Антон Французов - Нешкольный дневник
Всем нам четверым было известно, что такое настоящая боль, но только мне одному — первому и единственному — пришла в голову чрезвычайно удачная мысль.
Мысль была чудовищная, но… Мне надоело быть жертвой. Катя не раз читала мне стихи каких-то поэтов. Я вообще поэзию как-то не воспринимаю (сидят, сидят в голове Клепины литкультпросветы!), но эти запомнил. «Дай бог быть тертым калачом, не сожранным ничьею шайкой, ни жертвой быть, ни палачом, ни барином, ни попрошайкой…»
Я потому эти строки запомнил, что прожил отпущенные мне годы с точностью до наоборот. Пожалуйста: сожран шайкой, сам которую и сколотил, и настроил, и дал работу. Об этом даже вспоминать невозможно — тупо и глухо колотится в висках кровь. Дальше: «ни жертвой быть, ни палачом». И то и другое я уже испытал сполна. И — «ни барином, ни попрошайкой». Было, было — отвечу кратко, как в анкете.
И — следующий виток Следующая страничка моей эрзац-жизни.
Чрезвычайно удачная мысль
Мы переехали под крылышко Нины Ароновны.
Это произошло после того, как мне пришла в голову эта самая мысль. Прежде чем начать действовать согласно ей, я решил вопрос с проживанием. Потому что дальше обитать на жуткой жилплощади, состоящей из двух квартир, объединяемых проломом в стене, было несерьезно. Жить в Трущобах — ребята так это чудное место называли — обрыдло. Погано к тому же. Потому я принял решение переехать за город, в громадный комплекс Нины Ароновны, который она скромно величала коттеджем. Юлик высокопарно поименовал наш переезд «альянсом со жрицами любви». Союз с проститутками — ничего не может быть проще и действеннее для воплощения' моей идеи, тем более что это было мне привычно. Но с момента, когда мы переехали, до устройства на работу к Нине Ароновне Кати прошло примерно полгода. Катя, кстати, отлично влилась в коллектив, как сказала бы моя соседка — тетя Кира. Катя сразу же отхватила жирного клиента, такого денежного и такого важного, что ей сделали в клинике доктора Шуба операцию по восстановлению девственности. Катя долго язвила по этому поводу.
А переехать пришлось в том числе по той причине, что нас стали беспокоить знакомые утопленничка Кормильцева, редкие ублюдки. Может, в чем-то заподозрили, может, хотели подмять под себя. Крайним оказался, по обыкновению, Алексей: его отделали в одном из клубов так, что пришлось полежать в больнице и состряпать пару косметических операций. Хотели было угрохать и меня, кстати, бросили с моста в Москву-реку в ледоход, и если бы не мои навыки кандидата в мастера, то плыть бы мне по течению на правах льдины — холодненьким и смирненьким. Одного из недоброжелателей мы сбили машиной, не насмерть, но впрок пошло. Еще одного Юлик огрел бутылкой шампанского по голове, и тот стал дурачком, хотя и до этого был не Менделеев. Но так дальше продолжаться не могло, тем более что мы с Виталиком вписались в очередной попадос: жена нефтяного королишки Датауллина решила сделать подарок для себя и для своей восемнадцатилетней дочери и сделала заказ на двух Дедов Морозов (был канун Нового года). Шапка, шуба и мешок с подарками были антуражем, равно как и длинная седая борода' а приветствовались атлетическое телосложение, внушительный член и почему-то умение говорить по-фински.
Или, на худой конец, хоть несколько слов знать. Наверно, потому, что родина Деда Мороза, Лапландия, где-то там у финнов.
Заказ передали нам. Мы с Виталиком приехали. У него в кармане был русско-финский разговорник. Две дамочки Датауллины ждали нас. А потом в комплекте с этой милейшей леди я обнаружил две хари кавказской национальности, явно отягощенные непомерными сексуальными амбициями. Ребята решительно отказывались верить, что я не совмещаю в себе достоинства женского угодника и педераста. Причем пассивного. Я стал возражать, сказал, что за это нам никто не платил, но нас не поняли. Старшая Датауллина к тому времени уже узюзилась и почивала, веселились только дочка и два ее приятеля. Я попытался ситуацию сгладить, даже анекдот рассказал, но он не помог. Меня по морде бейсбольной битой благословили, а Виталика натянули. На меня тоже чурка взгромоздился, девка — дочка — ржет, весело ей, как мальчонок по вызову опускают. Зло меня взяло. Тому, что на меня лез, я башку раскроил его же битой, второго с Виталика содрал — и в окно, на мороз, чтобы немножко охладился. Понял — нужно удирать. Я девчонку схватил прямо за ее щель, ка-ак дернул, наверно, там у нее матка загнулась на манер Виталика, когда того в задницу трахают: где баксы, говорю, ты, сука зажравшаяся?! Зло меня охватило, душит, не отпускает. Весело ей, твари, когда людей вот так унижают, размазывают! Всю жизнь как сыр в масле…
В общем, бомбанули мы их, опустили на пять тысяч баксов в качестве моральной компенсации, а потом Фил жаловался, говорил, что звонил ему Датауллин, пригрозил, что всю контору Нины Ароновны спалит, к чертовой матери. Фил отписался как-то, «крыша» Нины Ароновны утрясла непонятку, только нас искала и «крыша», и менты, и датауллинские. Нине Ароновне я три тысячи баксов скинул, она сразу повеселела, сказала — вот это другой коленкор.
