Евгений Сухов - Из шпаны – в паханы
Резо подошел поближе.
– Ты мне жизнь спас, – сказал он, опуская руку на плечо Рекрута. – Спасибо, брат. Этого я никогда не забуду. Я – твой должник.
Рекрут не повернулся к нему.
– Сегодня я тебе, завтра ты мне. Сочтемся.
– И все равно спасибо, – с чувством заключил Резо. – Я уж думал – все. Каюк. Но, видно, потопчу еще землю-матушку.
– Надо уходить, Рекрут, – подал голос с порога один из жиганов. – От греха подальше.
Рекрут кивнул. Затем быстро развернулся и двинулся к выходу. Его плечи горделиво расправились, когда он покидал уркаганскую малину. Первый шаг на пути сделан. Пора переходить ко второму.
* * *Москва. Гостиница «Прага». 231-й номер
Леший робко постучал, но, не дождавшись ответа, бочком протиснулся в номер. Поведение московского «ивана», едва он переступал этот злосчастный порог двести тридцать первого в «Праге», разительно менялось. От прежнего колючего цепкого взгляда не оставалось и следа. Леший словно уменьшался в размерах. Он сам чувствовал это, злился на себя, но поделать ничего не мог. Чекист действовал на него, подобно удаву, гипнотизирующему кролика. Леший даже опасался в разговорах с этим человеком широко открывать рот и тем самым демонстрировать свою золотую фиксу. Но играть приходилось по заданным правилам. Тут уж ничего не попишешь.
– Виктор Назарович? – осторожно окликнул уркаган стоящего у окна мужчину в короткой кожаной куртке.
Камаев не обернулся. Придерживая занавеску левой рукой, он сосредоточенно наблюдал за происходящим на улице. Леший отлично знал, что ничего конкретного чекист там не видит. Просто подобная манера общения с информаторами вошла у Камаева в привычку. Он словно намерено демонстрировал собеседнику свое пренебрежительное отношение к нему. Леший сбился со счета, сколько раз ему уже вот так приходилось общаться не с Камаевым, а с его могучей спиной.
– Выяснил, что я просил?
Леший откашлялся. Пройдя немного вперед, он остановился возле стола. Бесшумно выдвинул стул с высокой спинкой, но садиться не решился. Камаев стоял, а следовательно, и информатор не мог позволить себе излишней вольности.
– Да. Рекрут остановился в гостинице «Эдельвейс», – Леший нервно мял воротник своей плотной безрукавки. На встречу с Камаевым уркаган являлся без оружия и чувствовал себя от этого крайне неуютно. Припрятанная за голенищем смятого сапога финка – не в счет. Это не то оружие, на которое можно положиться в случае непредвиденного обострения ситуации. Леший отдавал себе отчет в том, что опасается Камаева. – Это та, что на Полежаевской. Знаете?
– Знаю, – Камаев по-прежнему стоял к нему спиной. – Насколько верная информация?
– Вернее не бывает, Виктор Назарович, – Леший усмехнулся, но чекист не мог в этот момент видеть выражения его лица. – Мне соседский мальчонка сказал, что при этой гостинице на побегушках служит. Паренек ушлый, и я не помню случая, чтобы он ошибался. Он срисовал сегодня днем и Рекрута, и дружков его. Так я сразу вам и позвонил, Виктор Назарович. Потому как... Коли мне об этом известно стало, так в скором времени и Графин будет знать.
– А он, стало быть, еще не знает?
– Обижаете, – Леший демонстративно выпятил нижнюю губу. – Неужто доверять мне перестали, Виктор Назарович?
Камаев резко обернулся. Отпущенная им занавеска колыхнулась и вернулась на прежнее место. Леший невольно отшатнулся от того мертвого взгляда, каким наградил его чекист.
– А я никогда и не говорил, что доверяю тебе, – Камаев шагнул вперед. – Ты стучишь мне потому, что за шкуру свою трясешься, Леший. Боишься, что я в любой момент могу тебя к стенке поставить. А то и прямо тут пристрелить. Без суда и следствия. Какое же это доверие?
– Ну, зачем вы так, Виктор Назарович?.. – уркаган нервно хихикнул, но предпочел еще дальше отступить назад. – Я же с вами, как со своим, можно сказать. От чистого сердца... Я же понимаю, что вы...
– Ну хватит! – резко оборвал его Камаев. Он задвинул стул на прежнее место. – Что ты там говорил насчет Графина.
– Я говорил, что ему местонахождение Рекрута пока неизвестно, – быстро затараторил Леший. Он будто бы опасался, что чекист снова вернется сейчас к неприятной для него теме. – Хотя и Митяй, и Бурый, и все остальные уже землю носом роют. Выйдут на след Казанцев, и такое начнется! Месить будут друг дружку почем зря! Это уж дело верное. Я точно знаю, Виктор Назарович... Вот и выходит, что мне от нашего с вами сотрудничества прямая выгода. Убрать Рекрута по-тихому – и все концы в воду. А вы говорите...
