Татьяна Степанова - На рандеву с тенью
— А ты как думал? — спросил Лизунов. — На ящиках тех, что в пещере, Клыкова отпечатки и твои Как ты ни осторожничал, остались там и твои пальцы. Тебе прямо сейчас результаты экспертизы зачитать?
Никита слушал этот блеф, как меломан гварнериевский альт. А ну как сейчас Быковский скажет «да», как ты выкрутишься, Пылесос? Но Быковский снова хмыкнул. Мрачновато.
«Ну да, — подумал Никита философски, — так всегда бывает в маленьких городках. Конечно, им здесь проще... найти общий язык. Все дело во взаимопонимании».
— Клыков не здешний, — продолжил Лизунов. — Ну откуда ему, скажи, про пещеру знать в каменоломнях? А ты, Леня... Ну что я, не помню, как в школе еще ты с пацанами, с Серегой Булкиным и Валеркой Сизовым, туда путешествовал? Пещера — место что надо. Выбрана с умом. Я как увидел, сразу про тебя подумал. И жаль мне тебя стало, так жаль...
— Чегой-то? — Быковский насторожился.
— Да я ж тебе объясняю: дело ФСБ забирает. Переквалифицируют завтра же с «незаконного оборота» на это и это. — Лизунов ласково погладил ладонью «терроризм» и «измену Родине». — Да, потом, баюновские показания приплюсуй, что Клыкова по его приказу убрал ты. И что у нас в совокупности? По приговору суда? Вышка, которой сейчас нет? То есть замена на пожизненное. Ты готов к такому повороту дела? Через час, — Лизунов, как полководец, сверился с часами, — я по приказу начальства на Лубянку позвонить должен о том, что ты задержан. И тебя они у нас заберут. Отсюда — к себе. Сечешь? И там уже точно будет это и это, — он кивнул на кодекс. — Это же их подследственность. Плюс еще соучастие в убийстве Клыкова в роли прямого исполнителя.
Колосов и Обухов внимали этой импровизации с каменными лицами.
— Что с ним говорить, — Обухов зевнул. — Звони. Устал я как пес. Дело теперь не наше, так что с плеч...
— Погодите, — Быковский задвигался, точно его щекотали. По лицу его было видно: он чувствует, чувствует подвох, не идиот же он полный, но... в глубине души сомневается: а вдруг ВСЕ ЭТО чистая правда?!
— Постойте, я...
— У меня времени на тебя всего час, Леня, — интимно признался Лизунов. — И это все, что я могу для тебя как для своего земляка и одноклассника сделать.
— Да погодите вы! — Быковский привстал. — Почему статьи-то эти мне? Вы охренели, что ли? Что я, шпион, диверсант?!
— А черт тебя знает. И тебя, и Баюнова, и Клыкова-покойника, — Лизунов пожал плечами. — Ты знал, что вы грузите, перевозите и в тайник ховаете? Только не говори, что не знал, никто не поверит. Тем более там, — он ткнул куда-то вверх. — Те винтовки, да, да, винтовочки те оптические — на них, между прочим, государственная тайна распространяется, секретное оружие это. А вы секрет с умыслом или без умысла, это уж суд разберет, но раскрыли. Да еще кроме винтовок — тол, взрыватели. Какой тут вывод напрашивается? Думаешь, разборка? Это после тех событий, что в стране были? Нет, Леня, терроризм у тебя на лбу уже отпечатан. А еще приплюсуй убийство...
— Я не убивал Клыкова! Я потому и уехал, что думал... — Быковский осекся, стукнул кулаком по колену.
— Либо ты мне расскажешь все здесь и сейчас, либо то же самое на Лубянке. Только выводы они уже будут делать, — сказал Лизунов. — Я тебя знаю и несправедливости в отношении тебя не хочу. Ну а ты выбирай.
— Да ну его, — Обухов отмахнулся как от мухи. — Кончай, звони. Дело уже не наше. Поехали домой.
— Насчет тайника в каменоломнях — моя идея Признаю, — торопливо выпалил Быковский. — Но остальное не мое. Клянусь тебе чем хочешь. — Он смотрел на одноклассника Лизунова.
— Ящики перевозили с Клыковым по указанию Баюнова? — быстро спросил тот. — Когда точно?
— Да числа двадцатого апреля. Петька Клыков сюда приехал ко мне, сказал: есть одно дело Встречаем, перегружаем кое-что, перевозим в надежное место Оружие, это сразу сказал. Баюн сделку заключил.
— С кем? Для кого? Кому оружие предназначалось?
— Не знаю, убей меня! Он же торгует давно уже. Разве он говорит, посвящает нас в свои дела? Клыков сказал, нужно какое-то надежное место, укромное, чтоб ящики спрятать. Заказчики, мол, позже заберут. Ну, я и предложил пещеру на холме. Я давно про нее знал.
— Где брали груз?
— Вечером тогда же, двадцатого, на пятидесятый километр «Газель» подошла, мы там уже ждали. Мы с Клыком ящики перетаскали, он пикап где-то достал. Номер «Газели» не спрашивай, не помню, да и темно было уже. Водитель один, молодой такой.
