Николай Свечин - Касьянов год
— Второй раз будет последним, — пригрозил он.
Но Карп не испугался. Как только они поравнялись с какой-то девочкой лет тринадцати, фартовый прохрипел ей:
— Скажи…
Закончить не успел — полетел кубарем на землю. Девчонка убежала прочь. Уже не скрываясь, сыщик повел Притаманного в полицию.
Печерский участок располагался в доме номер двадцать по Эспланадной улице. Лыков скомандовал стоявшему у входа городовому:
— Пристава сюда!
Тон был такой, что служивый повиновался без промедления. В участке надворный советник сдал арестованного, пояснив, что это скрывающийся от розыска опасный убийца. Прибыл вызванный курьером Асланов и сначала не узнал Лыкова в гриме. А когда понял, кто перед ним, восхитился.
Околоточный внимательно разглядел детину и подтвердил:
— Карп Притаманный. Вот стервец! Третий год мы его ищем, а поймали вы, приезжий. Как вам удалось?
— Он попался мне в казарме завода Арешникова.
— Того самого?
— Да.
— Вы решили загримироваться и разведать завод?
— Спиридон Федорович, теряем время, — остановил расспросы питерец. — Я вам потом все расскажу, а сейчас срочно идем облавой. Там их, может, целая шайка. Вызывайте подмогу.
Но Асланов ловко протянул волынку. Киевская полиция по каким-то причинам обходилась без телефонов. Пока курьер добрался до Желязовского, пока тот прислал сыскных городовых, прошло больше часа. Этого фартовым хватило. Когда облава ввалилась в казармы, там уже было подчищено. Все рабочие с паспортами, никаких уголовных рож. На вопрос о Луке Емельяновиче конторщик только развел руками. Знать не знает этого человека! На заводе он не числится, живет где-то в слободке. Кто такой, бог его ведает…
Питерец взялся за рабочих, но не преуспел. Отдыхавшая смена вся состояла из жителей Могилевской губернии, пришедших в Киев на заработки. Люди больше всего боялись потерять место и не сказали ничего важного.
Сыскные перевернули Зверинец вверх дном. Квартира Притаманного обнаружилась в Караваевских дачах, что возле Верхней Телички. Там нашли вещи, явно краденые: трое мужских часов, отрез дорогого драпа. Но никаких подсказок относительно занятий бандита. Сам он молчал, на вопросы отвечать отказался. А еще мочился кровью и время от времени впадал в забытье. Побившись с ним немного, Лыков заявил:
— Я помещу арестанта к военным.
— К каким еще военным? — удивился Желязовский.
— В крепость. А то из вашей тюрьмы все бегут, и этот убежит.
— Я протестую, оно затруднит дознание, — пытался спорить коллежский асессор. Но питерец был неумолим. Он съездил к дежурному генералу и попросил содействия в размещении арестанта. Маврин связался с комендантом Печерской крепости Немировичем-Данченко. В результате Карп Притаманный был посажен на крепостную гауптвахту. Военный врач осмотрел его и сказал, что арестант в госпитализации не нуждается, отлежится здесь.
В итоге подвиг Лыкова завершился пшиком. Он поймал опасного злодея, которого долго и безуспешно разыскивала местная полиция. Молодец, слов нет. Но какая от этого польза дознанию?
Арендатора во время облавы в казарме, разумеется, не было. Он явился в управление полиции уже к вечеру. Алексей Николаевич впервые увидел человека, который его давно интересовал.
Арешников оказался солидным мужчиной лет сорока, седым, сухощавым, с тщательно расчесанной бородой. Взгляд умный, спокойный. И что-то волчье внутри, глубоко спрятанное, но заметное опытному взору. Рассмотрев посетителя внимательно, Лыков уже не сомневался: перед ним уголовный преступник.
Разговор не сложился. Арендатор упирал на то, что является известным предпринимателем и трудится по благословению владыки, на Божье дело. Кто такой Карп Притаманный, он не знает. В заводе все чисто, а за слободку пусть отвечает полиция, ей за это жалование платят. Быстро ответив на вопросы, кирпичник откланялся.
В десятом часу ночи, когда Желязовский давно покинул присутствие, два сыщика уселись за самоваром. Спиридон Федорович был весел и оживлен, будто и не провел целый день на ногах. Алексей Николаевич устало щурился. Задержание в одиночку опасного бандита далось ему нелегко, хотелось спать или напиться.
— Вы подготовили, что я просил?
— Вот, извольте.
Асланов протянул надворному советнику лист с записями:
— Здесь все за последние пять лет.
