Владимир Колычев - Дорога дальняя, казенный дом
Лима била не в бровь, а в глаз. Как будто ей кто-то подсказал, где находятся слабые места у солдата. Банька, девочка, ужин в ресторане… В нынешнем положении Вадим мог об этом только мечтать. И эта мечта так близка к исполнению. Командир у него не святой, за сто-двести долларов запросто в увольнение отпустит. Вадим бы мог оказаться с Лимой в жаркой сауне. В раю… Только скажи «да»…
— Нет, — упрямо мотнул он головой. — Ничего у нас не выйдет.
— Ну почему ты такой несговорчивый?
— Потому что ты — дрянь!
— Но это больше не повторится!
— Откуда я знаю? Ты будешь там, я буду здесь…
— Ты здесь не останешься. Алтынов сказал, что вытащит тебя отсюда. Нужно только твое согласие, и все… Через месяц ты будешь уже дома…
— Не будет согласия. И домой я не хочу. Мне здесь больше нравится… Хотя бы потому, что здесь никто никого не предает… Так что давай писать заявление. Мы с тобой молодые, детей у нас нет, нас разведут быстро…
— Кто тебе такое сказал?
— Что разведут быстро?
— Нет, что у нас нет детей… Ты ошибаешься, Вадим. У нас будет ребенок! Я на третьем месяце… — с чувством вины за прошлое и с верой в светлое будущее улыбнулась она.
— От кого?
Лима встрепенулась, как будто ей ковш ледяной воды за шиворот вылили.
— Как это от кого? От тебя!
— Ты с Алтыновым еще на яхте спала.
— Кто тебе такое сказал?
— Есть люди!
— Нинка? — Лима так свирепо сверкнула взглядом, что Вадиму даже стало страшно.
— Какая разница?
— Значит, Нинка!.. Вот сука!
— Скажи, кто у тебя подруга, и я скажу, кто ты… — усмехнулся он.
— Не умничай! — одернула его Лима. И тут же спохватилась: — Извини, это нервы… Вадим, это все неправда! Ребенок — твой!
— А чего ты так переживаешь?.. Все равно одна ты не останешься. Если ребенок от Алтынова, он на тебе женится. Если нет, то признает его, как своего внука. Поверь, он не даст умереть тебе с голоду. И без меня как сыр в масле будешь кататься…
— Вадим, я не думала, что ты такой жестокий!
— Я не жестокий. Просто ума прибавилось…
— А где твое сердце?
— У ротного в сейфе. Сказал, когда на дембель уходить буду, он мне вернет…
— Хорошо, тогда я буду ждать, когда ты вернешься из армии. Хочешь служить дальше — служи. А я буду тебя ждать. Все два года буду ждать!
— Где будешь ждать, у Алтынова в постели?
— Вадим!!! Я с твоей мамой буду жить… Я даже институт брошу… Нет, на заочный переведусь… Чтобы всегда быть на виду у твоей мамы. А ты у нее спросишь, жила я с Алтыновым или нет. Она тебя обманывать не будет… Вадим, но мне в самом деле никто не нужен, кроме тебя. Только ты!..
Увы, но Вадим очень хотел ей верить. И даже мог простить ей измену. Но только с одним условием, что никаких больше алтыновых… Тем более что Лима ждет ребенка. Возможно, от него…
— Вадим, ну не прогоняй меня! Ну прости!
Казалось, что Лима сейчас разрыдается… А сердце у него не в сейфе, а в груди. И оно живое, кровью обливается…
— У меня присяга через неделю…
Это и был тот первый шаг к примирению, которого ждала Олимпия.
— Все это время я буду жить здесь, в гостинице… — просияла она. — А хочешь, я сниму квартиру? И всегда буду рядом…
— Не надо.
— Но до присяги я никуда не уеду…
— Не уезжай…
Он и в самом деле не хотел, чтобы она уезжала… Все, растаял рядовой Зуев, поплыл… Неудивительно, Лима есть Лима, перед ней невозможно устоять…
— Я попробую договориться насчет увольнения…
— Попробуй…
И все же он чувствовал себя предателем. Как будто сам себя предавал.
— Мне уже пора. Меня всего на полчаса отпустили…
— А как же обед?
Лима стремительно поцеловала его в щеку и с радостью прощеной грешницы принялась потрошить свою сумку. Куры-гриль в обертках из фольги, колбасные нарезки, сыры, фрукты, овощи… Столько вкуснятины, что у Вадима слюнки потекли.
— Оставь. Я это с собой заберу…
Он не хотел, чтобы Лима видела, с какой жадностью он будет есть. А по-другому, наверное, и не получится.
— Да, конечно. А я пока попробую решить проблему с твоим увольнением…
— Было бы здорово. Пока!
Вадим забрал сумку и чуть ли не бегом вышел из комнаты для посетителей.
— Ну как? — заговорщицки подмигнул ему щеголеватый прапорщик.
