Анатолий Афанасьев - Анатолий Афанасьев Реквием по братве
Кныш долго разглядывал меч с черным широким лезвием, снял его со стены и подержал в руках, попытался прочитать полустершуюся надпись, выбитую на рукояти, но не смог.
— Нравится? — спросила Таина.
— Вещь неплохая, — согласился Кныш. — А что тут написано?
— Честь в сердце, душа во Господе, примерно так. Это меч дружинника.
Кныш покачал головой, вернул оружие на место.
— Зачем звала, командирша?
— Сейчас позвонят, то есть я думаю, что позвонят, и, наверное, придется съездить в гости.
— В гости?
— У тебя какие-то дела?
Она прекрасно знала, что у него нет и не может быть никаких дел, это была насмешка. Кныш не возражал. Она всегда его поддразнивала. Она его подманивала.
— Хочешь, покажу, что нам Саня надыбал?
— Не нам, а тебе. Лучше скажи, как ему это удалось?
— Пустяк. Подсыпал красавице порошку в вино, полчасика она поспала, потом ничего не помнила. С этим, Володечка, и ты бы справился. Но ведь ты не охотник до красавиц, не правда ли?
Она усадила его в единственное в гостиной плюшевой кресло, положила на колени пластиковую папку с перламутровыми кнопками-застежками. У него голова закружилась от ее близости, и это уже не в первый раз. Он остерегал себя: осторожнее, парень, не наделай глупостей.
Они и так слишком тесно соприкасались, дальше, он чувствовал, — бездна. Шагнешь, назад не вернешься. У них был недавно путаный разговор, застрявший у него в башке, как гвоздь. Тинка вот так же его подначивала на предмет отношений с прекрасным полом, и Кныш не выдержал, ляпнул: «Я-то ладно, весь израненный, с оторванными яйцами, а ты-то что за морячка? Сама-то с кем живешь?» Принцесса побледнела, будто собралась в обморок, и тихо, спокойно ответила: «Я, Володечка, клейменая, порченая. Мне суженого не дождаться».
Бумаги он лениво просмотрел: конечно, это товар. Несколько личных писем членов «семьи», отправленных, как говорится, в разные концы земли, разным адресатам, включая Билла Клинтона, но почему-то осевших в неприметной папочке Иноземцева. Тут же копии служебных записок — в МВД, в ФСК — опять же частная переписка с двумя могущественными олигархами, распечатки телефонных и радиоперехватов и даже с пяток фотографий чрезвычайно легкомысленного содержания, но тоже с известными, уважаемыми в России персонажами. Солидная папка. Возьмешь в руки — и сразу хочется куда-нибудь спрятаться.
Вчитываться Кныш не стал: определить стоимость компромата не в его возможностях. Лишь поинтересовался:
— Почему ты за Иноземцева ухватилась? Чем он тебе не угодил? Они же все одинаковые.
Таина простодушно объяснила:
— Я с ихней супругой накоротке. Кое-какие общие дела.
— Грабили, что ли, вместе?
— Нет, Володечка, не грабили. Богадельню открыли в Сокольниках. Приют для сироток в Мытищах. Тебя это устраивает?
Перепалка не успела разгореться, зазвонил телефон.
— Легка на помине, — усмехнулась Таина и сняла трубку. Мгновенно преобразилась, с первых же слов превратилась в светскую даму, общающуюся с подругой из высшего общества. В начале знакомства Кныша развлекали подобные метаморфозы, теперь он испытывал чувство неловкости, будто в щелку подсматривал за интимным туалетом рыжей принцессы.
Таина виновато произнесла:
— Да, да, Люсечка, это ужасно! Я сама поражена… Он звонил сегодня, я просто не успела с тобой связаться…
Потом она минуты три внимательно слушала, не глядя на Кныша. Пыталась прервать возмущенный поток, летящий по проводу, наконец ей это удалось.
— Послушай меня, Люсечка, послушай, не перебивай. Да, мы обе жутко ошиблись в нем… Я не снимаю с себя вины. Нет, не снимаю. Но кто мог подумать, такой талантливый, необыкновенный юноша…
Опять ей пришлось сделать большую паузу, и, накрыв трубку ладонью, она попросила:
— Володечка, принеси вина, в холодильнике бутылка — монастырский кагор.
Когда вернулся с чашкой, Таина говорила:
— …Я до сих пор в это не верю. Давай подождем делать окончательные выводы. Вполне возможно, он сам стал чьей-то жертвой. Ты же понимаешь, какое подлое время. На него могли надавить… Конечно, конечно, приеду прямо сейчас… Успокой своего благоверного… Надеюсь, мы решим эту проблему полюбовно… Сейчас выезжаю, жди…
Повесив трубку, взяла у Кныша чашку и большими глотками осушила до дна. Глядела ликующим взглядом.
