Ось ординат - Алейников Дмитрий Александрович

Они помолчали.

— Чего делать теперь? — осторожно нарушил тишину Сима.

— А что делать? Бабок нет. Идти на стрелку все равно надо. Обидно, осталось-то всего ничего. А теперь начнет нарастать.

— Слушай, ну ты объясни им!

— Что я им объясню?

— Ексель! Ну, объясни, что мы все отдали. Все что было. И один уже попал. И другой уже в армии. И… вообще! Сколько можно?!

Марк тяжело вздохнул, посмотрел по сторонам.

— Сима, с тобой разговаривать, как в дупло кричать. Им наплевать на наши проблемы. Они возьмут столько денег, сколько смогут. Врубаешься? Им не конкретная сумма нужна, а все, что можно взять! И мы все в одной связке. Думаешь, Лопата ловко спрятался? А я думаю, что хренушки. Не раскроется над ним парашют, и никто не удивится.

Еще помолчали.

— Слушай, Марк, а ведь Пух уже по-любому вляпался, так?

— Пожалуй. И что с того? — спросил Марк с подозрением.

— А то. Раз Пух все равно в ментуре, он мог бы… ну… рассказать, что нас заставили заниматься грабежами. Понимаешь? Если даже нас загребут всех, то мы можем сразу двух зайцев заколбасить. От тех гадов избавимся, и срок могут условный дать. Или вообще не дать.

— Нет, ты точно дупло! — почти простонал Марк. — Каких зайцев ты собрался колбасить? Что Пух должен рассказать? Что нас на бабки поставили? А почему поставили, он тоже должен рассказать?

— Ну, про это не надо…

— А ты думаешь, не спросят? Спросят! И потом еще переспросят, кто придумал их заложить. Слушай меня, Сима. Мы с тобой остались вдвоем, понял? Вдвоем! И нам по-любому надо выкручиваться. Вдвоем. Лопату потом достанем. С Пухом… не знаю, как выйдет. Но никакие уважительные причины нас не спасут. Достанут и на зоне, и на войне, и в Африке. Слушай сюда. Я сейчас схожу к ним. Маленько щелкнет долг. Пока не страшно. Но к завтрашнему дню нам надо напрячься и найти деньги. Понимаешь, Сима? Это наш последний шанс, последний рывок. Сдаст нас Пух ментам или не сдаст — другой вопрос. Но долг надо закрыть. Если мы завтра окажемся в кутузке — нас уже никто не вытащит. И бабок мы там не найдем. Я не знаю, какой нам навесят срок, но точно знаю: если долг потянется за нами в зону — это каюк. Мы там, как минимум, не выживем. Соображаешь?

Сима соображал. Он даже кивнул на эту тему.

— Значит, завтра, Сима! Завтра. Сколько сможешь. Все, что сможешь. И я — все, что смогу. Все! Я пошел.

Баллончик быстро согрелся в руке, и Сима разжал руку. Глупая, конечно, мысль, что слезоточивая емкость может взорваться от такой ерунды, но слишком уж быстро легкий металл пропитался теплом ладони.

Сима откинулся на спинку сиденья и, лениво пройдясь взглядом по рекламным объявлениям, еще раз взглянул на пассажира в противоположном конце вагона. Пассажир был пьян. Здорово пьян. Щуплый мужчина средних лет покоился бесформенным кулем на боковом сиденье и, кажется, не падал только потому, что успел вцепиться в поручень. А одет прилично, дорого даже. Наверняка в кармане пиджака притаился солидный бумажник мягкой кожи. Как раз такой, чтобы решить все проблемы с долгом и еще расщедриться на пиво с орешками.

Вагон дернуло, мужик качнулся, рискуя рассыпаться по грязному полу, и Сима едва не бросился его подхватывать. Смешно признаться, но он уже начал проникаться теплотой и заботой к пьяному типу. Не совсем, конечно, искренней заботой, а сродни той, с какой холит своих свинок фермер: погладит, покормит, почистит и… под нож.

«А ведь неплохая мысль», — поздравил себя Сима. Нет, не сменить баллончик на финку, а насчет «погладить, покормить». К чему испытывать судьбу, бросаясь на жертву в лобовую атаку? Баллончик — штука ненадежная; где-то Сима слышал, что на пьяных этот газ вообще не действует. Да и в экстремальных ситуациях последняя пьянь может проявить себя с лучшей стороны, блеснув такой волей к победе, что не дай Бог зазеваться. Сколько уже раз было, что ползет мужик крабом от дерева к деревцу, кажется — дунь — повалится, а стоит на него налететь — так взбрыкнет! Что там лошадь Пржевальского или кого там еще лошадь… Иной раз втроем сладить не могли, не то что один на один. Нет, не надо ломать руки и стучать по голове. Надо подойти и помочь человеку. Это не вызовет подозрений. Подойти, взять под локоток, проводить до дому, прощупать карманы, а по пути присмотреть подходящее место для того, чтобы выхватить бумажник и смыться. Идеальный вариант — незаметно вытащить деньги и исчезнуть, сославшись на… да на что ссылаться, когда говоришь с пьяным?!