– Рекрут еще не назначил встречу Графину?
Камаев, казалось, был глубоко погружен в собственные мысли и слушал информатора вполуха. Фиксировал основное, а остальное отметал, как ненужную шелуху. Под расстегнутой кожанкой чекиста просматривалась бирюзового цвета рубаха. Кобуры на бедре не было, но Леший не сомневался, что револьвер находится при Камаеве. Возможно, за поясом. Или в кармане.
– Пока еще нет.
– А что так?
Леший пожал плечами.
– Это мне неведомо, Виктор Назарович, – глухо ответил он. – Но думаю, Рекрут присматривается, оценивает обстановку. Вероятно, он еще и с местными жиганами не сносился. Ждет, одним словом. Однако долго ждать он не будет. Не сегодня, так завтра о себе заявит. Непременно заявит.
Камаев окинул информатора долгим взглядом с головы до ног, затем отвернулся и снова прошел к окну. Двумя пальцами сдвинул занавеску в сторону. Леший чуть приподнялся на цыпочках, в надежде узнать, на что же все-таки взирает чекист, но кроме отраженного в стекле света уличных фонарей ничего не увидел.
Камаев долго молчал. Уркаган не двигался с места. Чтобы уйти, ему нужно было дождаться, пока Виктор Назарович отпустит его.
– Ну, а что в ваших рядах? – спросил чекист после паузы.
Леший не сразу нашелся с ответом.
– А что «в наших рядах»? – переспросил он.
– Никто не надумал еще переметнуться на сторону жиганов? – уточнил Камаев, не поворачивая головы. – Я слышал – у себя в Казани и в Ярославле Рекрут быстро воров старой формации к ногтю прижал. Многие и противиться не стали.
– У нас тут Москва, – с гордостью ответил Леший и даже слегка выпрямился. – Тут самые авторитетные «иваны» собрались. Нам под жиганов прогибаться западло.
– А под ЧК, значит, не западло?
В голосе Виктора Назаровича прозвучал неприкрытый сарказм, но Леший предпочел не заметить его. Или попросту оставил без внимания. Впрочем, Камаев и не настаивал.
– Ладно, – жестко произнес он. – С Рекрутом и дружками его казанскими я разберусь. Сегодня же и разберусь. А для тебя, Леший, у меня еще одно задание есть. Никифора Богатырева помнишь?
– Муромца-то? – информатору вновь приходилось вести беседу со спиной Камаева. Это слегка раздражало. – Как не помнить? Первый душегубец на Москве был. С Графином они сызмальства корешились. Тертый мужик. Это ж он в девяноста восьмом главного обер-полицмейстера Москвы уложил. В сквере. Сунул перо в бок, и поминай как звали...
Леший осекся на полуслове. Понял вдруг, что совсем не тех откровений ждал от него чекист. И вопрос свой не из праздного любопытства задал. О том, что Никифор-Муромец не так давно в сотрудники ЧК подался, поставив жирный крест на собственном прошлом, уркагану, конечно, было известно.
– А что с ним не так, Виктор Назарович? Вы чего об нем знать-то желаете?
– Убили товарища Богатырева, – спина Камаева напряглась. – Третьего дня в Ильинском переулке застрелили. В спину. Я хочу знать, кто?
– Так это... – информатор замялся на пару секунд. – Может, ваши? Про прошлые подвиги Муромца пронюхали и...
– Нет, – отрезал чекист. – Это не наши. Это кто-то из вашей братии с ним поквитался. И ты выясни, Леший, кто это сделал. А как выяснишь, позвони.
Последняя фраза Камаева недвусмысленно давала понять уркагану, что на сегодня он может быть свободен. Леший попятился к двери.
– Хорошо, Виктор Назарович. Я попробую. А с Рекрутом-то что?
– Это уже не твоя головная боль.
Камаев не обернулся от окна даже после того, как дверь двести тридцать первого номера закрылась с глухим стуком. Чекист продолжал все так же мрачно и сосредоточенно рассматривать освещенную улицу из-за слегка сдвинутой занавески.
* * *Москва. Трактир «Ниглинский»
– Присаживайся, отец. Тут и поговорим, – Рекрут снял с головы «восьмиклинку» и небрежно набросил ее на конусообразный выступ спинки стула. Затем сел сам и расстегнул пальто. Подал знак половому. – А что? Место тут хорошее, тихое, уютное. Не то что у тебя в забегаловке. Там пальба одна.
Шмель усадил за стол старика-майданщика и разместился по левую руку от него. Скупо усмехнулся шутке. Резо занял место рядом с Рекрутом. Двое других жиганов, один казанский и один ярославский, расположились за соседним столиком. По сигналу Рекрута появился половой – молоденький парнишка со спутанными нечесаными волосами – и замер рядом с их столиком.
