
— Только я. Как вы понимаете, такими вещами не хвастают.
— 18 января вы и Слут встречались с Котко в помещении вашей фирмы.
— Да.
— Вы каким-то образом намекали Котко, что вам известно о его прошлом? О том, что он служил в КГБ?
— Что вы, конечно нет!
— И о его любви к штыкам?
— Нет!
— Котко мог каким-то образом узнать о расследовании, проведенном Фишером?
— Мы платим им за то, чтобы они держали язык за зубами.
— И все же он мог каким-то образом узнать, что о нем наводили справки?
— Нет… вряд ли.
— Но вы не считаете такое совершенно невозможным?
— Ничего невозможного нет. Но это маловероятно.
— Мистер Прёйс, — сказал Дюпре. — Если сегодня застрелят еще одного нашего сотрудника и выяснится, что вы опять что-то от нас утаили, я лично позабочусь о том, чтобы на вас завели уголовное дело. Любым доступным мне способом. Вы понимаете?
— Да.
— Может быть, вы хотите сообщить нам что-либо еще?
— Извините. Больше я ничего не знаю.
Мбали встала.
— Надо скорее сообщить обо всем Бенни, — сказала она.
45
После взлета Скелет заметил, что Гриссел вцепился в подлокотники кресла.
— Бенни, что с тобой?
— Не люблю летать.
— Летать в самолете безопаснее, чем ездить на машине!
— Скелет, самолеты падают и разбиваются. То и дело падают!
Бошиго только рассмеялся.
Позже, когда они с аппетитом поедали самолетный ужин — в тот день они не успели даже позавтракать, — Бошиго заметил:
— Ты ведь понимаешь, что меня послали с тобой только для прикрытия? Чернокожее лицо должно умилостивить богов…
Так как рот у Гриссела был набит, он только пожал плечами.
— Ну, Бенни, и что ты думаешь обо всем этом? О политике, о коррупции, о тесных связях…
Он проглотил и ответил:
— Скелет, а что тут скажешь? Просто так обстоят дела. Ничего нового! Когда я давным-давно служил в отделе убийств и ограблений, нам тоже многим приходилось жертвовать. Ради политики. Ради прикрытия. Приходилось смотреть на какие-то вещи сквозь пальцы. Правда, в те дни ничего такого не попадало в газеты. Им хватало другого.
— Ничего не меняется, — задумчиво проговорил Бошиго.
Когда стюардесса унесла пустые тарелки и пластиковые ножи и вилки, Скелет сказал:
— Вчера ночью, когда ты позвонил мне домой, я смотрел кино, «В тени Луны». Документальный фильм об астронавтах, которые высадились на Луне. По словам одного из астронавтов, когда они очутились на темной стороне Луны, он посмотрел на Землю и сказал: она такая маленькая и хрупкая! Но там все, кого он знает. А после того, как они вернулись, они поехали во всемирное турне, и в каждой стране их приветствовали словами: «Мы молодцы!» Не «Вы, американцы, молодцы», а именно «Мы молодцы». Фильм произвел на меня очень сильное впечатление. Я вырос в Форт-Бофорте. Когда я был еще вот таким маленьким, отец как-то ночью вывел меня во двор и показал Луну. Он сказал: Бенедикт, люди долетели до нее, ходили по ней. Знаешь, почему? Потому что мечтали, понимаешь? Он сказал: ты должен идти в этот мир с мечтой. И должен следовать своей мечте до тех пор, пока не поймаешь ее. Сегодня утром, когда я слушал обо всех проделках наших чиновников, я подумал: что с нами происходит? Бенни, у Мадибы [13]была своя мечта. Большая ukuphupha [14]для Южной Африки. А теперь мы теряем эту мечту. Вчера я вдруг понял, как мне не хватает отца — он умер в 2005-м. И еще я жалею о том, что мы, земляне, перестали воспринимать себя как одно целое. Пусть хотя бы в одной стране — в нашей. Или во всем мире. Ведь наша планета такая маленькая!
— Мы запросили в банке детализацию счета Котко. На 18 января он забронировал два номера в отеле «Сазерн Сан Куллинан» в районе Странда, — сказал капитан Филип ван Вейк.
— Два? — удивился Мани.