Лыков стал просматривать бумагу. Строительный подрядчик Шнарбаховский вывалился из окна в прошлом октябре. Это о нем рассказывал дядька с тюремного завода… Годованик, владелец земельного участка внизу Круглого университетского спуска, убит и ограблен неизвестными в девяносто пятом, преступники не найдены. Шабащенко, частный кредитор, давал займы под залог земли, сгорел вместе с дачей в прошлом году. И хозяин кирпичного завода в Шулявке Трофимов-Синопийский. Этот по ошибке вместо валерьяновых капель выпил карболовую кислоту и скончался месяц назад.
— Четверо?
— Ну, ваш Афонасопуло пятый, — напомнил околоточный.
— Опасная профессия у вас в Киеве — строитель.
— Да. Я сам об этом подумал, когда список составлял.
— А еще о чем подумали, Спиридон Федорович?
— Пять человек за пять лет. Не много, но и не мало. Вы считаете, Алексей Николаевич, кто-то себе рынок расчищает?
— Допускаю.
— И на кого грешите? На Арешникова?
— Какое он произвел на вас впечатление? — вопросом на вопрос ответил питерец.
— Основательный.
— И все?
Асланов задумался.
— Ну, взгляд у него жесткий, но это ни о чем не говорит. В коммерции без жесткости прогоришь.
— То, что именно в его казарме прятался Притаманный, вас не смущает?
— Так ведь не доказано. Карп жил поблизости, да. Может, и в казарму захаживал. Но были ли они вообще знакомы с арендатором?
— В разговоре местные называли Карпа комендантом Зверинца, — напомнил Лыков.
— Пускай. Что с того? Слобода дрянная, не спорю. Живет в ней всякий сброд. Вот и Притаманный. Три года мы его искали, а он вон где укрывался. И каждый сморчок, поди, знал, что это злочинец. Знал и молчал. Но при чем тут кирпичный завод? Да еще какой — Лаврский! Только тронь Якова Ильича, попы такой крик поднимут…
Разговор закончился ничем. Асланов пытался обелить подозрительного деловика, который больше смахивал на главаря разбойников. Еще он упрекнул питерца в неискренности. Вот, мол, опять ничего не сказали. Определили убивца по картотеке и в одиночку пошли брать, полицию с собой не позвали. Лыков лишь отмахнулся:
— Скажите лучше, кто за мной следит с утра до ночи? Не по вашему ли приказу?
— Нет, такой приказ мог дать только Желязовский.
— Надоел мне этот «хвост». Завтра пожалуюсь исправляющему должность полицмейстера.
— Бесполезно, Гуковский на себя ничего не возьмет, — отсоветовал надзиратель.
— И как тогда быть? Шагу ступить не дают. Лучше бы ваши филеры делом занимались, жуликов ловили.
— Полагаю, Северьяныч выполнял приказ Трепова, — предположил татарин. — Тогда ничего не попишешь, придется терпеть.
— А Трепову это зачем?
— Вы же ревизор, приехали в его вотчину. Желает знать ваши открытия.
— Полиция следит за полицией… — вздохнул Лыков. Но вспомнил, что такое с ним уже было — два года назад, в Риге. — А, ладно! Как дальше жуликов искать будем, Спиридон Федорович?
— На распоряжение начальства! — рявкнул околоточный и довольно загоготал. — Сегодня ловить уже поздно, идемте спать.
Однако день для питерца еще не кончился. В номерах Гладынюка его ожидала незнакомая женщина.
— Здравствуйте, я к вам от Николая Александровича. Он просил передать, что в городе.
Красовский в Киеве! Очень кстати. Лыков нарочно попросил нечестного надзирателя составить реестр происшествий в строительном деле, чтобы потом проверить его у надзирателя честного. И вот теперь честный вернулся.
— Что еще он передал?
Женщина беспокойно оглянулась. Сыщик понял ее:
— Где нам лучше поговорить? Может быть, поднимемся в номер?
— Давайте.
Когда они зашли внутрь, Лыков не сдержал удивления:
— Смелая вы женщина. Так безбоязненно прийти в комнату к незнакомому мужчине…
— Николай Александрович мне о вас рассказал, вот я и не боюсь.
— Что же он такого рассказал?
— Вы порядочный и умный.
Сыщик удивился:
— Вроде мы с ним общались всего ничего…
— А он сам такой. В смысле умный и порядочный. За это и страдает.
— Как вас зовут?
— Ангелина Васильевна Выверцева.
Они сели в кресла, и сыщик смог рассмотреть женщину поближе. Весьма миниатюрная, лет тридцати пяти, одета просто, никаких украшений. Красавицей не назовешь, но вид располагающий.
— Вы похожи на работающую женщину, — сказал Лыков. — Из тех, которые сами себя содержат и для которых это важно.
