Дик Фрэнсис - Напролом
К этому времени инквизиторские манеры корреспондента сделались очевидными. Каждый его вопрос звучал словно обвинение. Мейнард с нарастающей яростью отвечал:
— Не ваше дело!
— Это было давно.
— Строение разрушилось из-за того, что под ним проходила линия метро.
— Эта семья была только рада избавиться от такой обузы.
— Я не буду отвечать на такие вопросы!
Последнюю фразу он буквально выкрикнул. Корреспондент сделал успокаивающий жест, непринужденно развалившись в кресле. Все это несколько утихомирило Мейнарда, хотя заметно было, что он с трудом сдерживает гнев. Во всяком случае, злобный оскал остался при нем. Весь лоск и благородство испарились. Коварный корреспондент самым дружелюбным тоном продолжал:
— Вот вы тут упомянули лошадей. Насколько я понимаю, ваш отец был тренером скаковых лошадей и вы в свое время работали у него помощником?
— Да, — нелюбезно ответил Мейнард.
— А что вы можете сказать о перспективах вложения капиталов в чистокровных лошадей?
Мейнард ответил, что на этом тоже можно сделать капитал, если руководствоваться советами экспертов.
— Но ведь в данном случае вы и сами, можно сказать, эксперт?
Мейнард пожал плечами.
— Может быть.
— А не расскажете ли вы нам, — вкрадчиво спросил корреспондент, — каким образом вы приобрели своего коня Метавейна?
— Я получил его в качестве возмещения за неуплаченный долг, — напряженно ответил Мейнард.
— Так же, как и прочие свои предприятия?
Мейнард не ответил.
— Метавейн оказался замечательным конем, не так ли? И вы продали его долями и выручили за него по меньшей мере четыре миллиона фунтов — самый крупный куш, который вам удалось сорвать, даже крупнее, чем за патенты «Борн Бразерс». Не поговорить ли нам об этих двух предприятиях? Прежде всего расскажите нам, какую часть плодов своих махинаций вы уделили прежним владельцам Метавейна или фирмы «Борн Бразерс»?
— Слушайте, вы! — взорвался Мейнард. — Если бы у вас была хотя бы десятая доля моего делового чутья, вы бы занялись чем-нибудь полезным, вместо того чтобы из зависти цепляться к честным людям!
Он резко встал и решительно удалился из поля зрения камеры, сорвав микрофон, приколотый к галстуку, и швырнув его на пол. Корреспондент не пытался остановить его. Вместо этого он повернулся к камере и с хорошо разыгранным негодованием сказал, что среди больших и малых предприятий, воспользовавшихся «услугами» мистера Аллардека, были такие, как «Даунс и компания» (печатные работы), «Бенджи Фаст Фуд», «Здоровая жизнь» (спорттовары), садоводческая фирма «Эпплвуд», «Перфлит Электроникс» и «Борн Бразерс» (светотехника).
Он сообщил, что в активе имущества фирмы «Борн Бразерс» позднее обнаружились всеми забытые патенты на особые радиолампы, в которых как раз в то время возникла нужда в промышленности. Как только фирма перешла в руки Мейнарда Аллардека, он продал эти патенты на условиях получения отчислений с каждой партии и с тех пор стрижет купоны. А что же прежние владельцы фирмы?
Корреспондент покачал головой. Прежние владельцы даже не догадывались, чем они владели, пока их имущество не уплыло безвозвратно. Но знал ли Мейнард Аллардек, что он приобретает? Почти наверняка знал! Тут корреспондент злобно улыбнулся и прикончил жертву. Если бы Аллардек сказал владельцам фирмы, что пылится у них в папках, они бы могли спокойно выбраться из своих финансовых затруднений и еще обогатились бы!
Самодовольная ухмылка корреспондента исчезла в очередном снежном вихре, и Роза Квинс лениво встала, чтобы выключить телевизор и магнитофон.
— Ну как? — спросила она.
— Гнусно.
— И все?
— А почему они не показали в «Секретах бизнеса» эту запись? Они ведь явно нарочно подзуживали Мейнарда. Зачем же они сгладили результаты?
— Я уж думала, вы так и не спросите! — Роза привалилась боком к одному из столов, глядя на меня ехидно и насмешливо. — Я полагаю, что им заплатили.
— Как?!
— Боже мой, да вы невинны, как новорожденный ягненок! Корреспондент с режиссером кинули наживку, и Аллардек клюнул, но до экрана это все не дошло. Они и раньше так делали. Я точно знаю, что этот режиссер приглашал одного политика посмотреть свое интервью перед тем, как оно выйдет на экраны. Если бы оно вышло, его политическая карьера была бы загублена. Политик ужаснулся и спросил, нельзя ли как-нибудь это отредактировать. «Ну конечно, — ответил режиссер, — платите — сделаем!»