У него был такой вид, как будто он следующим стоял в очереди после него. Но Вадим был уверен, что Лима его к себе и близко не подпустит. И не потому что такая правильная и невинная. Просто у этого щеголя денег нет, а если есть, то курам на смех. Ее интересуют лишь денежные мешки. Такие, как Алтынов!..
«Алтынов! Черт! Она спала с ним!..» Вадим застыл как вкопанный. После того, что было, он готов был простить Олимпию? Он что, идиот?!
— Что как? — обернулся он к прапорщику.
— Ну, смог?
— А тебе не все равно?
Он нарочно обратился к старшему по званию на «ты». Он намеренно шел на конфликт. Он знал, где искать спасение от самого себя.
— Боец, ты что, перепутал? — вытянулся в лице прапорщик.
— А не пошел бы ты на хрен!
Он прекрасно понимал, что такие вывихи не прощаются.
— Вешайся, салага! — злобно прошипел оскорбленный щеголь.
— Сам козел! — крикнул Вадим.
И со всех ног побежал к казарме.
Но телефонный сигнал опередил его. Взбешенный прапорщик успел нажаловаться ротному. Вадима вызвали в канцелярию.
— Я тебя в нарядах сгною, рядовой! — ярился капитан. — Ты у меня света белого не увидишь!
Именно к этому и стремился Вадим. Именно поэтому он и не пытался оправдываться.
— Меркулов!
В канцелярию вошел сержант.
— Этого в наряд! И никакого отдыха! Сменился — в сортир. Заступил — на тумбочку, но через тот же сортир! Вопросы?
— Никак нет!.. Пошли!
Сержант сочувствующе хлопнул Вадима по плечу и повел в туалет.
— Зачем Собольца на хрен послал? — спросил он.
Вадиму казалось, что сержант относится к его поступку с пониманием. Как будто даже героя в нем видит. Но это не помешало ему загрузить провинившегося солдата работой. Для начала он должен был начисто выдраить все унитазы, писсуары, а затем до блеска отмыть кафель в туалете и умывальнике.
Вадим прекрасно понимал, что во всем он должен винить себя самого. Но при этом виноватым себя не чувствовал. Ведь он нарочно закрыл себе дорогу в увольнение…
Но все оказалось не так просто. Вечером в туалет зашел ротный. Он уже не пыхал праведным гневом. Даже улыбался.
— Работаешь?
— Так точно! — вытянулся в струнку Вадим.
— На Собольца чего сорвался?
— Виноват! Исправлюсь!
— Да нет, это ему исправляться надо. Он парень-то неплохой, но на бабах помешан. А жену я твою видел, м-да… Что там тебе Соболец наговорил? Наверное, пакость какую-то сказал?
— Да нет, не было ничего. Это на меня нашло…
— Да ладно, а то я Собольца не знаю… В общем, так, солдат, на первый раз я тебя прощаю. Но если еще раз…
— Больше не повторится.
— Вот и отлично. В общем, заканчивай работу, умывайся. В увольнение пойдешь…
— Но ведь не положено же.
— Ну мы же люди, все понимаем. Жена к тебе приехала, долго не виделись… Через КПП я тебя проведу и завтра встречу, чтобы в семь ноль-ноль был как штык…
Ротный не просто разрешал увольнение, он фактически настаивал. Видно, Лима хорошо ему заплатила.
— Не хочу я в увольнение, — буркнул Вадим.
— Что значит, не хочу? — от удивления у капитана глаза на лоб полезли.
— То и значит, что не хочу…
— К тебе жена приехала, боец! Жена!!!
— Не нужна она мне… Не хочу ее видеть…
— Тебе лечиться надо.
— А зачем, по-вашему, я в армии? Вылечиться хочу…
— Та-ак, понятно… С женой, значит, у тебя проблемы…
— Да, проблемы. Большие проблемы…
— Что, изменяла?
— А это не ваше дело!
— Солдат, ты чего себе позволяешь?
— А вы меня накажите… Лучше накажите, чем в увольнение…
— Но ведь жена ждет.
— А мне все равно…
— Значит, в увольнение идти отказываешься.
— Да. И никто меня заставить не сможет, даже вы…
— Это твое последнее слово?
— Так точно…
— Ну, смотри!..
Ротный вышел из туалета, но через пару секунд вернулся.
— Ну чего стоишь? Давай, работай! Чтобы все блестело!
Вадим удрученно вздохнул и снова взялся за щетку. Он мог бы провести эту ночь в постели с самой красивой девушкой на свете. Но уж лучше туалет драить… Есть у него гордость, есть…
Глава одиннадцатая
1
Олимпия случайно выглянула в окно. И ей стало не по себе, когда она увидела подъехавший к подъезду лимузин. Рядом остановился черный джип с охраной. Алтынов!.. А ведь она так и не выполнила его условия. Впрочем, у нее есть шанс отвертеться.