После этого и переехали в их коттедж Сначала она, Ароновна, перекрывалась, боялась, что нас запалят датауллинские либо собственная «крыша» прознает, что «блядская масть» по беспределу прокатывается — и тогда кранты и мне, и Ароновне, если не откупится. А потом я ее утряс. Наверно, еще и потому, что ей теперь за меня денег платить не надо было, у нас бартер был — она засчитывает мне плату за проживание в счет собственного долга за интим. Вот и все. Удачно, баш на баш, и все удовлетворены. Хотя мне, честно говоря, в напряг было переть эту курву, когда вокруг куча молоденьких девчонок.
Хрен — он ведь тоже нежелезный. После трех палок — а на меньшее она была несогласна — половой лимит съеживался до безобразно малых размеров. Иногда получалось: клиенты (клиентки) + барщина Ароновне = не стоит. Гениталии болят, а девчонки-то красивые, особенно Маша Дубровская, Ирка Кудели-на, ну и — Катя, конечно. Все они тоже выражали желание со мной перекувыркнуться. Иногда удавалось, когда Ароновна пьяная и в темноте, вместо себя к ней Юлика подкладывать. У того стоит всегда и по барабану, на кого. Надо — значит надо. Профессиональное.
Работа в этом досуговом центре была поставлена великолепно. Саратовская «Виола» куда хуже, хотя там было чему поучиться. Но контора Нины Ароновны, конечно, выше уровнем. Да и клиентура — не сравнить с саратовской. Случалось, что вызовы приходили от знаменитостей, всей стране известных. Реклама нашей конторы в десятках газет была и чуть ли не по телевидению. И мы четверо — я, Юлик, Алексей и Виталик — работали в штате, и очень успешно работали. Ирка Куделина долго хохотала, узнав, что меня зовут Роман, а еще есть Юлик по прозвищу Джульетта. «Ромео и Джульетта» & Со» — вот как они нас именовали с легкой руки Ирки! Они смеялись бы куда меньше, если бы знали, чем время от времени занимается эта самая «Ромео и Джульетта» & Со». А то, что смеха не вызывало, — это и была моя удачная мысль.
Мы стали грабить наших клиентов. Ненависть к ним долго во мне копилась. Еще с Саратова, еще с «Виолы» и того времени, когда я развозил бригаду с Олесей и Василисой по вызовам. Еще с того времени, как я привез на «крышу» Катю Павлову, а кодла с Хомяком во главе над ней издевалась. И я ничего не мог сделать. Ничего! И никуда это не уходит, это чувство собственной беспомощности, оно никуда не девается, а варится в груди, как в неком перегонном кубе, претворяясь в ненависть. Оно, как зверь в клетке, только ждет момента, когда можно будет вырваться на свободу.
Дождалось.
Мы жили в Москве целый год, когда я совершил первое спланированное и заранее предусмотренное ограбление клиента. Нина Ароновна, конечно, была в курсе, более того, наводка была проведена через нее. Нина Ароновна в обязательном порядке установила для девочек правило: осматривать квартиру на предмет, есть ли деньги и хранятся ли дома ценности, ну и все такое. Девочки, конечно, не знали, для чего все это, но догадывались определенно. Первый клиент наклюнулся следующим образом: одна из девочек, Мила по прозвищу Харим-Паровозом, прославившаяся тем, что без труда могла пропустить через себя десяток мужиков, попала к одному богатому арабу, который при ней высказал желание пообщаться не только с девочкой, но и с мальчиком по вызову. Мила это запомнила, капнула Ароновне, та маякнула мне. На квартиру к арабу поехала необычная эскорт-бригада: сутер Фил не светился и не поехал, за сутера выступал Юлик Откуда мы, араб не имел ни малейшего представления. Юлик важно заявил, что к нам поступила информация о желании уважаемого господина развлечься. Остальные трое — то есть я, Виталик и Алексей — составляли «конкурс красоты», то есть возможность выбора.
Араб выбрал всех троих. Зря он это. Араб попался мерзкий и наглый, он выдвинул чудовищные, извращенные требования, так что мы с легким сердцем завалили его. Я знаю особые удары, отбивающие память, но отнюдь не смертельные. Вот таким ударом я его и попотчевал, после чего мы обчистили квартиру. Виталик суетился и мерзко хихикал, и мне почему-то стало противно, когда я вспомнил, как он кипешился у трупа того ублюдочного прокурора. А теперь грабил ни в чем не повинного араба.
