Любовь по контракту, или Игра ума - Тихонова Карина

– Ничего себе!

– Вот именно. Причем, когда оригиналы были заменены копиями, выяснить почти невозможно. Драгоценности дама надевала часто, хранила дома, а не в банке... Чистку делала три года назад. Тогда в последний раз и подтвердили подлинность побрякушек.

– Да, задачка, – признал я и почесал затылок. – И что собираешься делать?

– Собираюсь объединить все дела с аферами, которые происходили в кругу Левицкого.

– Думаешь, он имел отношение?..

– Не знаю. Но общий знаменатель у дел есть.

– Ты знаешь, я тоже так подумал, – поддержал я. – Возьми дело Симаковых. Вымогатели были весьма хорошо информированы о привычках звездного мальчика. Куда ходит, что на шейке носит...

– Точно! – ответил Юрик. – Был наводчик, как пить дать. Только вытащить его будет непросто. Круг знакомых обширный, все люди с положением...

– А что это за дама с поддельными драгоценностями? Я ее знаю?

– Может, и знаешь, – ответил Юрик с усмешкой. – Ее все знают. У дамочки мебельные склады по всей стране.

– Мадам Степаненко?..

Юрик сделал многозначительный утвердительный знак бровями.

– Да не может быть!

Мадам Степаненко была во всех отношениях круче вареного яйца. Не знаю, какой идиот рискнул перейти ей дорогу. Но лично я не пожелал бы такой участи и злейшему врагу.

Лариса Степаненко родилась в семье крупного украинского партайгеноссе.

До развала Союза успела получить образование за рубежом, причем свои высшие баллы зарабатывала без апелляций к папиным возможностям. После этого недолго руководила украинскими комсомольцами и, надо отдать ей должное, успела сделать для них много хорошего. Но тут перестройка начала разлагаться заживо, и умные это увидели. А мадам Степаненко была очень умной.

Она быстро сумела переориентировать семейные связи и финансы на рыночные отношения. Ко времени развала СССР папа Ларисы уже почил в бозе, и дочка получила весьма нехилое наследство. Лариса стала завидной невестой. Одних только денег ее семьи запросто хватило бы на то, чтобы охомутать любого, самого завидного жениха из категории «люкс», но природе этого показалось мало. И она наградила Ларису сногсшибательной модельной внешностью.

До сих пор не могу забыть ее фотографию на обложке какого-то дамского журнала. Яркая огненная брюнетка, с крупными чувственными чертами лица, одетая в белую мужскую рубашку. На шее небрежно повязан красный кожаный галстук. Снисходительный насмешливый взгляд и жесткая волевая челюсть. Ходили упорные разговоры о том, что Лариса весьма тесно общается с одним из лидеров крупной бандитской группировки. Поговаривали также, что он неоднократно делал даме предложение руки и сердца. Но Лариса предпочитала независимый стиль жизни.

В свои сорок с хвостиком мадам выглядела по-прежнему сногсшибательно, умудрившись сохранить не только фигуру, но и лицо. Впрочем, если вспомнить ее тесную дружбу с Левицким, это не удивительно.

В настоящее время госпожа Степаненко была удачливой бизнес-вумен и входила в десятку самых богатых женщин России. Круг ее общения, на самом деле, был настолько обширным, что я невольно посочувствовал следователю, ведущему дело. Помимо российской богемы и деловых кругов, госпожа Степаненко близко общалась со множеством людей за пределами отечества. Мадам свободно говорила на трех основных европейских языках, а социальный статус семьи открывал ей доступ в весьма фешенебельные Салоны Старого и Нового света. Да, не позавидуешь бедному менту, угодившему в такую кофемолку.

Мы распрощались с Юриком, и он устремился вон из прокуратуры.

Я дождался появления заместителя прокурора и обговорил с ним дату предварительного слушания. Юле оставалось маяться в тюрьме не более трех дней. Совсем небольшой срок в сравнении с тем, что ей предстоит отбывать за убийство. Впрочем, я возлагал большие надежды на состав судейской бригады.