— Завертелся хорек вонючий… Что ж, Володечка, поехали, милый…
— К Иноземцеву?
— Как ты догадался?
— Тина, это не мое дело, но может быть…
— Никаких «может быть». Не беспокойся, Володечка, нам с тобой ничего не грозит. Это приличный дом. Никаких перестрелок, которые ты так любишь. Он, бедненький крысенок, сейчас сидит и дрожит от страха. Он весь мокренький. Я хочу это видеть.
— Тина, ты ведь немного сумасшедшая, да?
— Не больше, чем ты, Володечка.
Ее глаза привычно потемнели, и она будто никуда не спешила. Вкрадчиво спросила:
— Скажи, Володечка, ты за себя боишься или за меня?
От вроде бы простого вопроса его передернуло. Еще бы понять, какой в нем заложен смысл.
— Ни то и ни другое, — сказал он. — Просто противно.
— Ах противно?.. Что же тебе противно, дружок, если не секрет?
— Не по мне все эти игры, ты же знаешь.
— Ах да, ты же чистенький, воин православный, — теперь она выдавливала слова с яростью. — А когда ты был для них пушечным мясом, тебе не было противно? А жопу за них подставлять тебе нравилось?
— Успокойся, Тинка.
— Я успокоюсь, Володечка, когда их развесят по фонарям по всей Москве. Не раньше того. И заруби себе на носу, дружок, или ты со мной до конца, или проваливай прямо сейчас. Скатертью дорога. Забейся в свой вонючий чулан и не дыши. Но на глаза мне не попадайся.
Кныш беспомощно провел ладонью по лицу, прогоняя наваждение. Унимать разбушевавшуюся принцессу — пустое занятие. В этом он уже убеждался много раз. Хуже другое. Он не мог с ней расстаться, это было выше его сил.
— Ладно, чего там, поехали, — пробормотал, отворачиваясь.
Когда выходили, в дверях случилось чудное. Таина вдруг обернулась, почти одного роста была с Кнышем, обвила его шею руками и крепко поцеловала в губы. Вытерла ему губы ладошкой.
— Помада.
— Ага, — сказал Кныш. — Французская.
Таина представила его как коллегу, и по тому, как Люсьен Ивановна лишь бегло мазнула по нему взглядом, можно было догадаться, что она не в себе. Обычно на нового мужчину она реагировала резко: как-то вся вспыхивала призывным светом, а тут — полное равнодушие. Похоже, крепко ее шарахнуло.
Хозяин вот-вот должен был подъехать.
Уселись за маленький, орехового дерева стол в гостиной — вино, водка, легкие закуски, — и Таина сказала:
— Володя в курсе. Можешь его не стесняться. Он нам при определенных обстоятельствах поможет.
Тут Люсьен Ивановну и прорвало. Едва справляясь с рыданиями, она поведала, что после того, что произошло, она, наверное, никогда не сможет доверять людям. Но это даже не главное. Она опасалась за рассудок мужа. Он целый день не выходил из кабинета, ничего не ел, кому-то без конца названивал, потом вдруг молча собрался и укатил неизвестно куда. При этом — представляешь, Тина? — вырядился в джинсы и старую лыжную куртку, которую она собиралась отдать садовнику. Когда же она попыталась его остановить, он так сильно толкнул ее в грудь, что остался синяк. Люсьен Ивановна собралась продемонстрировать синяк, взялась за ворот кофты, но вовремя спохватилась, ожгла Кныша на сей раз более заинтересованным взглядом.
— Тина, дорогая, у меня просто не укладывается в голове! Ограбить такого человека! Который столько сделал добра для этой страны. Боже мой, где же были наши глаза?!
Таина сочувственно моргала:
— Много взял денег?
— Деньги, да… Там еще что-то было, сама не знаю. Какой негодяй!.. Нет, не могу поверить… Что он тебе сказал, Тинуля?
— А тебе он разве не звонил?
— Прячется… — Люсьен Ивановна вдруг светло улыбнулась Кнышу. — Натворил дел — и скрылся… Тина, объясни хоть, зачем ему это понадобилось? Деньги — я понимаю. Он человек творческий, у него повышенные запросы… Но зачем брать документы? Он что же, собирается шантажировать мужа?
— Не так все просто, Люся. Как я поняла из его путаных речей, он и сам не рад, что так получилось.
— Еще бы! — иронически воскликнула хозяйка, невзначай положив руку на колено Кнышу. Тот сидел истуканом, с чашкой кофе в руке. Холодно покосился на сверкнувшую в проеме кофты пышную грудь. Подумал: азартная баба.
— Мы не так дружны с ним, — сказала Таина, — чтобы откровенничать. Чисто литературное знакомство. Но мне кажется, на него на самого наехали и чего-то требуют.
— Кто наехал?
— Наверное, очень плохие люди, раз он так испугался.
