Дик Фрэнсис - Напролом
— Просите что хотите, хоть луну с неба!
— Ну, так много мне не надо…
Жокеям дали сигнал садиться в седло. Я сел на лошадь, прикидывая, что можно сделать с ирландской кобылой. И я с самого начала взял хорошую скорость и не снижал ее в течение всей скачки, давая кобыле почувствовать каждый лишний фунт ее веса. Дело кончилось тем, что, несмотря на ее решимость, мы пришли к финишу на полтора корпуса впереди.
— Великолепно! — воскликнула сияющая принцесса, ожидавшая меня у места, где награждают победителей. — Красавец! — Она похлопала по боку своего взбудораженного скакуна. — Кит, когда переоденетесь, приходите в ложу. — Она увидела тень нерешительности, отразившуюся на моем лице, и поняла, в чем дело. — Я видела лорда Вонли наверху. Я пригласила его к себе в ложу.
— Вы очень добры.
— Я очень рада, что вы пришли первым.
Я переоделся и поднялся в знакомую ложу, расположенную над финишным столбом. На этот раз принцесса была там одна, без гостей. Она мимоходом упомянула, что приехала сюда сегодня утром прямо из Девона, на своей машине.
— Племянница звонила мне вчера вечером из своего офиса и сказала, что вы доехали вовремя, — сказала принцесса. — Она вас благодарит.
Я сказал, что был очень рад помочь. Принцесса предложила мне чаю, сама разлила его, и мы уселись на соседних стульях, как бывало обычно, и я принялся описывать скачку препятствие за препятствием.
— Да-да, я видела, — сказала она с довольным видом. — Вы всю дорогу шли впереди этой кобылы. Когда она прибавляла, вы тоже прибавляли, когда она замедляла ход, вы делали то же самое. А потом я видела, как ее жокей взялся за хлыст, а вы просто дали шенкель моему коню… Я знала, что мы выиграем. Я все время была уверена в этом. Это было так замечательно!
Эта уверенность вполне могла рухнуть у последнего препятствия, но это принцесса знала не хуже меня. Бывало и такое. Тем приятнее было побеждать.
Принцесса сказала:
— Уайкем говорит, что завтра мы в первый раз выпускаем Кинли на барьерных скачках в Тоустере. Его самая первая скачка…
— Да, — кивнул я. — И еще у Даулагири — первая скачка в стипль-чезе для новичков. Я попробовал их обоих на тренировке у Уайкема на той неделе. Он вам не говорил? Оба прыгали просто великолепно. А… а вы там будете?
— Разумеется, я этого пропустить не могу. — Она помолчала. — Племянница говорит, что тоже доедет со мной.
Я вскинул голову.
— В самом деле?
— Она так сказала.
Принцесса внимательно смотрела на меня, и я тоже посмотрел ей в глаза, но прочесть, о чем она, думает, не смог, хотя как раз сейчас это было бы очень кстати.
— Мне понравилось ехать с ней, — сказал я.
— Она удивилась, что время прошло так незаметно.
— Да.
Принцесса уклончиво похлопала меня по руке, и тут в дверях появились лорд Вонли с супругой и подошли к нам с приветствиями. Принцесса тоже приветствовала их, предложила им по стаканчику портвейна — они оба его любили, тем более что день был холодный, — и увела леди Вонли на балкон, оставив нас наедине с лордом Вонли.
Он рассказал мне, как доволен всеобщим восхищением, вызванным субботней скачкой, и я спросил, не может ли он оказать мне услугу.
— Дорогой мой! Разумеется! Все, что в моих силах!
Я снова рассказал о Бобби и о продолжающихся нападках «Знамени». Впрочем, к этому времени лорд Вонли уже и сам знал об этом.
— О господи! Да-да! Вы видели сегодняшние комментарии в нашей газете?
Это все наша обозревательница, Роза Квинс, у нее язык, как у гремучей змеи, но пишет она толково. Так чем я могу вам помочь?
— Я хотел бы знать, — сказал я, — есть ли в «Глашатае» что-нибудь вроде досье на Мейнарда Аллардека. И, если таковое имеется, не позволите ли вы мне его просмотреть.
— Господи! — сказал он. — У вас какие-то свои соображения на этот счет?
Я объяснил, что мы пришли к выводу, что Бобби был всего лишь орудием кампании, направленной против его отца.
— И нам было бы полезно выяснить, кто может быть настолько зол на Мейнарда, чтобы лишить его возможности получить титул.
Лорд Вонли добродушно улыбнулся.
— К примеру, те, у кого он отобрал дело?
— Ну да, — подтвердил я. — Хотя бы.
— Вы предполагаете, что «Знамя» заставили напечатать все эти нападки?
— Он поджал губы, как бы размышляя.