Судья, Наталья Андреевна Барановская, для меня просто Тата, училась со мной на одном курсе. Коренная москвичка из семьи потомственных интеллигентов, Тата поступила в Университет с лету, сдав один экзамен. Было раньше такое правило, которое позволяло отличникам не сдавать остальные вступительные экзамены, если на первом они получали пятерку. Училась она просто блестяще и успешную карьеру сделала быстро, не только благодаря безукоризненному профессионализму, но и многим человеческим качествам.

Тата была умным, твердым и справедливым человеком, не терпевшим демагогических уверток. Она всегда твердо пролагала ход судебной процедуры, и лично мне заседания суда, где она председательствовала, доставляли истинное удовольствие. Если это слово вообще применимо к судебным отправлениям. Впрочем, я подозревал, что такой твердой позицией мы были обязаны некоторому негативному житейскому опыту.

Тата не слыла красавицей. В университете у нее устоялась репутация ответственного и порядочного человека, без ярких половых признаков. Она обладала некоторой харизмой и производила на окружающих приятное впечатление, но за три года учебы не приобрела ни одного поклонника. Молодых людей с московской пропиской отпугивала высокая интеллектуальная планка, скрыть которую Тата не могла при всем желании. Иногородние сразу махали рукой на возможность поухаживать за коренной москвичкой с сильными родственными связями. Это предприятие казалось им безнадежным. Поэтому Тате не оставалось ничего другого, как загрузиться общественной работой и коллекционировать отличные оценки в своей зачетке. Не думаю, что это ее сильно радовало.

Помню, как на моей свадьбе Тата, немного подвыпив, впала в жестокую депрессию и развязала язык. Мне пришлось отлучиться от общего веселья и отвезти ее домой, на Ломоносовский проспект, чтобы назавтра она не пожалела о своей случайной болтливости.

Представьте всеобщее изумление, когда на четвертом курсе у Таты неожиданно появился поклонник. И не какой-нибудь завалященький, а красивый, дорого одетый парень, разъезжавший на иномарке и буквально соривший деньгами. Тата преобразилась настолько, насколько может преобразиться Золушка, неожиданно получившая приглашение на королевский бал. Мне казалось, что она не ходила по земле, а плавала над ней. Девчонки завидовали ей той бешеной завистью, на какую способна только женщина по отношению к более удачливой подруге. Тата немного запустила учебу и начала носить дорогие и экстравагантные тряпки. О ведении комсомольской и общественной работы не было даже речи. Они остались в безрадостном прошлом вместе с добросовестным корпением над учебниками.

Поклонник встречал ее после занятий, Тата запрыгивала в сверкающую иностранную машину и скрывалась от глаз восхищенной и завистливой общественности.

Так обстояли дела примерно полгода.

Через полгода в университете появилась толстая тетенька с большим семимесячным животом. Она дождалась окончания занятий, подкараулила Тату на выходе из аудитории и без слов вцепилась ей в волосы. Когда мы, опомнившись, смогли оттащить хулиганку в сторону, та раскрыла рот и вылила на нас поток семейных подробностей.

Оказалось, что завидный кавалер был давно и прочно женат. Я говорю «прочно» потому, что деньги, которыми он сорил, принадлежали не ему, а семье жены. Все в его жизни принадлежало жене: квартира, дача, машина... Даже непыльная работа, на которой он числился, была свадебным подарком новых родственников.

Тата выслушала визгливые обличения абсолютно молча. Так же молча повернулась и ушла из университета. И пропала на четыре дня.

Через четыре дня она появилась вновь, похудевшая, замкнутая, с темными полукружьями под глазами. Никогда и ни с кем не обсуждала Тата этот эпизод своей жизни. Чего ей стоило пережить крушение юношеской любви – не знаю. Есть вещи, которые интеллигентный человек обязан делать внутри себя сам.

И только на десятилетии нашего выпуска Тата, тогда уже счастливая жена и мать маленького сына, в неожиданном порыве откровенности рассказала мне окончание истории.