— Совершенно верно, бригадир. Теперь мы ждем подтверждения из отеля. В тот же день он провел по своей карте еще два платежа. Один — за ужин в «Буэна-Виста-кафе», в размере тысячи двухсот тридцати двух рандов сорока пяти центов. И еще перечислил три тысячи рандов агентству «Полночь».
— Эскорт-услуги? — спросил Купидон.
— Да, — кивнул ван Вейк. — Судя по детализации его разговоров, он звонил в «Полночь» в восемнадцать тридцать две и восемнадцать пятьдесят одну. Я подумал, что вам будет интересно.
— Спасибо, Филип, — сказал Мани.
— Похоже, он готовил себе алиби, — заметил Купидон.
— Вот именно, — кивнул бригадир Мани. — Вон, твоя задача — все проверить.
Гриссел смотрел на раскинувшиеся под ними просторы Кару и гадал: почему он никогда не задумывался о таких серьезных вещах? О мечтах на благо всей страны. И о том, что наша планета — одна. Он не думает о высоком.
Вот почему ему трудно понять Алексу с ее «волнующими, яркими образами» и «информационными каналами». Главное, если бы сейчас он не был так занят по работе, он бы, скорее всего, думал о том, как свести концы с концами, о своем алкоголизме и разводе, о приятеле Карлы и татуировке Фрица. И о том, как не опозориться. А мечтал бы… наверное, о том, как займется любовью. С Алексой.
Как вырваться из плена мелочных забот и начать беспокоиться за всю планету?
* * *Мбали стояла за дверью женского туалета на втором этаже здания УРОВП. Она уже собиралась выйти в коридор, но случайно услышала слова двух проходивших мимо «Ястребов».
— Теперь ты понимаешь, почему Африка поручил ей дело стрелка? — спросил один.
— Наверное, из-за Амстердама, — предположил второй.
— Точно.
Ей стало больно.
Как только она вошла в кабинет, зазвонил телефон. Мбали сняла трубку. Детективы из отдела ППГ сообщали, что в участке «Тейбл-Вью» в последнее время никого не увольняли с позором. Кроме того, начальник участка заверил их, что ни с кем не обсуждал звонок генерала Африки и его просьбу об освобождении двух граждан России.
Мбали поступила так же, как поступала всегда, когда бывала расстроена. Встала из-за своего до омерзения чистого стола, повесила на плечо огромную дамскую сумку. Вышла из кабинета, спустилась на лифте на первый этаж. Вышла на Маркет-стрит, повернула на Фортреккер. У светофора дождалась зеленого света, перешла дорогу, повернула налево, прошла мимо министерства внутренних дел — у входа толпились зазывалы, призывающие сделать фото на паспорт, уличные торговцы ручками и обложками на удостоверения личности. Мбали прошла мимо киоска тотализатора. Сегодня она не наградила, как обычно, презрительным взглядом слоняющихся там бездельников. Прошла мимо салона красоты и заглянула в закусочную «Сегодняшний улов».
С ней поздоровалась невысокая седовласая продавщица.
— Как обычно? — спросила она Мбали.
— Да, пожалуйста.
Она смотрела, как продавщица зачерпывает металлической лопаткой жареную картошку и ссыпает ее в белый бумажный пакет, присыпает картошку солью, сбрызгивает уксусом, заворачивает пакет в оберточную бумагу. Продавщица положила пакет на прилавок.
— Рыбки не желаете?
— В следующий раз.
— Одна средняя картошка, одна кока-кола. С вас двадцать шесть семьдесят пять.
Мбали приготовила деньги заранее. Передала их продавщице, взяла картошку и банку с холодной газировкой и осторожно уложила все в свою огромную сумку. Теперь ее коллеги ничего не увидят.
— Спасибо!
— До завтра. Желаю поймать побольше плохих парней!
— До свидания. — Мбали вышла. Теперь, после того как лекарство от стресса оказалось в недрах ее огромной сумки, она позволила себе поволноваться и вспомнить о неприятностях.
Оказывается, все считают: Джон Африка поручил ей дело стрелка, полагая, что может ею манипулировать.
Удар тройной силы! Оказывается, никаких успехов она не добилась. Ей поручили важное дело вовсе не благодаря ее заслугам. И Африка считает, что ею легко манипулировать, потому что ему известно об амстердамском фиаско — а тогда она пережила худшее в жизни унижение. И все лишь потому, что ей не хотелось опозорить свою родину.
