Чак Хастмайр - Дом восходящего солнца
Я слышу, как мой напарник кричит что-то там, на улице, но в проход между домами не суется, потому что боится. Я надеваю на парня наручники, подбираю его пушку и вывожу его к машине. – Рэй немного помолчал, глядя в пол. – Никогда в жизни я не чувствовал себя так хорошо.
Дженни осторожно положила руку ему на колено.
– Зачем ты мне это рассказал, Рэй?
Он глубоко вздохнул:
– Потому что тогда все было просто. Я хороший парень. Он плохой парень. А потом, неделю спустя, нас вызвали на кражу со взломом. Владелец дома отправился на пробежку, а кто-то к нему влез. Мы говорим хозяину, чтобы он оставался снаружи, а мы проверим дом. Удостоверимся, что там никого нет. И наверху, в спальне, мой напарник находит бумажник хозяина. Грабитель явно не добрался до второго этажа – все на своих местах, ничего не перевернуто. Никаких следов, словом. И вот мой напарник спокойно сует бумажник к себе в карман, а потом, после дежурства, дает мне шестьдесят баксов. И говорит, что это моя доля.
– И что ты с ними сделал?
Рэй посмотрел на Дженни:
– Положил в карман.
Дженни нахмурилась.
– Ты их взял? – переспросила она.
Рэй пожал плечами:
– Он был моим наставником. Он должен был писать мне характеристику. Когда я возвращался домой в тот вечер, то чувствовал себя очень дерьмово. Ну просто очень дерьмово. Я остановился на углу Тулейн и Джефф Дэвис, на светофоре, и увидел на тротуаре нищего с табличкой на шее. Такой, знаешь, кусок картона, и на нем написано: «Помогите ветерану войны во Вьетнаме». Или – не помню точно – может быть, что-то типа «работаю за еду». И я опустил стекло, скомкал эти шестьдесят баксов и швырнул ему.
Дженни погладила его по плечам.
– Ты серьезно? Насчет измениться?
– Слишком поздно, – сказал Рэй.
– Ты действительно хочешь измениться? – Дженни решила не отставать.
Рэй снова замолчал. Потом кивнул:
– Хочу.
– Хотеть мало. Надо это сделать.
Но что такое слова в этом деле, стремительно подумала Дженни. Она сама находилась в точно такой же ситуации, как и Рэй. Она хотела измениться, изменить свою жизнь, хотела больше всего на свете. Но у нее не было сил. Сегодня она в первый раз произнесла это вслух. Значит, она должна первой сделать это. И помочь Рэю. Показать ему, что это возможно.
– Вот так вот просто? – Рэй щелкнул пальцами.
Дженни собралась с духом:
– Что нужно сделать сначала? Как я сказала?
Он не ответил.
– Сначала нужно признать, что ты сам во всем виноват.
– В чем я виноват?
– Во всем.
– Я во всем виноват? – переспросил Рэй.
Будет больно, подумала Дженни, но назад она не повернет. И ему не позволит. Это надо пережить.
– Да. Никто не виноват в том, что ты продажный коп и вор, Рэй. – Он попытался подняться, но Дженни его удержала. – И точно так же никто, кроме меня, не виноват в том, что я шлюха.
Рэй повернулся к ней:
– Во всяком случае, у тебя есть оправдание.
Дженни покачала головой:
– То, что моя мама заболела, – это не оправдание. Я могла бы заняться чем-нибудь другим, но выбрала это. Я выбрала стать шлюхой и трахаться с мужиками за деньги. – Она почувствовала, что плачет – слезы катились по щекам. – Любому, кто за это заплатит, я позволяю воткнуть в меня свою штуку. Куда он только захочет. В любое место.
– Замолчи. – Рэй закрыл глаза, как будто от боли.
– Но это правда. Может быть, ты вор и продажный коп, но ты заплатил за то, что сделал. А я… а я продолжаю торговать собой. Я обыкновенная.
– Замолчи! – Рэй схватил ее за плечи и встряхнул.
Но Дженни не остановилась.
– То, что ты сделал, – твоя вина. А то, что я сделала, – моя вина. Но никто не заставляет нас повторять те же ошибки. – Она глубоко вздохнула. – Все. Я покончила с «Домом». Я туда больше не вернусь. Я все продам, эту квартиру, свою машину, все, что угодно, – но я туда больше не вернусь.
Рэй обнял ее.
– Я тоже.
* * *Было еще слишком рано, и Тони велел Джоуи остановиться возле «Рикабоноз кафе» на Панола-стрит. Надо подождать. Тони не торопясь позавтракал – две большие вафли, стакан сока и три чашки кофе. Джоуи попытался о чем-то его расспросить, но Тони сказал, чтобы он заткнулся и ел.