Мгновенно приняв новый план, Сима решительно поднялся и пересек вагон. С самым непринужденным видом он плюхнулся рядом с пьяным, пошевелил растянутыми улыбкой губами, чтобы создать у случайных наблюдателей иллюзию встречи двух приятелей. Никто, впрочем, не проявлял интереса.

Заняв позицию, Сима попытался определить, насколько противник пьян. Удушливый букет полученных самыми разными путями — от перегонки до крекинга — алкогольных напитков вселял оптимизм: выпито изрядно. Радовало и то, что гражданин никак не отреагировал на севшего рядом: все силы организма сосредоточены на внутренних проблемах.

Конечная. Четверо пассажиров вагона поднялись с мест; в окошке появилось лицо дежурной по станции.

Теперь или никогда!

— Пошли, друг! Конечная! — Сима вскочил и потянул пьяного вверх.

Тот вскочил неожиданно резко, возмущенно посмотрел на неожиданно навязавшегося провожатого. Секунды две, а то и более он гневно смотрел Симе в лицо, и, казалось, готов был отбросить коварного воришку прочь. Но не отбросил. Взгляд пьяного потух, а сам он безвольно повис на руках спутника, пробормотал что-то.

Стерпев оскорбительно-презрительный взгляд дежурной, Сима вывел свою жертву из вагона и потянул к эскалатору.

— Куда идем? — не поднимая головы, спросил пьяный.

Ответить нечего, лучше промолчать.

— Куда идем? — переспросил пьяный тверже, но ответа ждать не стал. Видать, пробило мужика на умные базары. — Куда мы идем? Какой толк? Выше головы не прыгнешь. Пыжишься, пыжишься, а нет ни хрена! Ни бабок, ни баб, ни… ни водки нормальной не стало! Согласен?

Поскольку вопрос не требовал развернутого ответа, Сима сказал «да».

— Четвертый раз с нуля начинал, прикинь? Четвертый раз! И вроде пошло дело, да? Но только деньги зашуршали — сразу все клювы поразевали. Яша — крыша эта поганая — примчался, Миша вспомнил про долг, бывшая моя — кошка дерганная — пронюхала, прискакала…

Сима перестал прислушиваться. Эскалатор вынес их на поверхность; предстояло вывести приговоренного на улицу, отвести в темный уголок и обобрать. По левую сторону от метро начинался замечательный сквер, чью темноту не тревожил ни единый фонарь. Сквер — идеальное место, но вот удастся ли дотащить теряющее подвижность тело до ближайшей скамейки?

После недолгого колебания грабитель выбрал выход направо. Двор магазина тоже годился для черного дела. Скамеек там нет, но гора сваленных поддонов тоже подойдет.

Пьяный, ступив с подвижных ступеней на твердую землю, окончательно расклеился, подогнул коленочки и повис на Симином плече.

Добыча сползала на пол, и грабитель ухватился за свою ношу двумя руками.

— Мужик! Мужик! Держись! Почти пришли уже! Э!

Подчиняясь отчаянным рывкам вверх, пьяный поднял голову, огляделся, явно не понимая, где и зачем находится, но на ноги встал. Даже сделал пару шагов почти самостоятельно. Надо было как-то расшевелить его, чтобы вывести наверх. Разговорить, что ли?

— Так чего ты говорил? Четвертый раз с нуля начинаешь? А, друган?

— Да… — пьяный легко вернулся к оставленной теме, а заодно задвигал ногами. — Четвертый раз… И все без понту…

— Что так?

— Да… — мужик попытался развести руками, но вместо этого развел ногами и едва не сделал шпагат на середине лестницы.

— Чтоб тебя! — из последних сил Сима обхватил спутника за бока и приподнял. Идея провожать пьяного уже не казалась гениальной. Еще немного, и он бросил бы свою неповоротливую ношу, но тут пальцы наткнулись на твердый прямоугольник, легко прощупывавшийся сквозь плащ — бумажник. Объемистый, тугой лопатник, вполне достойный предпринятых усилий.