Картер Браун - Том 28. Исчезнувший мертвец. Блондинка. Труп. Прекрасная, бессердечная
Наконец «кадиллак» снизил скорость, резко повернул влево и остановился. Я проехал немного дальше, быстро оглядев все по дороге.
Она остановилась около высокого кирпичного забора, окружающего здание. Рена вышла из машины и у тяжелых железных ворот заговорила с мужчиной в черной униформе.
Я остановил свой «хили» у следующего поворота и прошел немного назад пешком. По обеим сторонам дороги росли деревья. Прислонившись к одному из них, я закурил сигарету и стал ждать. «Кадиллак» появился примерно минут через двадцать и с той же бешеной скоростью направился в обратном направлении — шум стоял в воздухе еще несколько секунд после того, как машина исчезла из виду.
Я выбросил окурок второй сигареты и пошел к воротам. На стене рядом с ними была прибита аккуратная белая табличка: «Хиллстоунский санаторий».
Охранник в черном вопросительно посмотрел на меня, когда я подошел ближе. Пришлось показать ему свое удостоверение.
— Девушка в «кадиллаке», которая только что отсюда уехала, — спросил я. — Что ей здесь было нужно?
— Она приезжала к доктору Мейбери, — ответил он, — больше я ничего не знаю.
— В таком случае мне нужен доктор Мейбери!
Он кивнул:
— Он главный врач. Я предупрежу его, что вы идете к нему, лейтенант.
— Хорошо, — сказал я. — Я не могу по дороге подцепить какую-нибудь инфекцию?
— А? — Он непонимающе взглянул на меня.
— Это ведь санаторий? Чем здесь болеют?
— Это не заразно.
Он ухмыльнулся, поднял руку и покрутил пальцем у виска.
— Сумасшедший дом? — спросил я.
— Немного грубо, лейтенант. — Он ухмыльнулся еще шире. — С теми деньгами, которые требуются для того, чтобы попасть сюда, клиент не может быть сумасшедшим — он просто неуравновешенный.
— Где я могу найти Мейбери?
— Идите прямо по дорожке, лейтенант, — сказал он. — Когда войдете в здание, то попадете в приемный покой. Я позвоню и предупрежу о вас.
Я отошел на два шага, затем остановился.
— Скажите, я не встречу по дороге кого-нибудь из… членов вашего клуба?
— Если и встретите, идите смело, — сказал он. — Там знают, кого можно выпускать.
— Ну хорошо, — вздохнул я.
Двухэтажное здание выглядело огромным и прочным. Его можно было использовать под мэрию, если только немного увеличить окна и снять с них решетки.
Я вышел на каменную террасу, поднялся наверх на девять ступеней и подошел к открытым настежь дверям. Внутри стоял специфический запах больницы.
За столом сидела рыжая девушка в белом халате. Она открыла рот, собираясь что-то сказать, но в это время сверху донесся дикий визг. Этот звук продолжался долго и очень действовал на нервы. Было впечатление, что человеку просто захотелось кричать без всякой на то причины.
Кто-то пробежал, хлопнула дверь, и вновь наступила тишина.
— Если я отвечу этому типу таким же визгом из солидарности, — спросил я, — вы возьмете меня к себе?
— Вы, должно быть, лейтенант Уилер? — бодро сказала она. — Вторая дверь налево по коридору, лейтенант. Доктор вас ждет.
— Благодарю. Я никогда раньше не видел, чтобы сталь имела такую чудесную упаковку.
— Простите? — Ее огромные глаза блеснули, когда она уставилась на меня.
— Ваши нервы, — уточнил я. — Вы даже не поморщились, когда услышали этот крик.
Она слабо улыбнулась:
— К этому привыкаешь, лейтенант. И знаете, все, что можно сделать для наших пациентов, делается на совесть.
— Если бы я сидел здесь целыми днями, — сказал я, — то не беспокоился бы о пациентах, а беспокоился о себе.
Я прошел по коридору и постучался во вторую дверь слева. Голос сказал мне: «Войдите!» — и я вошел.
В комнате стоял большой стол, две стены были уставлены полками с книгами, а всю третью стену занимало окно, но без решетки.
Мужчина в коротком белом халате, поднявшийся мне навстречу из-за стола, был доктором Мейбери. Понять это было легко — кроме него, в комнате никого не было.
Он был невысокого роста, немного полноват. Белая кожа оттеняла черные волосы, аккуратно разделенные прямым пробором и зализанные по бокам. Тонкая линия усиков подчеркивала мягкие, как у женщины, губы.
— Лейтенант Уилер? Я доктор Мейбери.
Рука его была тоже мягкой, а ногти покрыты бесцветным лаком. Но пожатие было твердым.
— Присаживайтесь, лейтенант.