— Я думаю, их не пришлось так уж сильно заставлять, — сказал я. — Вся эта газета — одни сплошные нападки.
— Ах, боже мой! — сказал он с насмешливым упреком. — Ну хорошо. Не знаю, чем это может помочь вашему зятю, но я позабочусь о том, чтобы вы получили доступ к нашим материалам.
— Замечательно! — от души сказал я. — Спасибо вам большое.
— Когда вам будет удобно?
— Чем раньше, тем лучше.
Он взглянул на часы.
— В шесть вечера вас устроит?
Я едва не охнул от удивления.
— Вечером мне надо быть на обеде в Сити, — пояснил он. — А перед тем я собираюсь заглянуть в «Глашатай». Спросите меня на проходной.
* * *Я приехал на Флит-стрит, спросил на проходной редакции «Глашатая», и меня направили в редакторский отдел на третий этаж. Более ранние издания завтрашних газет уже печатались, но здесь суматоха была в самом разгаре.
Лорд Вонли, выглядевший здесь довольно нелепо в своем твидовом пиджаке, парадных брюках, накрахмаленной рубашке и белом галстуке, стоял за плечом человека без пиджака, сидевшего за центральным столом, и оба были поглощены изучением лежавшей перед ними газеты. Большое помещение было разделено перегородками высотой по плечо на закуточки, в каждом из которых стояло по четыре-пять столов. Все закуточки были набиты телефонами, пишущими машинками, комнатными цветами и людьми, находившимися в состоянии слабой, но непрерывной деловой активности.
— Вам кого? — спросили меня, увидев, что я остановился в нерешительности, и, когда я сказал: «Лорда Вонли», мне просто ткнули пальцем в нужную сторону. Я прошел в центр этой деловой активности и сказал:
— Извините…
Лорд Вонли поднял глаза, не поднимая головы.
— Ах да, мой дорогой! Я сейчас, — сказал он и снова опустил глаза, внимательно просматривая газету. Я обнаружил, что это была свежеотпечатанная первая страница завтрашнего номера.
Я принялся ждать, с интересом созерцая царящее вокруг оживление. Подозреваю, что эта комната не сильно переменилась со времен шумного великана, первого лорда Вонли. Разумеется, столы и оборудование обновлялись, но в целом чуточку старомодное помещение с коричневым полом и желтовато-кремовыми стенами по-прежнему создавало впечатление напряженной деловитости.
Нынешний лорд Вонли закончил читать, выпрямился и похлопал по плечу сидящего за столом человека в рубашке. Позднее я узнал, что то был сам великий белый вождь, главный редактор «Глашатая».
— Добротно сделано, Марти. Хорошая работа.
Человек кивнул и продолжал читать.
— Роза Квинс здесь, — сказал мне лорд Вонли. — Вы, наверно, захотите встретиться с ней?
— Да, пожалуйста, — сказал я.
— Сюда, — он направился к одному из закутков, логову той самой леди с языком как у гремучей змеи, которая тем не менее пишет толково и которая была автором сегодняшней статьи о Мейнарде.
— Роза, — сказал владелец газеты, — позаботьтесь о Ките Филдинге, пожалуйста.
И грозная Роза Квинс заверила его, что все будет в порядке.
— Покажите ему досье, — сказал лорд Вонли. — Все, что он захочет видеть.
— Ладно.
А мне он сказал:
— У нас ложа в Аскоте. То есть у «Глашатая». Насколько я понял со слов принцессы, вы участвуете там в скачках в пятницу и в субботу. Я буду в Аскоте в субботу. Я предполагаю, что приглашать вас на ленч не имеет смысла, но вы можете зайти к нам на чашку чаю после последней скачки. Мы всегда вам рады.
Я сказал, что с удовольствием зайду.
— Хорошо-хорошо. Жена будет очень рада. Я думаю, вы с Розой найдете общий язык. Она на Флит-стрит с пеленок, так же как и я. Ее отцом был Конн Квинс, издатель старой «Хроники». Она знает обо всем, что происходит, больше, чем кто-либо другой. Она сообщит вам все секретные сведения, верно, Роза?
Я на всякий случай слегка ощетинился. Роза посмотрела на меня и снова согласилась, что да, сообщит, и лорд Вонли кивнул мне с видом человека, который сделал все от него зависящее, и удалился, оставив меня на милость этой гремучей змеи в облике женщины.
Надо признать, что в ее волосах не было змей, как у Медузы Горгоны.
Но, тем не менее, тот, кто дал ей имя Роза, явно не предвидел, насколько неподходящим оно будет.
На розу она была ничуть не похожа. Скорее уж на тигровую лилию. Высокая, очень худая, лет на пятнадцать-двадцать старше меня самого. Ее искусно взлохмаченные густые волосы были темными, но отдельные пряди были выбелены.