— А вы откуда это знаете?
— Этот политик мне сам рассказал. Он хотел, чтобы я об этом написала — так был взбешен. Но я не могла этого сделать. Он запретил мне упоминать его имя.
— Мейнард умеет приобретать то, что сулит доход, — медленно произнес я.
— О да, конечно! И, заметьте, все законно. Разве что он немного поспособствовал метро разрушить фундамент того здания…
— Но этого мы никогда не узнаем.
— Да, это невозможно.
— А как корреспондент все это раскопал?
Роза пожала плечами.
— Порылся в досье, в архивах. Мы делаем то же самое, когда готовим интервью или какой-то репортаж.
— Он неплохо потрудился.
— Видимо, рассчитывал, что ему неплохо заплатят.
— Хм, — сказал я. — Если Мейнард уже тогда добивался титула, он был готов заплатить любые деньги. Они могли бы стрясти с него куда больше, если бы знали.
Эта мысль очень понравилась Розе.
— То-то небось они сейчас локти кусают!
— А где вы взяли эту кассету? — с любопытством спросил я.
— Можно сказать, что у самого режиссера. Он был мне очень обязан за одну услугу. Я ему сказала, что пишу разгромную статью об Аллардеке, и попросила еще раз показать интервью, по возможности — полную версию, и он любезно предоставил мне эту возможность. Я, разумеется, не сказала ему, что знаю о его маленьких хитростях…
— А нельзя ли мне получить копию? — медленно спросил я.
Роза смерила меня холодным взглядом. Я только теперь заметил, что веки у нее накрашены темно-фиолетовыми тенями, контрастировавшими с ее бледно-голубыми глазами.
— А что вы будете с ней делать? — спросила Роза.
— Еще не знаю.
— На нее распространяются авторские права, — сказала она.
— Угу…
— Мне не следует давать ее вам.
— Я знаю.
Она наклонилась над магнитофоном и нажала кнопку выброса. Большая черная кассета мягко и бесшумно выскользнула ей в руку. Роза сунула ее в коробку и протянула мне, звеня золотыми цепочками.
— Возьмите эту. Это копия. Я ее сама списала. Оригинал никогда не покидал стен телестудии — у них там большие строгости с такими вещами, — но я довольно шустрая. Они меня оставили одну в монтажной, и в углу была стопка чистых кассет. Это была их большая ошибка!
Я взял кассету с большим белым ярлыком, на котором было написано: «Не брать!»
— И запомните, дружище: если вас заметут, у меня будут большие неприятности. Понятно?
— Понятно, — сказал я. — Вам ее вернуть?
— Я вообще не понимаю, почему я вам доверилась! — жалобно сказала она. — Чертов жокей! Если она мне понадобится, я ее у вас попрошу. Спрячьте ее получше. И, ради всего святого, не оставляйте ее на виду! Да, кстати: на обычном видике она не пойдет. Это профессиональная пленка в три четверти дюйма, она дает большую резкость. Вам нужен магнитофон, который берет такую пленку.
— А что вы сами собирались делать с этой кассетой? — спросил я.
— Стереть, — решительно ответила она. — Вчера утром я ее взяла и несколько раз прокрутила, чтобы убедиться, что в моей статье не повторяются фразы из этого интервью. Я вовсе не хочу, чтобы меня привлекли за клевету. Потом я написала статью, сегодня я была занята… но если бы вы приехали завтра, пленка была бы уже стерта.
— Повезло, — сказал я.
— Повезло. Что вам еще? Досье? На кассете было больше, но Билл сказал показать вам досье, значит, надо вам их показать.
— Билл?
— Билл Вонли. Мы вместе работали в молодости. Билл начинал с самых низов, старый лорд его заставил. Я тоже. Трудно называть лордом человека, с которым вы делились окурками, когда работали по ночам.
«Они были любовниками, — подумал я. — Это чувствуется по ее голосу».
— Он говорит, у меня язык, как у гадюки, — сказала она без всякой обиды. — Он ведь и вам это говорил?
Я кивнул.
— Как у гремучей змеи.
Она улыбнулась.
— Ничего, когда он ведет себя как напыщенный дурак, я ему об этом тоже сообщаю.
Она встала, вся рыжевато-коричневая и звенящая цепочками, как скульптура-мобиль на ветру.
Мы вышли из комнаты с телевизором, прошли по коридору, несколько раз свернули и оказались в: помещении, похожем на библиотеку, с полками до потолка. Но на полках стояли не книги, а самые разнообразные папки. Охранял все это хозяйство суровый молодой человек в очках. Он записал нас в тетрадь, заглянул в каталог и направил нас к нужной секции.