Он опустился в кресло, положив локти на стол, и переплел пальцы.
Я уселся в замечательно удобное кресло и посмотрел на него:
— Скажите, доктор, что нужно было той девушке, которая только что ушла от вас?
— Вы имеете в виду мисс Лэндис?
— Да.
— Прекрасная молодая девушка, — сказал он. — Возбужденная, захваченная очень сильными эмоциями. — Его глаза слабо сверкнули. — Вы, случайно, не знаете, не испытывает ли кто-нибудь в ее семье комплекс неполноценности?
— Эта девушка практически лишена каких бы то ни было комплексов, — мрачно сказал я.
Он кивнул:
— Именно это говорит в пользу моей теории. Вы заметили в ней эту чрезвычайную веселость? Речь ее становится очень быстрой, она начинает играть словами и так далее… Вы когда-нибудь…
— Мне все-таки хотелось бы знать, что ей здесь было нужно? — прервал я его.
— Да, конечно. — Он выглядел слегка разочарованным. — Причина была простой, лейтенант. Она хотела узнать, проходил ли ее брат Джон курс лечения от наркотической зависимости в нашем санатории.
— Ну и…
— Нет. По крайней мере, за последние два года пациента с такой фамилией у нас не было.
— Пока я здесь, — сказал я, — вам не трудно будет проверить по вашей картотеке еще несколько фамилий?
— Ну конечно, — сказал он и взял со стола паркеровскую ручку с золотым пером. — Слушаю вас, лейтенант.
— О’Хара, Несбитт, Картер, Стюарт, Бус, Тальбот.
Он записал имена на листе бумаги, затем нажал на кнопку на краю стола. Вошла рыжая, и Мейбери велел ей проверить эти имена по картотеке. Она взяла список и вышла.
— Это займет не более десяти минут, лейтенант, — сказал Мейбери. — Чем еще я могу вам помочь?
— Пока ничем, — ответил я. — Впечатляющее у вас здесь место.
Он улыбнулся и небрежно провел по своим усикам ногтем указательного пальца.
— Хиллстоун имеет репутацию, — сказал он. — Мы открылись пять лет назад. Я горжусь тем, что во всем штате нет санатория лучше.
— Это, должно быть, дорого вам обходится.
— Да. — Он кивнул. — Но наши клиенты достаточно богаты.
— Вы хотите сказать, что здесь находятся только люди из богатых семей, которые хотят скрыть от окружающих свои пороки?
Он прикусил палец.
— Не совсем так, лейтенант. Тем, что мы принимаем сюда пациентов, мы облегчаем работу государственных больниц. И конечно, каждый имеет право лечиться частным образом. Что здесь такого?
— Конечно, конечно, — согласился я.
Раздался вежливый стук в дверь, и опять вошла рыжеволосая: Она положила на стол доктора большой лист бумаги.
— Из всего списка только один, доктор, — сказала она и вышла.
— У нас зарегистрирован только Бус, — сказал Мейбери. — Лечился здесь около года. Вышел из клиники четыре месяца назад.
— И где он сейчас?
— Трудно сказать, лейтенант. — Мейбери пожал плечами. — Кажется, он умер.
Итак, это не был неопрятный официант Бус.
— Моя информация поможет хоть немного? — вежливо спросил Мейбери.
— Нет, — сказал я. — Но… Что это?
— Я ничего не слышал.
— Будто кто-то скребется у двери, — сказал я. — Похоже на собаку или что-то в этом роде.
— Лейтенант. — Голос его звучал терпеливо. — Мы никогда не позволяем животным… — Внезапно мускулы его лица напряглись. — Что за звук?
Он был уже у самой двери, когда я только вставал с кресла. Тут же я услышал снаружи ужасающий визг, который резко оборвался.
Я вышел в коридор вслед за Мейбери. Перед столом в приемном покое стоял высокий мужчина, которого я когда-то видел. Он держал рыжеволосую за горло одной рукой, ее ноги безвольно болтались в воздухе дюймах в шести от пола.
Когда мы подбежали, он слегка стукнул ее в живот.
— Цедрик! — крикнул Мейбери властным высоким голосом.
Верзила презрительно отбросил девушку в сторону, она упала на пол и осталась лежать, задыхаясь. Затем он повернулся к нам.
Он был молод, не более двадцати двух — двадцати трех лет. У него были светлые, коротко подстриженные волосы и пронзительные голубые глаза.
Когда он взглянул на нас, его губы искривились.
— Глупая кукла! — сказал он обиженным голосом. — Не хочет говорить «мама»!
— Ты взял не ту игрушку, Цедрик! — мягко сказал Мейбери. — Кукла, которая говорит «ма-ма», в твоей комнате!
— Не пойду обратно! — сказал Цедрик. — Мне там не нравится. Все время темно, и они…