— Он вам помогал ящики грузить?
— Нет, одни корячились. Он в кабине как барин курил.
— Только вы вдвоем с Клыковым? — Лизунов прищурился. — Не темни. С вами же еще третий был.
— Не было никого, ты что? Мы вдвоем еле доперли эти гробы!
Никита наблюдал за Быковским. Сказал тот уже достаточно, резона отрицать, что с ними был кто-то еще, ему вроде нет. Похоже, действительно они грузили ящики вдвоем с Клыковым. Отпечатки того есть, отпечатков Быковского нет, хотя он пока еще об этом не знает. Зато есть отпечатки кого-то третьего, неизвестного. Может быть, водителя?
— А где перчатки, в которых ты работал? — спросил Лизунов. — Куда ты их потом дел?
Быковский поднял на него глаза, и в них промелькнуло... Он снова с силой шлепнул себя по колену ладонью, покачал головой: ну и...
— У меня в гараже.
— Ну и что дальше? — Лизунов усмехнулся.
— Ничего. Больше я туда не ездил. Клыков мне на следующий день денег привез от Баюнова. Все нормально было. Я и не спрашивал, не вникал Привычки такой не имею соваться. Да туда и не проехать было, в тайник-то... Как наши пропали в каменоломнях, а вы их искать начали... Ну, потом все затихло. А потом... — Быковский запнулся.
— Потом тебе приказали убрать по-тихому Клыкова, — вкрадчиво подсказал Обухов. Быковский сверкнул на него глазами:
— Да вы что... вы что, очумели?!
— А чего же ты тогда из города слинял сразу после его убийства? — спросил Лизунов.
— Я... Дело-то вот как было. Мы с ним встретиться должны были в четверг, ну, как раз тогда. Никаких дел, просто хотели посидеть где-нибудь душевно, потом в «Амазонию» в Москву махнуть. Он даже меня просил взять с собой кого-нибудь — ну, баб. Чтоб я снял ему кого-нибудь из наших в «Пчеле» на вечер. И вдруг уже часов так в восемь звонит мне на мобильник: старик, все отменяется. У меня важная встреча. Отложим. Ну ладно. На следующий день я его ждал. Потом с ребятами нашими переговорили.. Что-то не так было во всем этом. Он как-то сразу странно пропал, понимаешь? Ну, и слух пополз...
— Что его убрал Баюнов? И ты испугался за себя?
— А что я должен был подумать? Клыков не мог вот так просто испариться. Такого за ним ничего не было, чтобы в бега удариться, дела шли неплохо. А те ящики мы с ним вдвоем только грузили и про тайник только двое знали, — Быковский смотрел на одноклассника. — А ситуация там как на вулкане. Черт знает Баюна, что у него на уме. Он крови не боится. Ну, я и решил, от греха пока подальше, в Москву... Потом с пацанами созвонился, и бац! — новость — Клыкова Петьку нашли, весь уже мухами облеплен.
— Значит, вы всерьез подозреваете, что вашего компаньона убил Баюнов или кто-то по его приказу? — осведомился Обухов, перейдя на вежливое «вы».
— Я не знаю. Но ведь кто-то его кончил! Кто же, кроме Баюна? И к кому Петька на встречу на полусогнутых помчался, все бросив, как не к нему?!
— Логично, — Обухов кивнул. — Только эти показания нужно подтвердить на очной ставке с таким же жаром.
— Вы те ящики открывали? — спросил Лизунов. Быковский мрачно кивнул.
— Отодрали в одном несколько досок. Должны же были глянуть, что перевозим? Клык винтовку мне показал. Классные. Только я, ей-богу, не знал, что они такие секретные. Мы потом доски назад пришпандорили.
— А вот этого и не следовало делать. Быть может, Клыков и поплатился за свое любопытство, — сказал Обухов. — И это тоже логично.
— Чем хотите клянусь, я его не убивал!
Колосову при этой фразе Быковского вспомнилась другая аналогичная клятва на поле для гольфа, когда давал показания Баюнов-Полторанин. Что ж, очная ставка здесь будет далеко не лишней. Быть может, она сгладит некоторые существенные противоречия.
Но Лизунов, оказывается, еще не закончил допрашивать однокашника.
— Значит, посещали вы с Клыковым катакомбы двадцатого апреля... А в ночь с тридцатого на первое?
Быковский напрягся.
— Ты что мне еще пришить хочешь? — спросил он хрипло.
— Что... Весь город знает, Леня, что с одной из девчонок пропавших, с Машей Коровиной, ты полгода гулял.
— Да мы расстались, давно, зимой еще!
— Ну, это дело такое, Леня, — Лизунов вздохнул.
— Да мне Ксюха моя из-за нее такие сцены ревности закатывала! — воскликнул Быковский. — Да я что? Я ничего. Ну, познакомился со смазливой Машкой-мордашкой на дискотеке, ну пообнимались. Она насчет фитнесс-клуба нашего удочку сразу закинула, а мне что, жалко? Устроил ей абонемент И все! Мы с февраля с ней даже не встречались, я с Ксюхой Заварзиной осложнений не хотел, я же ее люблю, мы вместе уже год, может, даже поженимся.