Глупый гоблин поворчал насчет меню – слишком много жиров, слишком много углеводов, мало белков, – но в конце концов заказал целую гору блинчиков. Он залил их кленовым сиропом и умял один за другим. Потом Джоуи заказал огромную яичницу – такую, что и в лошадь бы не уместилась, – и умял ее тоже.
После завтрака они двинулись в центр. Джоуи припарковал машину там, где сказал ему Тони, и удивленно огляделся:
– Это тот дом, где у босса офис?
Тони подтвердил.
– Мне пойти с вами? – с надеждой спросил Джоуи.
– Сиди в машине, – приказал Тони. – Никуда не ходи, ни с кем не разговаривай.
Качок послушно кивнул.
– Где твой мобильный? – спросил Тони.
– А?
– Твой мобильный, – повторил Тони. – Дай мне его. – Как только он выйдет из машины, Джоуи может позвонить Винни с отчетом. Незачем давать ему такую возможность.
Джоуи вытащил из кармана телефон. Тони выхватил его и положил в свой карман.
– Это… типа…
– Что? – Тони злобно уставился на Джоуи.
Джоуи пожал плечами:
– Ничего. Можете взять, если он вам нужен.
– Спасибо, – с ядовитой иронией сказал Тони.
Он хотел сразу же пройти к Старику, но секретарша – Конни, Карен, как там ее, мать ее, остановила его. У него не была назначена встреча с мистером Мессиной. Босс не любил нежданных посетителей. Поэтому он и держал секретаршу.
Тони присел на стул напротив регистрационной стойки и стал представлять себе, как Конни-Карен голая нагибается над своим столом. Так он провел целых пятнадцать минут. После этого секретарша проводила его к боссу.
В кабинете Старика Тони сел в то же самое кресло, что и в прошлый раз. Карлос Мессина посмотрел на него с раздражением:
– Я удивляюсь, что ты снова пришел.
Что означало – лучше для тебя, если это действительно что-то важное.
– Вы мне сказали, чтобы я присматривался к тому, что происходит в «Доме» и сообщал вам, – сказал Тони. Он нервничал гораздо больше, чем ожидал.
– Для этого у меня есть телефон.
Тони сделал глубокий вздох. Может быть, он совершает самую большую ошибку в своей жизни.
– Тут такое дело, что я хотел поговорить с вами с глазу на глаз.
Карлос сделал нетерпеливый жест.
– Человек, который предал нас, – Рэй Шейн. Это его рук дело.
Лицо Старика не изменилось, но глаза вдруг стали ледяными. Такими ледяными, что Тони сам похолодел.
– Ты уверен?
Тони облизнул пересохшие губы. В горле тоже пересохло.
– Я получил информацию от копа.
– Коп сказал тебе, что Рэй Шейн убил моего племянника?
Тони повторил Карлосу все, что услышал от Лагранжа.
Когда он закончил, Карлос немного помолчал. Потом спросил:
– Этот коп. Коп, который рассказал тебе все это. Ему можно верить? Мы его знаем?
Тони кивнул. Итак, момент настал. Время играть по-крупному. Или Тони поднимется наверх, или уляжется в могилу. Может быть, в реке. Или хуже – в болоте. Станет обедом для аллигаторов.
– Но Шейн не настолько крут, чтобы провернуть такое дело в одиночку.
Карлос Мессина откинулся назад в кресле и уставился в потолок. Тони показалось, что он вздохнул. Где-то минуту спустя Старик произнес:
– Так что ты говоришь?
– Шейну помогли.
Карлос подался вперед и поставил локти на стол. Его лицо словно окаменело.
– Продолжай, – бросил он.
Тони пожалел, что у него нет с собой револьвера. С револьвером он бы чувствовал себя гораздо увереннее. Но согласно железному правилу с оружием к боссу заходить было нельзя. Потому что именно так боссов убивают. Тони проглотил ком в горле и сказал:
– Я думаю, ему помог ваш брат.
Карлос сверкнул глазами:
– Что ты сказал?
Сердце Тони провалилось в желудок.
– Я думаю… я думаю, Винни и Шейн вместе это задумали.
Карлос снова откинулся назад.
– Ты хочешь сказать, что мой брат убил собственного сына?
Тони помотал головой:
– Я думаю, это была случайность.
– Мой брат любил Пита. Он в нем души не чаял. Он бы ни за что не причинил ему вреда.
– Просто кто-то увлекся.
Карлос Мессина потер лицо. Голос его был почти печальным.
– Мы с братом никогда не были особенно… близки. Я поставил его управлять «Домом» и устранился.
Карлос делится с ним семейными тайнами? Тони приободрился. Старик мог выдать что-нибудь, что Тони сможет использовать.
– Почему? – спросил он.
– Потому что на самом деле мне не нравится Винни. Я любил этого чертова балбеса Пита. Любил как собственного сына. Но Винни. Винни всегда был полным придурком.
